У всего есть своя маска

Ещё  один  день  болен  дыма  ленью. 
Туман  глотает  форму,  но  запивает    глотками  мимо.
Под  маской  лет  укрыты  столетья,
мне   кажется,    ветер  в  кокон,
по  капле,
спускает  дождь. 
Ворует  листья  с  деревьев,
прячет  людей  под  зонтом,
а  солнце     жалобно  лучами  стонет
под  чёрным  одеялом    холодных   шагов,    
под  маской  дня,   стекает    за  шиворот.   
Изнутри  кусает, 
снаружи  целует, 
словно  этим  попадает  в  вечность  сталеплавильных  цехов.

Негодники   в  капюшонах  распотрошили  под   масками   лица.
Злится  ночь.
Я  же  вглядываюсь. 
Бессонница  надела  маску.
Бессонница,  как  червь,  нутро   моё   сосёт.
Давится.
И  ночь  над  ней   паскудно   скалится.
А  кто  живёт  с  обратной  стороны  окна?
И  маски   из  стекла  на  взгляд  цепляет?
Бессонницу   выплёвывает  из  себя?
Им  маски  не  мешают  стёкла  превращать 
в  осколки  своих  правил.

Они  как  гости,  не  уходят   долго,
их  обнимает   ожиданье   в  маске.
Гостеприимство    им  даёт  возможность  черноту  узнать,
вылизывать  в  портретах   сходство   ненависти   к   краскам.
Их  время  -    маска   на   песке
струится   в  амбразуру    щёлок.
Из  тонкой  нити   вить  канаты  зла
и  маску   надевать  на  опостыливших  в  своей  берлоге

Своя  нора  у  маски  в  зеркалах.
В  своём  наморднике   на  улице  фонарь,
с  клыков,   оскаленных,    слюной  стекает  свет…
На  лужи  надевает  маску  лёд.
И  панцирь  неба  в  маске  облаков.
Шёл  первый  снег.
Прощался  с  маской  дождь.
Напоминали  струпья  прокажённого    больную  маску  тела,
а  я  писал,  как  жил,   в  бессоннице  своей 
и  на  стихи    натягивал  словами  маску  тлена