Часть четвертая. четыре черненьких

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЧЕТЫРЕ ЧЕРНЕНЬКИХ
I
Я очень люблю дарить подарки. Так приятно видеть радостно-заинтересованные глаза получателя, разворачивающего таинственный пакет или открывающего причудливую коробку. Но, самое замечательное, когда подарок приходится по вкусу. Тогда интерес сменяется откровенной радостью и, даже, восторгом, глаза сверкают, руки исследуют полученную вещь, пытаясь тут же применить ее по назначению, слова благодарности рассыпаются, как из рога изобилия. В такой момент я чувствую себя настоящей волшебницей. Ну, чем не фея? Подбирать подарок, поэтому, дело, требующее особого чутья, вкуса и фантазии.
Приближался день рождения Кощея – юбилей с тремя нулями. Такого события в нашем Лесу мало кто помнил. Кощей любит праздновать свои дни рождения, отмечая их не только каждый год, но, бывало, и каждый месяц. В этот день в его дворце устраивается бал с чаепитием для друзей и знакомых. Но нынешний юбилей предвещал что-то особо грандиозное. Все мы были охвачены приятным возбуждением. Кикиморша шила для Кощея изящный фрак, Русалочка с феями плели венки из волшебных цветов для украшения дворца, Золотая Рыбка насобирала самых крупных жемчужин, с которыми Гном подался в подземную кузницу, откуда принес великолепные запонки, заколку для галстука и прочие изысканные мужские аксессуары. Я взялась вышивать на тончайших батистовых носовых платках кощеев вензель – знак Короля Треф.
Получать подарки я, конечно, тоже люблю. Особенно, если это неожиданные сюрпризы, не к какому-то событию приуроченные, а, просто так, от чистого сердца. Встречались мне странные субъекты, что подарки принимать отказываются, считают себя дарителю обязанными, от него зависимыми. А мне такие суждения совсем непонятны. Подарок – это же знак внимания. А внимание – так приятно! По сему цветок папоротника, Водяным преподнесенный, до сих пор у меня хранится в вазу с живой водой поставленный.
Но вернемся к кощееву юбилею. Вышивать я научилась у бабушки еще в раннем детстве. Волшебную силу этого мастерства хорошо знаю: если по какой-нибудь вещи, будь то скатерть, платье или платок, своей рукой стежки проложить, она твоей энергией заряжается, твоими мыслями пропитывается. Поэтому, если хочешь добро в свое творение вложить, помыслы твои должны быть чистыми. Лучше при этом специальные заклинания читать или песни напевать. Вот, я и гнала из головы печальные мысли про пропавшего Джо, нашептывая над вышиванием волшебные слова:
Золотая игла, послушайся пальцев.
Серебристая нить, прислушайся к сердцу.
Мысли мои из строптивых скитальцев
Обратитесь в покладистых единоверцев.
Тонкий лоскут, обретя силу формы,
Окажешь владельцу любую услугу.
Слезы и пот утирая без нормы,
Помашешь вослед уходящему другу.
Если коварная память откажет,
Будешь носить узелок, как награду.
Если изысканный облик прикажет,
Станешь наглаженным, как для парада.
Будь он унылым, будь он угрюмым,
Если хозяин закружится в танце,
Ты, уголком из кармашка костюма,
Будешь партнершам всегда улыбаться…

Вдруг Избушка резко дернулась. Я уколола палец, и маленькая красная капелька окрасила белоснежный батист.
- Вот, зараза! – выругалась я, машинально засовывая пострадавший палец в рот.
- Фиолетта! Фиолетта! – на пороге стоял возбужденный Эльф. – Кажется, я напал на след похитителей кощеевой смерти. Вот, смотри, что я нашел на берегу Озера.
Эльф протянул мне знакомый до боли в суставах коричневый плащик.
- Ну, ты, Эльф – сыщик! – воскликнула я иронично и огорченно добавила. – Из-за тебя вот подарок испортила. Это же – шкурка Царевны Лягушки. Интересно, и куда она в неглиже отправилась?
- Как Царевны Лягушки? – Эльф в недоумении теребил злосчастный плащик. – А я думал… Ну как же так?
- Ладно тебе сокрушаться, будто и вправду вора упустил. Вот мне теперь платок стирать придется, и неизвестно какие невидимые следы на нем навсегда останутся.
- Давай, Фиолетта, я отстираю, - виновато предложил Эльф и бросил плащик на спинку стула.
- Нет уж! Свою кровь я сама удалять должна. А ты бы лучше отнес шкурку туда, где взял, а то еще Царевна простудится.
- Да, конечно, - Эльф сгреб плащик в охапку и сокрушенно побрел к выходу.
- Постой. Я с тобой до родника, - окликнула я, снимая со стены коромысло.
Надо было идти за водой и потратить время на стирку. Эльф понуро вышел на крылечко. Я с коромыслом и ведрами последовала за ним. На пороге, собираясь закрыть дверь, окинула рассеянным взглядом свое жилище и обомлела, увидев свою волшебную Картину. В следующую секунду я уже стояла в недоумении и возмущении перед полотном. На Картине, все в том же месте, у Ручья, где почти год назад встретились мы со Снарком, обнималась совсем другая парочка. Я без труда узнала Джо в странном зеленом одеянии, а в его объятиях голую Царевну.
- Ах, мерзавка! Разлучница бесстыжая! Я тебе покажу, как чужих женихов охмурять! Тварь болотная! – с этими словами я сбросила с коромысла ведра, выхватила у остолбеневшего Эльфа плащик и помчалась по тропинке к Ручью.
Бежать с коромыслом оказалось не так легко, и, когда, запыхавшись, я достигла цели, там никого уже не было. Пометавшись туда-сюда вдоль Ручья, я, наконец, вышла на берег Озера, где у костра беседовали Кикиморша с Водяным.
- Ты зря такой большой огонь запалил, - наставительно вещала Кикиморша, - тепло зря тратишь, прибереги для вечернего чая.
- Да что Вы, любезнейшая, - оправдывался Водяной, - тут топлива и на вечерний и на утренний чай хватит.
- Все равно, нельзя быть таким расточительным, - продолжала Кикиморша. Она и раньше любила всех наставлять, а после болезни прямо таки ударилась в поучительство.
Увидев меня, Кикиморша вскинула брови:
- А чего это ты, Фиолетта, с коромыслом расхаживаешь? Чего такая встревоженная?
- Вы тут Царевну голую не видели? – отозвалась я вопросом на вопрос, бросая пресловутое коромысло на землю. – С кавалером?
- Какую, такую Царевну? – не поняла Кикиморша.
- Нет. Не видели, - смущенно отозвался Водяной, и по его покрасневшему лицу я догадалась, что он-то понял о ком речь.
- Да с каким кавалером? – не унималась Кикиморша.
- Ай, - отмахнулась я от нее и, устало, опустилась на землю.
Кикиморша еще пыталась что-то расспрашивать, но я ее не слышала. В голове был полный сумбур. Вопросы сменялись со скоростью мысли: «Правду ли показала картина? Если, правда, то куда они подевались? Неужели Царевна хочет охмурить Джо? Как показать Джо, что он обманулся?» Водяной протянул мне кружку с горячим чаем. Я машинально хлебнула, обожглась, выругалась и пошла к озеру глотнуть холодной воды. Я не успела зачерпнуть воды, так как отвлеклась на едва слышный голос из камышей:
- Фиолетта, Фиолетта. Уплывают. Уплывают.
Удивительно, но я понимала язык Золотой Рыбки, которая, высунув голову из воды, указывала куда-то плавником. Я проследила за ее жестом и разглядела на зеркальной глади озера бесшумно удаляющуюся лодку. Обнаженная спина Царевны, сидящей на корме, заслоняла от меня гребца, но я не сомневалась в том, кто он.
- Джо! Джо! – закричала я, отчаянно жестикулируя. – Остановись! Это я – Фиолетта!
Лодка прекратила движение и начала медленно разворачиваться. Теперь я отчетливо видела обе фигуры: Джо в зеленом костюме и синевато-бледную Царевну. Они приветливо махали мне.
- Привет, Фиолетта! – крикнул Джо. – Как дела?!
- Привет, Фиолетта! – вторила Царевна.
- Джо, вернись! – прокричала я в отчаянии.
- В другой раз! Еще встретимся! – отозвался мой знакомец и налег на весла. Лодка опять развернулась кормой.
- Вернись! Она же – лягушка! Вот, ее шкура! – кричала я, размахивая плащом над головой.
- Можешь оставить ее себе! – ехидно ответила Царевна, обернувшись ко мне и еще раз помахав рукой. – Вдруг опять понырять захочешь! Прощай, я уплываю со своим принцем!
- Джо! Джо! А как же я? – моему отчаянию не было предела.
Лодка опять остановилась, и я услышала четкий, будто выносящий приговор, голос Джо:
- Прости, Фиолетта. Сердцу не прикажешь.
В тот момент сердце, и вправду, остановилось. Я плохо помню, что со мной происходило в те минуты. Как долго я стояла на берегу? Что говорили мне Кикиморша с Водяным? Очнулась я от порыва ветра, который вырвал из моих рук лягушачий плащ. Я и не думала, что он такой легкий. Попыталась поймать, но ветер оказался проворней. Он одним махом закинул шкурку в костер. Я даже не успела вскрикнуть, как пламя огромным языком поглотило волшебное одеяние и уничтожило его.

II
Отчаянию моему не было предела. Я лежала на кровати, свернувшись калачиком, и рыдала. Слезы текли безостановочно. Мне казалось, что я скоро утону в этом необъятном море слез. Кто-то приходил ко мне и утешал. Кто-то, кажется, даже ругал. Но мне было не до них. Я прижималась к матрасу, будто старалась прирасти к поверхности кровати, слиться с ней, стать частью этого неодушевленного предмета и навсегда перестать чувствовать. Боль давила меня тяжелым прессом, расплющивала, размазывала, уничтожала. Она была настолько невыносима, что хотелось умереть, растаять, раствориться. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем я стала приходить в себя. Вначале я заметила возле себя Крысу. Она протянула мне кружку с каким-то ароматным напитком:
- Выпей, Фиолетта, это тебе силы придаст.
Я машинально взяла кружку и сделала из нее несколько глотков. На вкус оказалось довольно приятно. Я допила все и поблагодарила:
- Спасибо, тетушка Крыса. Только ты у меня и осталась.
- Ну, не преувеличивай, не преувеличивай, - голос Крысы был вполне дружелюбным и сочувствующим. – Все друзья у тебя остались. Снарк, вот, по нескольку раз в день заходит, о здоровье твоем осведомляется. Русалочка с Эльфом порядок у тебя навели, полы повымыли. Даже Гном забегал, спрашивал, не нужно ли чего, только ты на него руками замахала.
- Ой, тетушка Крыса, бросил меня мой принц. Как была я Золушкой, так и осталась, - пожаловалась в сердцах я.
- Было бы по кому убиваться, - хмыкнула Крыса. – Ни на принца, ни на короля он не похож. Авантюрист да и только. Пальца он с твоей ноги не стоит, волоса с твоей головы.
- Это все Царевна Лягушка коварная окрутила его, - не унималась я.
- Полноте, Фиолета, - утешала Крыса, - Царевна еще сама от него наплачется да назад вернется.
- Не вернется она. Шкура ее в костре сгорела.
- Без шкуры-то ей как раз тяжело будет, беззащитно, - подытожила Крыса. – Да, ничего, новая нарастет, не впервой.
- Не полюбит меня больше никто никогда, - опять пожаловалась я.
- Прямо, не полюбит, - ухмыльнулась моя собеседница. – И сейчас не один тебя любит. И в будущем еще много чего будет. Ты лучше, вот, пирожка съешь, силы подкрепи. Я его от Старухи Выть принесла. Волшебный.
Я надкусила пирожок. Он оказался необычного, но очень приятного вкуса. Какие-то незнакомые приправы делали его поистине волшебным. Сразу в теле забурлила энергия, появилось желание встать, подвигаться и заняться каким-то делом.
- Давай, давай, Фиолетта, вставай! – подбадривала Крыса. – Пора себя в порядок приводить. Завтра же день рождения Кощея.
- Уже завтра? А у меня подарок не закончен! – всплеснула руками я.
- Вот и давай, берись за иглу, - кивнула Крыса. – Рукоделием хорошо раны душевные штопать.
Послушав совета Крысы, за вышивку я взялась с некоторым остервенением. Хотела закончить в срок. Силы мне предавала постепенно нарастающая злость. В голове крутились всевозможные планы мести. Я представляла, как Джо, разочаровавшись в своей Лягушке, возвращался ко мне и получал от ворот поворот. Фантазии так увлекли меня, что я практически не замечала, что вышиваю. Пару раз пришлось распороть неудавшийся рисунок. Но, вот, наконец, подарок готов. Я упаковала его и завязала золотой ленточкой.
За окном была уже ночь. Уставшая от треволнений, я приклонила голову к подушке, но сон не шел, а вместо него голову не покидали тяжелые мысли. Пришлось встать, подойти к полочке со склянками и отыскать там настой сон-травы. Два глотка волшебного зелья, и голова опустела, ноги подкосились, а я едва успела добраться до кровати.

III
Проснулась я довольно рано. Солнце только позолотило верхушки деревьев. Я вышла из Избушки, дабы умыться на свежем воздухе, и направилась к роднику. Роса, приятно холодившая босые ноги, переливалась бусинками в траве, висела гирляндами на натянутых между деревьями паутинках. Это утреннее украшение Леса придавало ему особую праздничность. На душе, как ни странно, тоже воцарился праздничный покой.
У родника я сбросила одежду и принялась усердно намываться. Делала я это с особой тщательностью, будто хотела смыть с себя прикосновения разочарований и обид. Хотелось стать чистой, обновленной, открытой для новой жизни, для новых чувств. Вдоволь наплескавшись, я завернулась в полотенце и стала расчесывать волосы. Тут только я заметила, что за мной наблюдают. Прислонившись спиной к елке и сложив руки на груди, стоял Гном. На нем был изрядно выношенный и выцветший наряд – не то куртка, не то камзол красновато-рыжего сукна и такие же древние шаровары. Все это ветхое, потертое и поеденное молью одеяние  было усыпано множеством камней и расшито золотыми узорами. Не понятно, как такое пестрое чудо я могла сразу не приметить! Образ Гнома вызвал у меня такой смех, что я даже не рассердилась за его столь нескромное поведение.
- Ну, ты, Гном, и учудил! – воскликнула я. – Куда так вырядился, как скоморох?
- Ничего ты, Фиолетта, в этикете не смыслишь, - обиженно отозвался тот. – Это мой лучший костюм для торжественных церемоний. Пойду в нем на прием к Кощею.
- Как бы тебя там на смех не подняли, - ответила я усмехнувшись и направилась к Избушке.
- Подожди, Фиолетта! – окликнул Гном. – Давай вместе на праздник пойдем. Я приглашаю тебя на первый танец.
- Ой! – воскликнула я от удивления и спросила. – Ты что, это серьезно?
- Обижаешь, Фиолетта, - проворчал Гном. – Специально тебя с восхода поджидаю, чтобы быть первым. Так, пойдешь со мной танцевать?
- Да чего уж там, пойду, конечно, коли, так долго ждал, - ответила я, улыбаясь, - даже костюм прохудился.
- Ну, вот и спасибо, - Гном воспрянул духом. – Я тебя под дубом подожду, пока собираться будешь.
- Жди, жди. Только смотри, чтобы наряд твой совсем не рассыпался. Неприлично как-то голым на прием идти! – крикнула я на ходу, весело побежав к дому. 
Собиралась и прихорашивалась я с особой тщательностью. Настроение, так неожиданно поднятое Гномом, еще больше расцвело от предвкушения предстоящего праздника. Приготовленный заранее, красный сарафан я отвергла, как слишком яркий.  «Пожалуй, он затмит великолепие наряда Гнома, - думала я, озорно улыбаясь. – Подберу-ка я что-нибудь понежнее.»
Понежнее – оказалось платье лазурного цвета. Сшитое из какого-то совсем невесомого материала, оно было будто взбрызнуто водой, которая многочисленными капельками покрывала весь наряд. Но капли эти были совсем непонятной природы: таяли при прикосновении и выступали тут же снова, как нектар на цветке. В этом платье я и впрямь походила на экзотический цветок. Образ завершили вплетенные в волосы серебристые ленты. Покрутившись еще минут двадцать перед зеркалом, дабы не выглядеть чересчур поспешной, я взяла подарок и вышла на крылечко. 
Гном был уже не один. Под дубом собралась целая компания. Эльф в ярко-зеленом костюме, состоящем из легкой куртки и таких же коротких штанов, стоял, опершись на огромный лук. А за спиной у него виднелся колчан со стрелами. Никогда раньше не видела Эльфа вооруженным. «На войну что ли собрался?» - мелькнуло  у меня в голове.  Русалочка с Водяным сидели на скамеечке и беседовали. Вернее говорила Русалочка, а ее собеседник только улыбался и кивал. Их наряды тоже были несколько непривычными. Моя подруга, практически обнажив торс в восточном стиле, завернула лицо так, что виднелись одни щелки глаз. Водяной, напротив, был затянут с ног до головы в белоснежный европейский костюм. Рядом через золотое ведро с Золотой Рыбкой прыгал Пряничный домик с одетой на крышу вместо шляпы расписной чашкой.
- Привет! – помахала я рукой своим друзьям и спросила – Нас разве на маскарад приглашали?
- Привет, привет, - отозвалась Русалочка и подошла чмокнуть меня в щеку.
- Привет, Фиолетта, - подхватил Эльф, - так мы ведь и без масок. А на таком балу хочется выглядеть понаряднее. Разреши, Фиолетта, тебя на танец ангажировать?
- Позвольте, позвольте, - тут же вмешался Гном, - я первый нашу Фиолетту пригласил и соперничества не потерплю.
При этих словах Гном смешно задрал подбородок и шагнул почти вплотную к Эльфу, которому он был практически по плечо. Опешивший от такого выпада Эльф недоуменно посмотрел сверху вниз на его лысину.
- Друзья, не ссорьтесь! - я, бросившись спасать положение, подхватила Гнома под руку. – На первый танец меня действительно пригласил Гном, а второй я готова танцевать с тобой, Эльф.
- С большим удовольствием, - отозвался Эльф и обратился к Русалочке. – Можно тебя на первый танец пригласить?
- Конечно, конечно, - согласилась моя подруга.
«Неужто ее еще никто не пригласил?» - эта мысль как-то легонько уколола меня, вызывая некоторую неловкость за мой столь большой успех среди кавалеров.
- А…а, можно…, можно мне следующий танец? – передо мной, переминаясь с ноги на ногу, стоял Водяной.
Не успела я ответить, как мне под ноги шарахнулся Пряничный Домик, едва не опрокинув нас с Гномом. В следующую минуту из-за кустов появилась волчья морда. А еще через мгновение нам открылось удивительное зрелище. Верхом на огромном косматом и, с виду, злом волке восседала наша Кикиморша. Облик у нее был поистине царственный и, возвышающаяся на голове, корона только подчеркивала это.

IV
Дворец Кощея находится на окраине Леса, где начинается горная Гряда. Всегда такой величественный и сумрачный, сегодня он будто улыбнулся, украшенный многочисленными гирляндами из цветов, вокруг которых вились стаи разноцветных бабочек. Из узких распахнутых окон вырывалась веселая  музыка, захватывая своим праздничным настроем. Отовсюду к замку стекались жители Леса и окрестностей.
Когда наша компания вступила в парадную залу, в ней уже было много приглашенных. В ожидании торжественной части они расположились группами: беседовали, смеялись, пили шампанское, ловили хвостами пустые фужеры, изрыгали огонь и показывали всевозможные фокусы – как обычно в больших тусовках. Я внимательно озиралась по сторонам в надежде увидеть Снарка, но его нигде не было. Между тем, друзья, приметив своих давних знакомых, разбрелись по зале. Я осталась рядом с Гномом, который, не отпуская моего рукава, уже запихивал в рот какие-то угощения. Я почувствовала себя не в своей тарелке, но не знала, что делать – обижать моего партнера не хотелось. Тут подошел Волк, на котором приехала Кикиморша, и уткнулся мордой мне в подол. Я машинально погладила по мохнатому загривку. Волк поднял голову и заглянул мне в глаза. И в это самое мгновение я провалилась в бездну.
Я парила в огромной всеобъемлющей пустоте, каком-то мировом пространстве, где не было ничего кроме меня. Нет, и меня не было. Я не видела и не ощущала своего тела. Я состояла из одного слуха, ибо слышала величественную музыку, постепенно заполняющую все мое существо, которое будто сливалось с мелодией, превращаясь в нее саму. Торжественные, завораживающие звуки были чем-то абсолютным, вечным, единственно важным. «Музыка сфер», - отчетливо поняла я. Это понимание возникло во мне вне слов, вне разума, а как единый сгусток энергии. Постепенно проснулось зрение, и вокруг меня начали зажигаться огоньки. Вначале тусклые и едва заметные, они постепенно приобретали размеры и оттенки, разгорались разными цветами от бледно-голубого до ярко-красного. Вокруг меня был космос с мириадами далеких звезд. Они мерцали на темном фоне бездны, такие явные и такие недоступные. И не было ни верха, ни низа, ни правды, ни лжи, а одна абсолютная непреклонная истина. Она была огромна и всеобъемлюща! Она была прекрасная и пугающая! Она переполняла мою душу восхищением, радостью и трепетом. Еще немного, и душа моя не выдержит такой мощи и разорвется… И вдруг отчетливо прозвучал голос: «Ты звезда!» Я ощутила мгновенно нахлынувший жар и яркую, похожую на взрыв вспышку. Мир вокруг осветился солнечным светом.
Я очнулась и ошарашено смотрела на стоящего передо мной Снарка.
- Ты сегодня – настоящая звезда, Фиолетта! – Снарк был в явном восхищении.
- Спасибо, - буквально выдавила я из себя, ибо губы мои почти не слушались. Вокруг уже танцевали. Оркестр играл вальс. Над головами кружились птицы и бабочки. Волк, лежа у моих ног, допивал шампанское прямо из бутылки. Гном куда-то запропастился.
- Пойдем танцевать, - Снарк протянул мне мохнатую руку. Я опустила в нее свою ладошку, показавшуюся мне такой маленькой и крохотной. Ноги сделали несколько нерешительных шагов и вдруг понесли меня, едва касаясь мраморного пола, закружили в вальсе.
Я еще не успела придти в себя, как танец закончился, и ко мне уже спешил Эльф, дабы воспользоваться своей очередью на следующий. Заиграли мазурку, и мы пустились в пляс. Мелькали яркие наряды и веселые лица. Я постепенно возвращалась на землю, вполне привлекательную и жизнерадостную.

V
После танцев началось вручение подарков. По предложению Кощея каждый вспоминал, когда и при каких обстоятельствах познакомился с именинником. Пламенные признания перемежались с кроткими восхищениями и сдержанными рассказами о давних приключениях. От столь обильного внимания наш герой уже начал смущаться, как вдруг в залу торжественной поступью вошли члены общества «Треф». Все в красных мантиях с изображением трефового туза, они выстроились ровными рядами в четыре шеренги и поклонились своему руководителю. Среди вошедших я узнала Мифу, и… еще раз Мифу, и… еще два раза Мифу. В изумлении я совершенно отвлеклась от церемонии и наблюдала за чертями, похожими, как две, нет, как четыре капли воды. При более пристальном рассмотрении оказалось, что один из них, более изящный в движениях и аккуратный в одежде, скорее всего не Мифа. Но трое остальных были совершенно неотличимы. Я пыталась, как-то подать им знак, но они общались с Кощеем, не замечая моего пристального взгляда, и даже голоса их были одинаковыми.
Я настолько увлеклась, что не заметила, как все двинулись в соседнее помещение. Оказавшаяся рядом знакомая фея подхватила меня под руку и повлекла вслед за остальными. Мы прошли через длинную анфиладу комнат, украшенных цветами и яркими фонариками, вышли в просторный холл и спустились по узкой лестнице, кажется, в подземелье. «Трефы» шли впереди, зажигая факела на каменных стенах. Полумрак, прохлада и языки факелов предавали церемонии особую величественность и таинственность. Но вот процессия остановилась, и перед нами медленно открылась тяжелая двустворчатая дверь. За ней в середине обширной подземной залы, располагался огромный хрустальный куб, внутри которого что-то темнело. Черти проскочили вперед и выстроились по углам этого драгоценного сооружения, огражденного золотыми столбиками с золотыми цепями. Зрелище было воистину торжественным. «Трефы» щелкнули каблуками, гости приумолкли.
- Многоуважаемый и много почитаемый нами,  Кощей Мафусаилович, в честь Вашего юбилея, разрешите преподнести Вам столь драгоценный подарок, - начал свою речь один из трефового общества и указал на хрустальный куб. – В этом волшебном футляре отныне будет содержаться сундук с вашей смертью, дабы никто никогда не смог ее похитить и прервать ваше драгоценное существование.
В это мгновение помещение осветило множество гирлянд из светлячков, и я увидела внутри монолитного хрустального куба сундук с кощеевой смертью, который мы разыскивали последние три месяца.

VI
За торжественным чаем я узнала подробности о похищении сундука и познакомилась с героями этого события. Среди чертей один, действительно, был Мифа, а остальные: его братья - Миха и Мика, и сестра Мафи. Эта дружная компания родственничков и решила в подарок Кощею упаковать его смерть в надежный футляр, для чего ее вначале понадобилось выкрасть, дабы организовать сюрприз. Наши герои не только умудрились провернуть эту операцию, но и уговорить всех членов общества «Треф» держать ее до юбилея в тайне.
Организатором, похоже, выступал Мифа, самый шустрый и сообразительный из компании. Это он нашел на берегу Озера, среди хлама, собранного Водяным с Золотой Рыбкой, Сапоги-скороходы. Миха, сведущий в технике, и Мафи, разбирающаяся в магии, сумели их отладить и поставить на ход, вернее, на лет. Мика, самый молодой и самый незаметный из них, похитил с чердака Избушки бабушкину ступу. Он уверял меня, что собирался вернуть при первом удобном случае, но отвлекся на приготовления к юбилею. Так, в одну ночь, заручившись поддержкой других «трефов», братья отправились за сундуком по воздуху. Мифа и Миха надели по сапогу, а Мика воспользовался ступой. Сестра поджидала их внизу, стараясь замаскировать их путь от случайных глаз. Ей удалось перехитрить всех живых существ в Лесу, только вот Колобка она не учла, ибо природы он был не живой, а выпечной. Но, решив, что странные речи Колобка все равно никто не поймет, Мафи не предала значения его наблюдательности. Я вспомнила, что и мы со Снарком не заинтересовались упоминанием о летящем черте.
Благополучно похитив сундук, черти передали его «трефам», которые занялись изготовлением надежного волшебного саркофага. При этом ни кому из них не пришло в голову, что у Кощея это происшествие может вызвать столь сильное душевное потрясение. Может, потому что никто не задумывался о существовании души у Кощея. Так, начатая из благих побуждений и переросшая в страшный детектив, закончилась на весьма праздничной ноте история об утраченной смерти. Кощей, несколько ошарашенный таким поворотом событий, все же обрадовался заново обрести свою уникальность и стал опять несколько с высока посматривать на смертных.
Я же очень подружилась в тот вечер с Мифой и его родней. Черти лопали пирожные, облизывали перемазанные вареньем пальцы и рассказывали мне веселые анекдоты и истории из своей жизни. Потом мы все вместе весело хохотали, чуть не сползая под стол, чем вызывали неодобрительные взгляды  и фырканье других гостей. Но мне было совершенно наплевать на мнение окружающих. Я ощутила, как огромная тяжесть свалилась с моих плеч, со всего моего тела, с моей души, и необычайная легкость охватила меня: хотелось веселиться, петь, плясать, танцевать, летать.
Домой мы возвращались по воздуху. Мика – в ступе, Мифа и Миха в сапогах-скороходах, а Мафи парила, держась за их хвосты. Я уже вполне уверенно пользовалась крыльями и прокладывала путь среди ветвей деревьев. Мафи весело кричала, подгоняя братьев, те пели в разнобой непристойные песенки, а Лес откликался уханьем сов и филинов. Мне немного не хватало Снарка, но он исчез еще до вручения подарков. Грустить не хотелось, и я подпевала своим юным друзьям.

VII
Сударь мой, Вы когда-нибудь видели настоящих чертей? Не тех, слащаво смешных чудиков, которых рисуют на картинках в книжках, а реальных, полных непредсказуемой живости и азарта? С виду, благодаря своей шерстистости, может, они и похожи на мохнатых зверьков вроде собаки или козлика, но на самом деле они совершенно другие. И дело здесь не во внешнем отличии: умеют на задних ногах ходить, по-человечьи разговаривают. Они разительно отличаются от всех других существ нашего мира, ибо исходит от них, какой-то непонятной природы, притягательная сила, неощутимая внешне, но привязывающая нутро.
Яркий живой интерес вспыхнул у меня к Мифе в первый же день знакомства, еще в пещере у Снарка, но был рассеян перипетиями моего подземного путешествия. Нынче же, когда все четверо чертей повстречались мне, интерес мой усилился во сто крат. Если Вам никогда не приходилось общаться с этими существами, вряд ли Вы сможете понять мои впечатления. Четверо «черненьких», как они иногда называли друг друга, всецело завладели моим вниманием. Теперь не проходило и дня без их посещения Избушки или наших совместных вылазок в Лес. В их компании моя жизнь приобрела удивительно яркие и сочные нотки. При этом каждый вносил свой неповторимый вклад в наши отношения.
Мой старый знакомец, Мифа, как я уже упоминала, был заводилой в компании. Он придумывал самые невероятные проделки, которые мы потом с восторгом осуществляли. Мифа знал все тропки и лазейки в Лесу и под ним, мог прошмыгнуть и в крысиную нору, и в игольное ушко. Этот факт, надо сказать, очень раздражал Крысу. С появлением в нашем с ней доме веселой компании, она не раз предъявляла мне свои претензии, то топали слишком громко, то крошки все подъели, ничего ей не оставили. Ну, она известная скандалистка. Что с нее взять? А, вот, Гном перестал разговаривать и ходил, обиженно подтянув губы. Пирогов ему теперь почти не перепадало. С того момента, как, увлекшись угощением на балу, он проворонил свой танец, Гном очень сильно дулся и не хотел примиряться ни с одним из моих новых гостей.
Я продолжу про мифину  родню. Казавшиеся поначалу такими похожими, Миха и Мика имели свои довольно уникальные физиономии и повадки. Миха - неудержимый смельчак, весельчак и непоседа. Кажется, он не боится ничего и никого на свете и вне его. Крысе бы точно не поздоровилось, если бы он мог подобно Мифе пролезать в норы. Миха первый поддерживал брата в его начинаниях, доводя их почти до абсурда и, тем самым, поднимая выше примитивного земного понимания. Меня потрясло, как братцы, наслушавшись моего чтения Гоголя, отправились в сапогах-скороходах собирать звезды с неба. В ту ночь, услышав за окном грохот, я в одной ночной сорочке выскочила на крылечко и застыла, как вкопанная. На травке под дубом сияло с полдюжины ярко-голубых звезд. Миха же обожженными лапами потирал разбитую коленку. В сапоге-скороходе что-то заклинило, и похититель едва дотянул до земли. Мифа подоспел чуть позже, но вполне целый и невредимый. Полночи ушло на промывание и зализывание ран под веселый рассказ о сборе небесного урожая. К утру звезды погасли, лишь оставив обгоревшие пятна на траве, которые за лето так и не заросли.
Теперь я поведаю о младшем брате. Мика - черт невидимка. Он умеет маскироваться в любом месте и при любых обстоятельствах. Он каким-то неведомым образом может выключить идущую от него энергию и пропадать из восприятия окружающих. Делать он это может, как по отношению ко всем сразу, так и выборочно к кому-то одному, вызывая у последнего немалый гнев. По сему Мика непревзойденный игрок в любые игры от пряток и жмурок до преферанса и игры в бисер.
Ну а что же сестрица? То, что она отличалась от братьев, мне удалось заметить почти сразу. Но ее чертовскую привлекательность, я разглядела уже в процессе нашей необычной дружбы. Мафи обладала удивительным сочетанием качеств: грацией пантеры, хитростью лисицы, проницательностью рыси, чутьем волчицы, надменностью тигрицы и поистине женской стервозностью. Этот,  бьющий ароматом, букет буквально околдовал меня. Мы частенько засиживались вдвоем за полночь, пока братья пропадали по каким-то своим мальчишеским делам, и придумывали всякие каверзы. Например, как отомстить Джо и Царевне Лягушке. Мафи делилась премудростями своего очарования и опыта разбивать вполне крепкие сердца кавалеров. Рассказывала захватывающие истории, как ей удавалось держать на привязи сразу нескольких любовников. Наши отношения на столько захватили меня, что однажды мне даже приснился сон, в котором мы с Мафи оказались в одной постели. Надо сказать, что лесбийских желаний у меня никогда не было, и, потому, сон  этот вызвал у меня некоторое удивление и настороженность. Впрочем, он нисколько не помешал нашему веселому времяпровождению, добавив лишь остроты и пикантности.
В компании новых друзей я быстрее забывала Джо, и боль постепенно отпускала мое сердце. Подруг я, правда, тоже слегка позабыла. Сами они не наведывались, а мне и так было весело. Снарк тоже куда-то запропастился, а я, подражая гордой Мафи,  не хотела напоминать о себе первой. Между тем, лунными ночами стал приходить Волк и выть под окном. Вначале меня это удивляло и настораживало, но вскоре черти придумали выть хором, и стало весело. В полнолуние мы собирались на лужайке перед дубом и устраивали концерт на разные голоса. Мифа дирижировал, Волк вступал протяжно и тоскливо, черти подхватывали озорно и звонко. Я лишь тихонько подвывала, стесняясь портить общий хор отсутствием музыкального слуха. Волк был серьезен, черненькие слегка передразнивали его, изображая то страдание, то печаль. Он не обижался и,  в знак согласия, слегка двигал хвостом. Постепенно и мое стеснение улетучилось, а радости от новой возможности самовыражения прибавилось. Мы веселились от души. Но бывали моменты, когда волчий голос вырывался из общего хора и мощным потоком взлетал до звезд. Тогда мы все испуганно замолкали и, как завороженные, внимали глубине волчьего воя, в котором звучала какая-то захватывающая дух вселенская сила. После таких ночей Крыса по нескольку суток не казала носу.

VIII
Незаметно и весело пролетело лето. Пряничный Домик подрос, так что в нем уже помещались все четверо черненьких, и начал пробовать вставать на крыло. Он разбегался и взлетал на дубовый сук, чем очень тревожил Избушку. Та, то нервно переступала с лапы на лапу, что пол ходил ходуном, то вообще начинала беспорядочно крутиться, аж посуда сыпалась. Гном занялся заготовкой грибов, таская их по две корзины за раз, но, продолжая дуться на меня, не звал на угощения. Кощей, став опять бессмертным, окопался в своем замке с последователями. Птицы потянулись на юг. Только звери, которых в Лесу за лето изрядно прибавилось, что-то не торопились готовиться к зиме и беспорядочно суетились, то и дело, попадаясь на пути.
В один из осенних вечеров мы с Мафи готовили приворотное зелье для очередной ее «жертвы». Моя подруга чертовка, очень искусно владеющая этой премудростью, теперь учила меня. На столе мы разложили мешочки с бабушкиными снадобьями да расставили флакончики с волшебными жидкостями. Шурша пожелтевшими страницами, я читала вслух из тяжелой старинной книги в заплесневевшем переплете рецепт, проговаривая по слогам замысловатые названия. Мафи подбирала нужные ингредиенты и смешивала в большом стеклянном сосуде.  В печке томился чугунок с отвратительно вонючей жидкостью.
- Да кто ж такую гадость пить захочет? – недоумевала я. – Разве что нос ему заткнуть и глаза завязать.
- Во, во, - фыркнула из-за печки Крыса, - связать и в глотку влить, чтоб уж наверняка.
- А мы сейчас масло розмарина добавим, - пояснила Мафи и, ехидно взглянув в сторону Крысы прибавила, -  да порошка из крысиных хвостиков насыплем.
- Тьфу на вас! - огрызнулась Крыса и, громко цокая когтями по полу прошествовала к норе.
Проводив ее озорным взглядом, Мафи взяла со стола сосуд и вылила его содержание в чугунок. В нем тут же забулькало, и в нос ударил запах серы. Я хотела высказать свои подозрения относительно качества нашего произведения, но тут в трубе зашуршало и прямо на чугунок, опрокинув его и выплеснув горячую жидкость, свалился черт. От неожиданности я присела и удивленно смотрела на происходящее. Ошпаренный Мифа, а был это именно он, визжа, прыгал на одной ноге. За ним, страшно ругаясь, с половником гонялась Мафи, норовя  посильнее огреть. В воздух летели бессвязные обрывки фраз:
- Черт слепой, глаза у тебя на заднице!
- Хотел предупредить…
- Рога пообломаю!
- Свои побереги, чертовка копытчатая! Ой, как больно!
- Нечего лазать, где не попадя! Всю работу нашу испоганил!
- Ой-ей-ей!
- Вот тебе! Получай! – Мафи загнала братца в угол, намереваясь его как следует отлупить, но не удержалась на ногах и растянулась на полу, ибо Избушка в этот момент сделала резкий поворот.
На пороге, держа под мышками по сапогу-скороходу, стояли Миха и Мика.
- Охотники вернулись! – выпалили они в один голос.
- Какие охотники? – я была совершенно растеряна.
- Охотники на Снарка, - пояснил один из братьев.
- Те, что на субмарине, - подхватил другой.
- На Субмарине? Джо? – я с трудом понимала происходящее. – А при чем здесь Снарк?
- Они хотят Снарка отловить, - простонал Мифа из угла.
- Зачем Снарка? – опять не поняла я.
- Смотрите! – воскликнула, уже пришедшая в себя, Мафи и указала на мою волшебную Картину. Открывавшееся на ней зрелище настораживало. Вдоль ручья пробиралась группа людей с ружьями. В сумерках трудно было разобрать их численность: может полдюжины, а может и больше.
- На-ка, выпей, - Мафи протянула мне флакон с какой-то жидкостью.
Я машинально сделала глоток и услышала голоса. Они исходили с картины. Я узнала голос Джо:
- Он живет в пещере, здесь совсем недалеко. Ночью самое время ловить, пока  спит.
- А ты точно уверен, что это Снарк? Вдруг это буджум? – спросил другой голос. – Ошибиться нельзя. Все-таки в зоопарк ловим, для детей.
- Уверен, - отвечал Джо, - здешние Фея и Лягушка мне подтвердили.
- Нашел, кому верить, нечисти всякой, - отозвался другой голос.
- Ах, мерзавец! – вырвалось у меня. – Как же он мог!
- Нечисть, не нечисть, а обе вполне привлекательные и аппетитные, - хихикнул еще один голос.
Джо что-то ответил, но я уже не слышала слов. В голове мощным метрономом стучала одна мысль: «Надо спасать Снарка! Надо спасать Снарка!»
Из Избушки мы вылетели одновременно, как четыре ядра. Мафи зачем-то побежала к Старухе Выть. Я рвалась из последних сил, но, казалось, воздух тормозил мои крылья. Ветки нещадно били по лицу, цеплялись за одежду, от чего меня болтало и кружило, не получалось набрать высоту. Однако я неслась, как ураган. Черненькие едва поспевали за мной. Уже на самом подлете я со всей силы влетела в крону большой ели. Крыло хрустнуло, и я стала падать, пытаясь ухватиться за ветки. Черти поймали меня буквально у самой земли. Я, даже не успев толком испугаться, подскочила и побежала к дому Снарка.
Мы все же опоздали. Охотники уже окружили пещеру, растянув вокруг сети и прицелившись из ружей.
- Джо! – закричала я, увидев знакомую фигуру у самых дверей. – Джо! Остановись!
Но мой крик, видно, только подстегнул старого знакомого. Джо лишь на мгновение замер, а потом рванул дверь на себя и скрылся в проеме. За ним бросились остальные. Я видела, как пещера поглощает пришельцев, но не знала, что делать. В голове воцарилась полная пустота.
И вдруг закричала Старуха Выть. Ее запредельный крик, переходящий в вой, накрыл Лес страшной разрушительной волной. От боли я судорожно зажала уши и упала в беспамятстве на землю.

IX
Очнулась я от холодной воды на лице. Это Мафи усердно поливала меня из горсти. Вокруг стояла удивительно беззвучная тишина. Я села, отгребая в сторону насыпанные на меня ветки и прочий хлам, осмотрелась по сторонам. Лес выглядел, как после бури: покореженные деревья,  поломанные ветви, разбросанные ружья, шапки, сумки и прочий мусор. Кроме Мафи, которая пила воду из ручья, вокруг никого больше не было. Ни охотников, ни чертей, ни Снарка. Огромным ртом распахнутой двери чернела пещера. Я поднялась и, спотыкаясь, пошла к ней. Все тело мое болело и ныло, как после побоев.
 В пещере было темно, но слышалось какое-то шевеление.
- Снарк! Снарк! – позвала я с надеждой.
- Снарка здесь нет, - отозвался голос Мифы, и в то же мгновение загорелась свеча.
Среди перевернутой мебели расположились братцы черненькие. Ни Снарка, ни охотников не было. Я подошла к синей шторе, отдернула ее и замерла в недоумении. В том месте, где раньше была дверь, открывшая мне путь в подземелье, передо мной предстала абсолютно ровная каменная стена. Я пощупала ее холодноватую гладкую поверхность, будто пытаясь отыскать, замаскированный проход. Никаких признаков двери! Ноги предательски подкосились, а Мифа едва успел подставить стул. Мысли вереницей неслись у меня в голове: «Что случилось со Снарком? Сумел ли он сбежать от охотников? И куда они подевались?»
- Да не волнуйся ты так, Фиолетта, - окликнула меня Мафи, - Мифа успел предупредить Снарка. Вот возьми, тут для тебя письмо.
Мифа уже протягивал, сложенный треугольником, листок бумаги и подносил поближе свечу. Я прочла надпись, сделанную знакомым до боли почерком: «Фиолетте», - и трясущимися руками развернула послание. Пока мой взгляд скользил по строчкам, глаза наполнялись слезами.
«Дорогая Фиолетта!
Я очень рад, что наши жизненные пути на какое-то время пересеклись. Ты подарила мне волшебные мгновения общения с тобой. И я, надеюсь, сумел для тебя кое-что сделать. Пришло время расстаться. Не волнуйся за меня, я возвращаюсь на родину, где меня давно ждут. Ты поистине талантливая и уникальная фея и можешь уже летать без моей помощи. Дерзай и ничего не бойся. Мир открыт перед тобой. Прощай и не поминай лихом.
Твой добрый друг, Снарк.»
Так закончился год моего знакомства со Снарком, год полный удивительных приключений, неожиданных открытий и тяжелых потрясений, который останется ярким незабываемым пятном в моей полосатой жизни.

ЭПИЛОГ
Нам не удалось отыскать следов ни охотников, ни Снарка. Подводная лодка тоже исчезла, «как в Озеро канула». Я подозреваю, что черненькие что-то знали о судьбе нашего друга, ибо вели себя после его исчезновения необычайно спокойно и уверенно, будто с ним все хорошо. Хочу надеяться, что это так. Мне же первое время было очень тяжело и тоскливо на душе.
Звери постепенно стали разбредаться: кто-то остался на зимовку, а большинство ушли в неизвестном направлении. Волк пару ночей повыл в одиночестве и тоже исчез. А жаль, его вой вполне соответствовал моему душевному настрою. Вскоре появилась Царевна Лягушка. Она начала обрастать новой шкурой, и выглядела весьма неприглядно. Уже не человек, еще не лягушка – какое-то жалкое скрюченное склизкое существо. Я простила свою разлучницу и, даже, на зиму пустила в Избушку. Пряничный Домик тоже устроился с нами. Долгие зимние вечера мы коротали за игрой в карты и чтением. Заглядывали мои подруги. Заходил Водяной, скучающий без Золотой Рыбки, которая зимовала подо льдом Озера. Даже Гном снизошел до посещения моего дома. Черненькие устраивались за печкой. Крыса высовывала морду из норы. При свете керосиновой лампы я перемежала чтение любовных романов с письмами Снарка. Жизнь продолжалась.
По весне, как вскрылись речки, черненькие организовали гонки на плотах. Они с криком и улюлюканьем носились на своих посудинах по бурным потокам среди обломков льда. Вскоре к ним присоединились и Эльф с Водяным. В тот день я тоже решила принять участие в этой экстремальной затее. Мне удалось оторваться от соперников, и мой плот течение унесло далеко вперед. Лес расступился,  передо мной расстилались бесконечные, еще пестрые от прошлогодней сухой травы, поля. Картина величественная и грустная. Этот, захватывающий дыхание простор, позолотило, уже клонившееся к закату, весеннее солнце. В его лучах выделялся одинокий темный силуэт удаляющегося путника. Стройный худощавый мужчина в распахнутом плаще шел навстречу закату. Его движущаяся фигура на фоне застывших полей магическим образом притягивала взгляд. Ветер теребил полы плаща, и они то раздувались, напоминая крылья, то обхватывали тело, подчеркивая его вполне человеческую форму. Я, как завороженная, следила за  волшебством перевоплощения и совсем потеряла управление плотом. Между тем, Река разлилась довольно широко, и мне уже никак не удавалось пристать к берегу. Я начала выбиваться из сил, и захотела крикнуть: «Помогите!», но губы, как будто, не послушались и весьма бодро выдохнули:
- Привет!
В этот момент Вы и обернулись.