Альфрэд Лихтэнштайн. Брадобрей фон Хофманнсталя

Брадобрей Хуго фон Хофманнсталя

Вот так стою теперь зимой я в хмари днями
И мылю головы душистой, взбитой пеной,
И брею их, и пудрю со словами,
Чья глупость в соответствии со сценой.
Иные головы совсем прикрыты мною,
И спят ещё. Другие бдят  за чтеньем
Сквозь щели век, пугающих длиною,
Уже присытясь явно наслажденьем.
У кой-кого к тому ж краснеют гроты
Раскрытых ртов, что травят анекдоты.

С улыбочкой я вежлив. Ах, за нею
Я, как в гробу храня, казать не смею,
Сиротские мои как горьки плачи,
Что жизнь могла сложиться бы иначе,
Что я раздавлен в этом жизни хламе,
К нему прикован, точно кандалами,
Что как в ужасной старой драме
Я проклят  вечно всеми небесами
И не пойму за что. И чужд любому,
Кто предо мною чувствует истому,
И для меня они несносны сами.

Когда ж я брею подбородок, мне порою
Приходит мысль, что я владею властью
Как Бог, хотя всё кажется игрою,
Что  мне достаточно со страcтью
Поглубже резануть под головою,
Лежащей предо мной в своей заботе
(О книгах, о жене)  сама собою
Та пуговицей отлетит от плоти —
И эта мысль охватит лихорадкой,
И зверем я дрожу как перед схваткой.

И как малыш вдруг яро рвёт бумагу,
Сам для чего он рвёт  не зная,
Иль как студент крушит фонарь, явя отвагу,
Иль дети, раскрасневшись, обрывая
У мухи крылья, их беря оброком,
Так я хотел бы так же ненароком,
Чтоб то оплошностью казалось, а не проком,
Раз в подбородок бритву вжав «с любовью»,
Увидеть рану, брызжущую кровью.