И еще о Есенине

На сцену женщины смотрели и млели,
Когда походкой робкой он к эстраде выходил.
В высоких сапогах, рубаха белая на нем
И вьются кудри золотые у юноши на голове.
Себя крестьянским сыном он называл,
Хоть не были родители крестьяне,
Он просто образ придумал для себя такой.
Хрупкий юноша в подпоясанной белой рубахе,
Приковывал он своим обликом взгляды.
Начинал читать с характерным рязанским «о»,
Ритмичные, четкие строки о жизни деревни,
Много было незнакомых оборотов и слов,
Рассказывал он о страданиях и надеждах Руси.
Стоял на эстраде поэт божьей милостью
И согревались, размягчались у женщин сердца,
И влюблялись они в «рязанского Леля».
А он жил с безудержной страстью,
Говорил, что позволил себе он все,
И бросало его от женщины к женщине,
Но ни одна удержать его не смогла.
Готовы были они любить и собою жертвовать,
Но не смогли дать поэту заветного счастья,
Постоянно сердце его заполняла тоска,
Признавался он, что хотел бы любить,
Той любовью, чтоб сжигала его.
А женщины просто любили Есенина,
Ни одна не отвергла красавца-поэта,
Ни одна не смотрела насмешливым взглядом,
Ни одна не заставила томиться и мучаться,
Ни одна не заставила ликовать и плакать…
Так и не смог он найти «настоящей» любви:
«… с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал…»
И говорили женщины поэту,
Что сходятся во взглядах с ним,
Они Есенина все любят и он его же тоже любит,
А сам поэт в ответ лишь только улыбался…