Зачем всё это было

      

Далёко-далеко всё, что жило и пело,
но испустило дух, изведав окорот;
и речка, и волна-шипучка пеной белой
не в силах возродить восторженных длиннот

сердцебиенных чувств и парного заплыва,
и взглядов из-под рук, что бдят на берегу...
И хочется спросить: зачем всё это было,
зачем я эту боль, как цербер, берегу?

Мне живописный вид знакомого откоса
шлёт горькую тоску и слёзную печаль;
рассветные шаги леченья в белых росах
целебными назвать могу теперь едва ль.

Откос, изгиб Оки...  Я завещаю ветру-
будь сильным, разнеси мой прах по сторонам -
на все четыре — пусть! «...она любила лето -
сей вожделенный рай, сей психотропный храм.»

На новенького кто? Вон крыши треугольник
у крайнего двора свой цвет преобразил;
у сосен косогор — мой преданный поклонник -
в густой траве утоп — ему ли до чернил

заката для строфы -  она, как многоточье -
вот чёрной метки суть: не жив и не убит;
сорвётся, как слеза; рванёт весенней почкой,
и тайное души, как стог, разворошит.

Раздует свой размер триад осенних темень;
играет в салки смерть; играет в прятки жизнь;
до осени — три дня; ещё бушует зелень
и позднею жарой обмануты стрижи*.

 * Отлёт стрижей корректируется погодой.