Пока тихо...

Где-то в расчёты закралась ужасающая ошибка.
Сид сдирает долой перчатки, сжимает пальцы.
Образец №25, прикованный к толстым трубам,
взглядом своим оставляет на сущности отпечатки...
Узкая бездна зрачков обещает тихо:
я запомню тебя,
я найду... ты смейся, смейся.
Я соберу себя, сколько бы ты не резал,
я отыщу тебя, где бы себя не прятал...
Сида трясёт от мурчания сразу в разум,
каждая нотка въедается заклинанием;
каждая капля крови на белых его перчатках,
разъедает резину будто бы кислота.
Нанятый ассистент, топчется у самой двери.
Ему бежать бы, но на беду он верит,
что в этой коморке с лампой у потолка,
творится наука - истори-я.
Сид обильно потеет, тянет всё руки к горлу;
чует почти по-птичьи хищную эту морду;
знает: не разумом - всем своим хрупким телом -
эта его найдёт.
Раны от скальпеля за пару секунд заживают;
перелом - за час;
вспоротая грудина никак даже не задевает
человечно-звериных глаз.
Сид теребит нервно свою нашивку...
от врача там лишь смерть и ребячье «а что внутри».
Прикованная же к стене паршивка
на нетвёрдых лапах уже стоит...
«Глянь-ка, рёбра больше не кровоточат...» -
отмечает Сид между прочим.
Вот только хочется оказаться... да где угодно впрочем,
только бы далеко;
и чтобы глаза человечьи на него не смотрели
с рогатой тигриной морды;
чтобы не было лампы, чугунной дрянной батареи;
чтобы по кафелю не растекалось багрово-чёрным...
Чтобы лапы не стояли в насмешку твёрдо,
ведь паршивке потребовалась на это лишь ночь.
Сид не помнит себя и заброшенной тьмы коридоров;
не помнит и ассистента, скользнувшего в первый отнорок.
Сид слышит за собою только стук когтей
настолько четкий, что не остаётся сомнений,
кто позволяет себе быть громкой.
Когда-то в детстве прабабка его говорила:
«пусть спит, пока оно тихо...»
Сид только сейчас вспоминает её слова,
когда вокруг тьма, кровь и та,
что отыщет всегда.
Под ноги падает отодранная нашивка...
Сид теперь знает Имя своей паршивки.

6.11.20