Евангелие от Сатаны

Подставу новую даю:
— Мы в оцифрованном раю
Должны его расшифровать,
Чтоб воссияла благодать.

Дать благо просто: нужно нам
Понять, что миром правит Хам,
А нами вездесущий хлам
Вещей и денег.

Где нет бабла, там нет души,
Так полагают торгаши.
Они придумали ковид,
Бог говорит.

А мы молчим, — и хрен бы с ним,
Тяжёл, однако, страхов нимб.
Любовь на передок легка,
Пока

Мы не поймём, что вера наш
До срока спрятанный палаш.
Секира чувств, рапира дум,
Пропащий ум.

Освободиться от ума
Нам предлагают терема,
В которых цифры и цифирь,
Любви чифирь.

Заварен Словом крепкий чай,
Нет лучше, боже, палача,
Чем серебро его во мне,
Я — в тишине.

Она колдует, я — колдун,
Во мне сомнения колун.
Торчит закатная стрела,
Колокола

Гудят надсадно в небеси.
Не верь, не бойся, не проси.
А хочешь, — верь и трусом будь,
Вот это путь.

Так жили деды и отцы,
Чтоб ты стал призраком овцы.
Терял божественную ци,
Боялся звуков.

Любой из них — капкан, ведь так?
И ты молчишь и всех собак
Спускаешь на слова, ведь их
Придумал псих.

Твой совершенный аппарат,
Который ты похерил, брат.
Боишься думать, говорить,
Собою быть.

Ну, как же, ты ведь сам молчун,
Пустынник, — запалил свечу
И смотришь на неё, чудак,
Души батрак.

Ты медитируешь на сон,
Великий схимник и масон.
Сын оцифрованной зари,
Твори.

Так заповедал Сатана,
Твоя не бесная страна
Внутри, но в ней полно дерьма
Ума.

Чтоб высечь горе от ума
Потребны посох и сума.
И сумма в милллион чертей,
Так хочет Змей.

Он Еве сунул в рыло плод,
Ты — рылом роешь огород,
А золотых наплакал кот,
Вот сука.

Готовишь мантру и петлю,
Намылил шею, — я люблю
Смотреть, как на суку висят
Сто поросят.

Се бесы, так глаголет Бог,
Который гнал их в омут строк,
Чтоб ты стишата написал,
О, небеса.

Я — ваш сомнительный поэт,
В котором преломляют свет
Движения Его души,
Карандаши.

Цветной набор в армаду снов
Для нереальных пацанов,
Сестёр монахов и бродяг,
Ты — стяг.

Ты знамя глупости своей,
Лишённой снов, холодных змей.
Не так ли? Ты — бесстрашный бог,
Великий йог.

Ты медитировал сто раз,
А на сто первый понял, — нас
Намедитировала тьма-
Кума

Твоих оранжевых одежд,
Невежд
Особо любят в мире снов,
Ленивых доблестных сынов

И дочерей, — прощай дурак,
Лень — твой барак.
Я за усердие молюсь,
За то, чтоб гнус

Сосал с малиновых болот
Твой крестный ход.
На пустоту, — в ней нет Любви,
Не говори,

Что я тебе не говорил,
Предупреждал же и корил,
Но ты был твёрд, аки скала
Ствола,

Что бес направил на висок,
Что ангел в седину и бок.
Умыл лицо и руки свет,
Прощай, поэт.