Стою, смотрю

1.
         
Не дыша, стою, смотрю
из окна наружу молча,
как вольготно воронью
стало жить людей мороча

злобным карканьем, ведь страх
губит хворей всех быстрее,
уж таков его размах -
нет подлей на свете зверя.

За тоской подобных дней
по пятам идёт разруха:
разжижение кровей,
холод чувств и слабость духа.

Где вороны со столбов
над людьми глумиться вправе,
не покажут даже снов
там о доблести и славе.

2.
            
Зарыты под могильную плиту
отеческие древние скрижали,
чтобы, забыв про солнечные дали,
мы все слепому вверились кроту

с его безумным гимном тупику
в глубоких, беспросветных лабиринтах,
где все носы должны висеть на квинтах,
поскольку свет приравнен ко греху
слепым кротом в подземной мгле довеку.

Позволено там, в поисках жратвы,
лишь землю рыть на ощупь, как кроты.
А свет - зачем слепому человеку?

3.
         
Есть души, с которыми рядом
становится нечем дышать
под белым, стоячим их взглядом,
готовым всех к ногтю прижать.

Известно давно - это племя
нельзя научить ничему -
в любое пространство и время
зло сеет оно, как чуму.

И не́сыть его и потреба
размером уже с полземли.
Возьми меня, Боже, на небо
из мира прожорливой тли.

4.
 
Не граблю сирых, не бомжую,
на паперть тоже не хожу,
не заедаю жизнь чужую,
чту пограничную межу.

Так отчего никак покоя
не удаётся мне добыть -
в глазах движенье круговое
вопроса: «Быть или не быть?»

Судьбы ли это поперечной
меня испытывает злость?
Но я простой сверчок запечный,
самой себе лишь в горле кость. 

Когда из личного острога
через прорехи в стыках плит
я вижу, как певцов от бога
реальность губит иль гнобит,

то с горькой страстью староверов
запал мечтаю бросить я
из их пылающих напевов
в сухие дебри бытия.

5. 
    
Дума спит и президент.
Урки спят и Робин Гуды.
Государственный совет
спит в объятиях Иуды.

Деньги в землю и во сне
зарывают олигархи.
Как сурки расстриги все
спят
и дремлют патриархи.

С головой уйдя в понты́,
с тёмных снов снимая пенки,
спят придворные шуты
и менты зубами к стенке –
(полицаи, миль пардон)…

Ночь тиха! И с небосвода,
(если  «слуги»  спят народа)
слышен Горних храмов звон.

6.
      
Старею, видно, - не хватает
дыханья, да и сил в обрез
смотреть на то, как  наступает,
тупой и наглый «Нибельмес»*

Пустыми хлопает глазами
без лести преданная рать
и гонит за бугор возами
всё, что смогла наворовать.

Страну обчистила до нитки,
теперь старается состричь
с овец всю шерсть, покрыв убытки,
взяв в руки ножницы и бич.

Попы толкуют про смиренье,
про воздержанье, про тщету
и, множа частные владенья,
зовут на паперть нищету.

Все слёзы выплаканы мною,
без них приходится стареть,
седой качая головою,
окаменевшею на треть.

7.
 
Когда рассвета ночью хмурой
ждёшь на последнем рубеже,
жизнь очень странной процедурой
порою кажется уже.

Чуть зазевался – мамма мия!
и ты почти что обречён:
прописана лоботомия
тебе отеческим “врачом”.

Мозгов промывка со шлифовкой,
хворобам умственным на страх,
чтоб за любой гнилой морковкой
ходил с улыбкой на устах.

Но от реальной перспективы
погибнуть от таких щедрот,
ты прячешь мысли и порывы
за свой намоленный киот,

не проклиная мир двурушный,
и не вынашивая месть
отчизне, ставшей безвоздушной,
а любишь ту, какая есть.


* - Про полного невежду можно сказать, что он не знает
    вообще ничего, а можно сказать: «Он не смыслит ни бельмеса».