Королевский стрелок. гл. 5 - нач. 6

                5.

В поле злится пурга, дует снегом сквозь щели сарая,
Наметает сугроб на забытый ногами порог.
Посредине костёр на полу земляном догорает;
У костра, как дитя, спит простуженный ветром стрелок.

Но за воем пурги, то сильнее, то чуть затихая,
Неизбежна, как ночь, что за сопками где-то скулит,
Слышит спящий сквозь сон - приближается песня лихая
И её приближенье добра ни кому не сулит:


"Луна – сестра нам. Мы луне, как братики.
С луною мы крадёмся сообща.
Вы думаете, что мы все лунатики? –
Конечно, нет! -  Мы грабим по ночам!

Найдём, кого ограбить, и на полюсе,
Но грабим здесь, в лесу среди сосён.
Вам кажется, что мы гуляем по лесу?
А вот и нет – добычу мы несём!

Блеснёт в душе надежда слабым лучиком,
Что Бог, коль есть, однажды всё простит…
Вы думаете, совесть нас замучила?-
Конечно, нет! – Она надёжно спит!

По спинам лупят ветер, дождь и градины,
А дома жёны и детишки ждут.
Не говорите, что таких же грабим мы! -
Конечно, нет! – Такие же – все тут!.."


Но проснулся стрелок, из-за пазухи выудил жабу,
И сказала Агнесса, усевшись на тёплую длань:
- Чтобы дальше идти, но с печалью не встретиться дабы,
Повеленьем моим растворись и невидимым стань!

Лишь затихли слова, лишь семнадцать мгновений мелькнуло,
Тут же снег заскрипел, под подошвами падая ниц,
Как влюблённым - постель, дверь сарая рывком распахнулась
И ввалились во внутрь двадцать восемь разбойничьих лиц.

- Атаман, тут костёр! Кто-то был здесь буквально недавно!
- На соломке лежал...
- Жаль снаружи следы замело!..
- Кто бы это мог быть?..
- Лох залётный!
- А может быть дама?
- Я бы с ней полежал!..
- О, как даме твоей повезло!..

Но сказал атаман:
- Цыц, убогие! Что вы, как бабы!?
Носом чую подвох - в этом что-то нечистое есть!
Чтоб добро сохранить и с печалью не встретиться дабы,
Нужно нам поскорее отседова ноги унесть!

- Атаман, там пурга превращает весь свет белый в кашу!
- Не найдут до весны наши трупы, покрытые льдом!
-  Что я вам дромедар, чтоб ходить не жрамши, не спамши?..
- Атаман, на ночь глядя, куда за тобой мы пойдём?

Он, досаду сглотнув, улыбнулся и молвил:
- Коллеги,
Я ль не ваш атаман? Я ль не бдительный ваш часовой?
Кто там ближе всего? – поверни колесо от телеги:
Против – восемь разов и четырнадцать – по часовой!

К колесу на стене тень разбойника ринулась резко,
Все назад отошли и, внимая, считать стали вслух…
И пока тот крутил, прошептала Ивану Агнеска:
- А теперь не зевай – прыгай первым в открывшийся люк!

Лишь над полом, скрипя, приподнялась массивная крышка,
Разрешая собой ещё больший простор темноте,
Как, незримый для всех, осторожно и тихо, как мышка,
Юркнул под пол Иван и куда-то во тьму полетел…

                6.

Бросьте камень в кисель! Он утонет, да только не сразу.
Так и Ваня тонул – только к низу тянула сума,
Где в густой темноте не видать ничегошеньки глазу,
Он и хлебца поел, и, тихонько себе, подремал.

Долго ль падал он так? – стёрлось в памяти время былое.
А очнулся в лугах на холме средь купав, орхидей…
У него в головах растопырился толстый алоэ,
Над его головой облака бороздят летний день,

Чуть поодаль, в лесу глухари торопливо токуют,
Сзади лоси и лисы гуляют средь белых берёз,
Поверни головой – море дикой пшеницы ошую,
Одесную вдали океаном волнуется рожь.

А ещё он узрел впереди за леском городишко,
Что белел за рекой и под солнцем блестел, словно соль.
Хоть пути до него, вроде бы, далеко, но не слишком,
И пойти бы, да вот, ногу сводит дичайшая боль.

Он алоэ сорвал, примотал на больное колено,
Не смущаясь ни чуть, что по краю висит бахрома.
Полежал, покурил… Стала боль утихать постепенно
И, поднявшись с трудом, потихоньку с холма похромал.

До леска далеко, чтоб какой-то костылик сварганить
И нагрузку отнять у болевшей стрелковой ноги.
Вдруг навстречу ему – старый мерин с кривыми ногами
Потихоньку идёт и жуёт на ходу васильки...

- Здравствуй, мальчик! – сказал он. – Далёко ли путь твой?
И зачем ты – чужой вдруг явился сюда налегке?
Конь сказал:
- Ты такой интересный, как будто
Был ужален пчелой или ночь пролежал в чесноке!

- Ты чего захромал? – он спросил, не давая ответить,
- И чего ты молчишь? – обошёл он Ивана кругом,
- Я – циркач Филимон. Бляха, сколько живу я на свете
Не люблю молчунов! – И с обидой воскликнул:
– Дурдом!..

Тут Агнесса стрелку говорит из-за пазухи тихо:
- Если слушать коня – станет домом тебе этот холм!
Балабол цирковой, но на пенсии… Звать его Тихон.
Ты за гриву хватай и запрыгивай смело верхом!

Так и сделал Иван. И дорога короткою стала:
Вот лесок позади, и речушка с горбатым мостком,
Сонной зеброй прошла, не взглянув, городская застава
И, хоть смейся, хоть плач, но проглочен был городом конь...


Продолжение в работе.