мишени и стрелки по ним... ноябрь...

мой печальный и нежный ноябрь гуляет в галошах
дометает последние листья своих типографий
только жёлтая краска, другой не осталось, похоже
и на каждом листе – по отрывку его эпитафий.

он сидит на скамьях, очень влажных, а значит, пустынных 
под ногами – коньяк из горчащей, промокшей листвы
и глядит, как вокруг всё стремительно стынет и стынет
этот парк и река,  и дома в переулках Москвы.

его терпкий ментол холодит онемевшие губы
что шептать попытались о тёплом, но вышло не очень.
до огня ещё кашлять устанут каминные трубы,
если кто-то забыл дымоходы свои, между прочим…

и галош прорезиненных суть и ушастая шапка,
его дымный, в гортань проникающий, въедливый запах.
«Соберись! – мне диктует ноябрь,- ведь ты же не тряпка,
как твой друг, что продаст за июль и тебя, и твой северо-запад.

пока он, там,  на юге допишет,  доедет,  докурит
письма, синий троллейбус, со вкусом листвы сигарету
то, что начал писать, ехать, и оставаться в июле.
да, какой там ноябрь! – кричал, опьяневший от лета,

ты замёрзнешь совсем в этом шарфе австрийских предгорий.
...нынче стынет, от горя и слёз онемевшая Вена.
я не просто ноябрь, а ноябрь високосного года,
когда столько стрелков по совсем беззащитным мишеням…»