27. Родная и счастливая тётя Нюся

В воскресный летний день мама и я занимались своими домашними делами.
В дверь громко и уверенно постучали.
Мама от неожиданности вздрогнула, оглянулась на дверь и громче обычного ответила:
— Входите!
В комнату вошла хорошо одетая, незнакомая, невысокого роста и приятной внешности женщина.
В правой руке у неё был дамский чёрный портфель, а в левой она держала небольшой, новый чемодан, также чёрного цвета.
Она сделала два шага вперёд по ковровой дорожке и остановилась.
Не знакомая мне женщина вся светилась широкой и радостной улыбкой.
Мама удивлённо ахнула, её лицо просияло.
Она радостно бросилась навстречу вошедшей женщине.
Женщина поставила на пол чемодан, аккуратно положила на кровать у двери свой красивый портфель.
Мама и женщина обнялись и трижды звучно поцеловались.
— Здравствуй, Саня! — сказала незнакомая женщина.
— Здравствуй, Нюся! — ответила мама.
Они снова крепко обнялись и некоторое время молча стояли в объятиях, потом, взявшись за руки, радостно рассматривали друг друга...
Я глядел на женщину, которая была немножко похожа на мою маму, и на маму, которая немножко была похожа на незнакомую женщину.
Обе были почти одинакового роста: мама была чуть-чуть ниже и стройнее.
Со стороны мне было хорошо видно, как скромна, застенчива и неуверенна моя мама, как жизнерадостна, решительна и энергична не знакомая мне женщина.
Радостная мама спохватилась, оглянулась и позвала меня:
— Илья, подойди к нам и познакомься с моей родной сестрой и твоей родной тётей Нюсей.
Родная тётя Нюся взяла меня подмышки, легко подняла, прижала к себе и много-много раз горячо поцеловала моё лицо и губы.
— Какой большой и красивый у меня племянник! — сказала родная тётя.
Она ещё раз посильнее прижала меня к себе, прижалась лицом к моему лицу, затем тихо опустила на пол.
От родной тёти пахло тонкими, приятными духами и ещё чем-то  незнакомым.
Так я познакомился с маминой родной сестрой и моей родной тётей Нюсей, о которой мама рассказывала прежде.

Тётя Нюся возвратилась к двери и возле нашей обуви сняла свои чёрные, летние туфли на низком каблуке.
Мама взяла и поставила лёгкий чемодан гостьи перед большой спинкой односпальной кровати у окна.
— Ты надолго, сестра? — спросила мама.
— На несколько дней, как получится. Я в отпуске, — был ответ.
Тётя Нюся взяла с кровати свой портфель, прошла по светлой домотканой ковровой дорожке в середину комнаты, огляделась и сказала:
— Комната уютная и светлая, но маленькая, очень маленькая.
— А у меня квартира большая и тоже светлая.
Она поставила портфель на сиденье венского стула, что стоит у стола рядом с кроватью.
Тётя Нюся сняла с себя тонкую сочно-зелёную, вязаную шерстяную кофточку и аккуратно повесила на спинку этого стула.
Красивое крепдешиновое платье плотно облегало хорошо сложенную фигуру.
На тёмно-зелёном поле платья красиво смотрелись маленькие красные розочки с маленькими зелёными листочками.
Весь вечер сёстры сидели у стола рядышком, в обнимку.
Они часто счастливыми взглядами поглядывали друг на друга, улыбались, разговаривали и смотрели наш семейный фотоальбом.
Вслух они вспоминали о родственниках и общих знакомых, что были на фотографиях, но ещё больше о тех, кого помнили.
Они обе помрачнели, опечалились, когда им в руки попала фотография моей самой красивой родной тёти, которую фашисты долго мучили, а потом расстреляли.
Сестры склонились голова к голове и стали плакать...
Отплакавшись и вытерев платочком глаза и лицо, тётя Нюся закрыла альбом и грустно спросила маму:
— А помнишь, Саня, как мы с тобой в детстве завидовали красоте старшей сестры?
— Вся деревня пророчила ей счастливую судьбу.
А оно вон как обернулось: погибла в страшных муках...
В этот вечер альбом больше не смотрели.

Рано утром я и мама пошли в детский сад-ясли на работу, а тётя Нюся наметила днём сходить в парикмахерскую, сделать химическую завивку и маникюр.
Ещё она собиралась пройти по магазинам.
По дороге мама рассказала, что они с сестрой-погодки, что тётя Нюся родилась годом раньше, что папа и мама у них одни.
Ещё о том, что последний раз они виделись, когда маме было пятнадцать, а сестре шестнадцать лет.
Это было 23 года назад.
Мама ещё рассказала, что в начале войны сестра окончила роковские курсы, всю войну прошла медсестрой фронтового госпиталя, несколько раз была ранена, награждена медалями.
 Сейчас тётя Нюся работает старшей медсестрой в городской Магнитогорской больнице.
А ещё мама сказала, что я родной тёте очень понравился.
 
Когда мы вечером вернулись домой, у тёти Нюси была новая, красивая причёска, которая ей к лицу. Так сказала мама.
Мне причёска тоже понравилась, потому что делала родную тётю красивее.
Странно и непривычно было видеть на руках родной тёти крашенные в тёмно-красный цвет ногти, потому что моя мама никогда не красит ногти.
Тётя Нюся разложила на большой кровати и показала нам свои покупки.
Костюм-двойка тёмно-синего цвета из тонкой шерсти: блузка с красивым рисунком на всю переднюю часть из белых коротких полосок, похожих на клетки, и длинная, ниже колен, юбка; шёлковая, голубая блузка с длинными рукавами, белое женское нижнее бельё, две пары новых светло-коричневых модных женских чулок и две красивые красные коробочки с женскими духами.
Она поочерёдно прикладывала обновки к себе и спрашивала нас:
— Что скажите?!
Обновки нам нравились. Мама говорила:
— Красиво!
И я повторял вслед за мамой:
— Класиво!
После показа одежды, тётя Нюся взяла красную коробочку с духами, открыла и вынула из неё маленький, красивый, стеклянный флакончик.
Она подала его маме и попросила оценить духи.
Мама открыла флакончик, понюхала духи и закрыла глаза от удовольствия.
— Понравились? — спросила тётя Нюся.
— Очень нежные! — ответила мама и ещё раз зажмурилась от удовольствия.
— Вот и возьми эти духи себе.
— Всякий раз, пользуясь одинаковыми духами, каждая из нас вспомнит о родной сестрёнке.
— Духи очень дорогие и мне неловко принимать такой щедрый подарок, — сказала мама.
— И мы с тобой стоим недёшево, я надеюсь, — был ответ сестры.
Ещё у тёти Нюси были новые фотографии.
Две из них она подписала и подарила нам с мамой на память.
— Счастливая ты, Нюся, — сказала мама.
— Наряжаешься, прямо, как невеста перед свадьбой.
— Знаешь, сестрёнка, как за четыре военных года устала я ходить в военной форме? — ответила тётя Нюся.
— Да и теперь: всегда в белом халате, а так хочется быть красивой и счастливой!
— Ты бы только знала?! — закончила она.
Мама вздохнула и ничего не ответила: наверное, и мама что-то знала о счастливой жизни, если так печально вздохнула...

Вечером, собравшись у стола в кучку, женщины и я досматривали фотоальбом.
Тётя Нюсе понравилась моя фотография в красивой матроске.
Мама рассказала ей историю про Верного и про мой костюм.
На следующий день родная тётя Нюся купила мне новый, очень красивый костюм-матроску.
Мама сказала, что очень дорогой.

В один из вечеров я показал родной тёте свой альбом для рисования.
Родная тётя Нюся взъерошила рукою мои вихры на голове, потом пригладила их и сказала:
— Молодец, Илья!
— Молодец, ничего не скажешь!
— Рисуешь ты отлично:
— Не зря тебе за рисунок поставили пятёрку с пятью плюсами!
Только для настоящего художника мало таланта: важна усидчивость, а ты непоседлив, крутишься, как юла.
Мама возразила:
— Повзрослеет и остепенится.
— Может быть, может быть... — мне показалось, что тётя Нюся сказала это с сомнением.
Больше я со своими рисунками не надоедал родной тёте.

Редко, мало и неохотно тётя Нюся рассказывала о войне.
Зато всегда с удовольствием и с настроением — о своём молодом городе Магнитогорске, где жизнь кипит, горит и вертится, где прямо на глазах вырастают новые, высокие, красивые дома и целые жилые кварталы, где улицы широкие и асфальтированные, а вдоль улиц растут молодые деревья и на клумбах цветут яркие цветы.
Магнитогорцы — самые молодые люди по возрасту в Советском Союзе!
Но, почему-то, Магнитогорск она обычно называла Магниткой.
Как сказку, рассказывала она о строительстве самого большого в Союзе металлургического комбината, о высоких заводских трубах, из которых валит густой дым.
Тётя Нюся была влюблена в свою молодую Магнитку, в свою новую послевоенную жизнь.
Она была благодарна судьбе и открыто радовалась, что не погибла в войну и не стала калекой.
Она очень надеялась, что теперь на славу поживёт в мирной и счастливой стране, в молодом и красивом городе, в своей новой, уютной и светлой квартире с замечательным видом на большой Урал...
— Всё это увидите сами, когда вы приедете следующим летом ко мне в гости, — закончила разговор моя родная тётя.

На другой вечер перед сном родная тётя Нюся посадила меня к себе на колени. Она, как мама, ласково прижала меня к себе, пригладила мои вихры, потом поцеловала меня в макушку и спросила не то меня, не то маму:
— И в кого же ты у нас такой светленький?
Она, почему-то, порылась руками в моих волосах и заметила редкие тёмные волосы.
— Потемнеет с возрастом и станет, как и все мы, шатеном, — успокоилась родная тётя.
Мне стало любопытно, каким это таким шатеном я вырасту?
В этот вечер, а потом и все другие, она перед сном с доброй улыбкой и с какою-то глубоко запрятанной грустью в голубых глазах, усаживала меня к себе на колени, ласково прижимала к груди, гладила рукою мои вихры и пальчиком завивала мне кудряшки. Потом целовала в лобик и укладывала в постель.
Сама садилась на венский стул напротив меня, брала мою руку в свою, тёплую и большую, и начинала рассказывать красивую сказку.
Под звуки тёплого и доброго голоса я сладко и незаметно засыпал и поэтому не знаю, чем сказки заканчивались.
Она постоянно баловала меня разными сладостями.
В последний день, перед отъездом, родная тётя Нюся купила мне детский пистолет, который был, как настоящий: большой, чёрный и железный.
Я и мечтать не мог о таком подарке!
Моя родная и счастливая тётя Нюся, почему-то, сама о нём догадалась.

В наш будущий мужской праздник 23 февраля мне больше не нужен пистолет Васьки Синельникова.
Мой пистолет лучше и новее!
В новой матроске, с новым пистолетом я теперь стану самым настоящим капитаном, самым настоящим морским волком.

Стало очень грустно, когда на следующий день тётя Нюся собрала и уложила все свои вещи в чемодан и в портфель, приготовилась к отъезду.
На минутку прощания тётя Нюся взяла и посадила меня к себе на колени.
По привычке она погладила мои вихры, ласково прижала меня к себе, затем наклонила к себе мою голову, нежно поцеловала в губы и в лобик, почему-то, вздохнула и сказала, как выдохнула:
— Всё!
Мы встали.
Тётя Нюся напомнила, что на следующее лето непременно ждёт нас к себе в гости с ответным визитом.

 На городском автобусе мы с мамой поехали на железнодорожный вокзал провожать мамину родную сестру и мою родную тётю.
У пассажирского вагона мы простились с тётей Нюсей.
Мама и тётя Нюся обнялись и трижды крепко поцеловались.
— Счастливого пути, сестрёнка! — пожелала мама.
— Счастливо оставаться! До скорой встречи! — ответила тётя Нюся.
— До скорой встречи! —  повторила мама.
Прощаясь со мной, родная тётя Нюся, как всегда, подняла меня, прижала к себе и расцеловала со словами:
— Расти скорей, дорогой мой племянничек! Жду в гости! — поцеловала мои щёчки и губы.
Я обнял за шею родную и любимую тётю, крепко-крепко поцеловал её в щёчку.
Она опять грустно вздохнула и поставила меня на перрон.
Тётя Нюся поднялась по железным, неудобным ступенькам вагона и скрылась в коридоре.
Она появилась у окна купе, раздвинула голубые шторки.
Родная тётя Нюся неслышно, но выразительно что-то нам говорила.
Она пыталась нам с мамой что-то объяснить руками, посылала воздушные поцелуи.
Мы с мамой не понимали ничего, что говорила тётя Нюся, разводили руками и в ответ посылали воздушные поцелуи.
Она прощально замахала обеими руками, когда поезд покатил её в родную Магнитку.
Мы с мамой тоже замахали всеми руками, быстро пошли, побежали следом за уходящим поездом.
Мне, почему-то, показалось, что тётя Нюся плачет.
А вот мама быстро-быстро шла и плакала по-настоящему.
Она не вытирала слёзы, которые катились по щекам.
Поезд скрылся за поворотом. Перрон закончился. Мы с мамой остановились.
Мама всё плакала и плакала.
Заплакал и я так, как будто мы с мамой не родную тётю провожали домой, а в семье у нас случилось большое и страшное горе.
Я уткнулся в мамину юбку и стал долго, навзрыд рыдать.

Дома у нас, после отъезда тёти Нюси, почему-то, стало очень пусто, грустно и безрадостно.
Нам с мамой так не хватало родной, любимой и счастливой тёти Нюси.
Привычная комната теперь казалась мне такой маленькой, что и развернуться негде.
Я не знал, куда себя деть, чем заняться.
Ага! Вспомнил!
Я достал из комода свой новенький, почти настоящий пистолет, зажмурился левым глазом, прицелился и стал угрюмо и упрямо стрелять в белую тучку за окном...

Тётя Нюся заразила, зажгла меня и маму горячим и неодолимым желанием увидеть самый молодой город Магнитку и самых молодых людей в стране, погостить в уютной, большой квартире с высокими потолками, с замечательным видом на Урал.
Мы мечтали посмотреть на широкие городские улицы, увидеть своими глазами самый большой в Союзе металлургический комбинат, который сильно дымит и выдаёт стране много стали.
 Я и мама с великим нетерпением и надеждой стали ждать будущее лето, чтобы поехать в гости к очень родной, счастливой и любимой нашей тёте Нюсе.