Как же ветер стонал всю-то ночь напролёт

Как же ветер стонал всю-то ночь напролёт,
как он душу мотал – точно мартовский кот
выл, стенал за окном,
но не он уж, а я
будто был тем котом под окном у неё.
И я выл и стенал, в клочья сердце я рвал,
и скулил и юлил, и стучал и звонил.

И мгновения стыли, ливень бил о стекло:
дубль в немыслимой степени,
где в субтитрах одно только слово, что билось
словно молот в виски;
побелевшие пальцы я сжимал в кулаки,
и уже подступало, как тогда забытьё:
Я не мартовский кот на цепи у неё!
И кружилось и каркало в кадре том вороньё,
что мол мы - невезучие, и иное враньё.

Мы молчаньем повязаны уже тысячу лет.
И на грани сознания: не накликать бы бед!
И не скоро, но пущено будет слово на взлёт,
а кто был виноват – не оно разберёт.

И так тысячу лет я снимаю кино,
где за нас режиссёром всё не так решено:
в нём я смел и удал,
в нём просил и прощал,
в нём любил и дарил,
в нём себя позабыл.

Занимался рассвет через тысячу лет.
Кто к утру онемел? – не ответил: «Привет».

2020