Ольга Орозко - Мои самые красивые укрытия - перево

translated by Mary Crow
My most beautiful hiding places,
places that best fit my soul’s deepest colors,
are made of all that others forgot.

They are solitary sites hollowed out in the grass’s caress,
in a shadow of wings, in a passing song;
regions whose limits swirl with the ghostly carriages
that transport the mist in the dawn,
and in whose skies names are sketched, ancient words of love,
vows burning like constellations of drunken fireflies.

Sometimes earthly villages pass, hoarse trains make camp,
a couple piles marvelous oranges at the edge of the sea,
a single relic is spread through all space.
My places would look like broken mirages,
clippings of photographs torn from an album to orient nostalgia,
but they have roots deeper than this sinking ground,
these fleeing doors, these vanishing walls.

They are enchanted islands where only I can be the magician.

And who else, if not I, is climbing the stairs towards those attics in the clouds
where the light, aflame, used to hum in the siesta’s honey,
who else will open again the big chest where the remains of an unhappy story lie,
sacrificed a thousand times only to fantasy, only to foam,
and try on the rags again
like those costumes of invincible heroes,
circle of fire that inflamed time’s scorpion?

Who cleans the windowpane with her breath and stirs the fire of the afternoon
in those rooms where the table was an altar of idolatry,
each chair, a landscape folded up after every trip,
and the bed, a stormy short cut to the other shore of dreams,
rooms deep as nets hung from the sky,
like endless embraces I slid down till I brushed the feathers of death,
until I overturned the laws of knowledge and the fall of man?

Who goes into the parks with the golden breath of each Christmas
and washes the foliage with a little gray rag that was the handkerchief for waving goodbye,
and reweaves the garlands with a thread of tears,
repeating a fantastic ritual among smashed wine glasses and guests lost in thought,
while she savors the twelve green grapes of redemption—
one for each month, one for each year, one for each century of empty indulgence—
a taste acid but not as sharp as the bread of forgetfulness?

Because who but I changes the water for all the memories?
Who inserts the present like a slash into the dreams of the past?
Who switches my ancient lamps for new ones?

My most beautiful hiding places are solitary sites where no one goes,
and where there are shadows that only come to life when I am the magician.

в переводе Мэри Кроу

Мои самые красивые укрытия,
места, которые лучше всего подходят к самым глубоким цветам моей души,
сделаны из всего того, что другие забыли.

Они одиночные участки, выдолбленные в ласке травы,
в тени крыльев, в преходящей песне;
области, границы которых закручиваются с призрачными каретами,
которые транспортируют туман на рассвете,
и в небе которого набросаны имена, древние слова любви,
клятвы горят, как созвездия пьяных светлячков.

Иногда проходят земные деревни, хриплые поезда останавливаются,
пара собирает чудесные апельсины на краю моря,
одна реликвия распространяется по всему пространству.
Мои места выглядят как разбитые миражи,
вырезки фотографий, вырванных из альбома, чтобы сориентировать ностальгию,
но их корни глубже, чем эта тонущая земля,
эти убегающие двери, эти исчезающие стены.

Они очарованные острова, где только я могу быть магом.

А кто еще, если не я, поднимается по лестнице к тем чердакам в облаках,
где свет, аплодисменты, раньше гул в меде сиесты,
кто еще снова откроет большой сундук, где лежат остатки несчастной истории,
тысячу раз пожертвованной только фантазии, только пене,
и снова примерить ветошь,
как те костюмы непобедимых героев,
круг огня, который нагнетал скорпион времени?

Кто чистит оконное стекло своим дыханием и будит огонь дня
в тех комнатах, где стол был алтарем идолопоклонства,
каждый стул, пейзаж, сложенный после каждой поездки,
и кровать, бурный короткий путь к другому берегу мечты,
комнаты глубоко, как сети свисали с неба,
как бесконечные объятия, из которых выскальзывала, пока чистила перья смерти,
Пока я не отменила законы познания и падения человека?

Кто заходит в парки с золотым дыханием каждого Рождества
и омывает листву маленькой серой тряпкой, которая была платком для прощания,
и переплетает гирлянды ниткой слез,
повторяя фантастический ритуал среди разбитых винных бокалов и потерянных в раздумьях гостей,
пока она наслаждается двенадцатью зелеными виноградами искупления -
по одному на каждый месяц, по одному на каждый год, по одному на каждый век пустого попустительства -
кислый вкус, но не такой резкий, как хлеб забывчивости?

Потому что кто, кроме меня, меняет воду для всех воспоминаний?
Кто вставляет настоящее как узор в мечты прошлого?
Кто переключает мои старинные лампы на новые?

Мои самые красивые укрытия - это одиночные площадки, куда никто не ходит,
и где есть тени, которые оживают только тогда, когда я маг.

(c) translated into English by Mary Crow
(c) translated into Russian by Maryna Tchianova