Взятие Измаила

Чтоб вам там не сказали, это Фира
В восьмидесятом, кажется, году.
Семён тогда скулил на всю квартиру,
Как по весне влюблённый Скуби-Ду.
А Фира, сделав вид что ей не жарко,
Томилась, будто штрудель на десерт.
Крем от кутюр, купальник с "Володарки"…
"Мечта!" - стонал прыщавый "секс-эксперт".
Я помню эту Рубенса картину:
Растрескавшийся остов лежака,
На "тонкой" шее бусы тёти Зины
И поза в стиле дохлого жука.
От зноя обливалось потом время.
"Асадо" закосило под балык.
А Сёма всё никак ногою в стремя
Попасть не мог, рыча как «белый клык».
Что Сёма? Все биндюжники Одессы
Вкусить желали Фирочки драже.
Но этих фармазонов интересы
Отправились в кювет на вираже.
Пинка словил и Костик с Молдаванки,
И Шнеерсон, и даже "Беня Крик"!
А вместо слов "Прощание славянки"
На выходе играл седой старик.
Но "Измаил" не выдержал осады.
Семён проделал под забор подкоп
И, выскочив под утро из засады,
Поднял над Фирой главный перископ.
Сдаваться в плен ей очень не хотелось,
Но где там что, когда готов балык?
С тех пор Семён содержит её тело
И думает: "За что мне столько «глик»?"

*"глик" - на старо-славянском Щастье.

Огромное спасибо автору бессмертного творения!