Всадник без головы

Ни лет, ни времени, ни черт
Стоокой пристальности вторя,
Ни горечи, ни зги, ни горя,
Как одинокий амбаверт

Он заплутал в извивах речи,
Средь прочих сирых и калек
В жестоковыйный краткий век,
Что Незнакомкой изувечен

И Леди Макбет, словно рок,
Спешит из Мценского уезда,
А у парадного подъезда
Карета, поданая в срок

Умчит, как Эмму Бовари,
И это вовсе уж не диво,
Что леди голая Годива
Бесстыдней утренней зари


А вот как родился этот стих.
(По ахматовской "формуле" : "Когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда")

Вчера, моя приятельница прислала мне стих Бродского:

Что далее. А далее – зима.
Пока пишу, остывшие дома
на кухнях заворачивают кран,
прокладывают вату между рам,
теперь ты домосед и звездочет,
октябрьский воздух в форточку течет,
к зиме, к зиме все движется в умах,
и я гляжу, как за церковным садом
железо крыш на выцветших домах
волнуется, готовясь к снегопадам.
 
Иосиф Бродский, из поэмы "Шествие"

И вот прочитав его, в мой мозг ввинтились слова : зима, снегопады и почти тотчас же в памяти моей всплыл другой поэтический опус Бродского "Ниоткуда с любовью", один из самых пронзительных образцов любовной лирики, среди прочего со словами:

"...в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне"...

А затем, каким-то непостижимым образом, эти строки индуцировали во мне уже этот мой стих, который я записал в один присест, практически сразу набело.

Разумеется, я не ставлю свой тривиальный "высер" в один ряд со стихами Бродского, я просто хотел рассказать историю сочинения одного своего стиха.

Да, читатель вправе спросить, а где же в моём стихе упоминание о зиме?
А его просто нет, зима трансформировалась в нечто иное, в другую зиму - в холодную апатию и в равнодушное созерцание уходящего бытия.