46. Тетради - отклики

     "Страдание как коан. Бог — наставник, он предлагает этот коан, вкладывает его в душу как вещь неустранимую, как чужеродное, неудобоваримое тело, заставляя о нем мыслить. Мысль о страдании не дискурсивна. О физическую боль, о несчастье мысль бьется, как муха о стекло, не в силах ни продвинуться вперед, ни открыть здесь нечто новое, ни помешать себе ударяться снова и снова. Через это упражняется и развивается способность к интуиции. Эсхил: «Через страдание — познание»."

      С. Вейль. Тетради.


      Термин "коан" встречается у Симоны в записях почти столь же часто, как и термин "ордалия" (испытание). "Ордалиями" и "коанами" пестрят все три тома её мыслей. Нужно сказать, что для Симоны, они больше чем термины, больше чем понятия, они - сама актуальность подхода к невозможному; нет выхода к божественному без испытания, нет никаких узловых станций для движения по этому пути, кроме коанов. Но если "ордалия" даже интуитивно нам хоть как-то понятна, то "коан" вызывает затруднение у читающих. Обычно его приравнивают притче. Но Симона, как всегда угадывает своим тонким и отточенным чутьём, что это совершенно не так.
     Исторически, коан это некоторая особенная структура дзэн-буддизма. Причём, внешне, европейскому, неподготовленному зрителю она кажется, действительно, чем-то напоминающем притчу, - разговором учителя с учеником. Однако смысл коана заключается отнюдь не в разговоре. Учитель видит, что ученик не может и не способен нечто понять. Какие же выходы возможны из такой ситуации и при таком видении?
     Ну, во-первых, наш стандартный, цивилизованный и обезразличенный. Продолжаем учить ученика тому, чему он может научиться, а чему не может - авось бог пошлёт или далее видно будет. Не знаю, имеют ли право называться учителями те люди, которые избирают этот путь.
    Во-вторых, мы можем отказаться от ученика, отослать его домой, в общем обратно. И закрыть на этом вопрос об обучении. Такой путь безусловно жесток, зато честен и не делает вид, что обучение якобы идёт и предприятие движется (как в наших университетах и институтах). Такой жестокий метод полагал для себя принципом Сократ. Не я частным или произвольным образом беру или не беру себе ученика, а, обратите внимание, он сам берётся или не берётся. Он сам встречается с философией и отклоняется в сторону, или же наоборот, загорается и обнаруживает, что это его "подлинная родина". Точно также и если бы мастер дзэн-буддизма прогнал ученика, он сделал бы это вовсе не по своему собственному произволу, который нам свойственно ему приписывать, а по своей "прозорливости" - опережающе - видящей некоторый будущий тупик.
     Но мастер дзэн-буддизма выбирает третий путь. Он при помощи своего мастерства создаёт для своего ученика такую ситуацию напряжения и столкновения отношений, в которой и возможен некоторый пророст "семечка понимания" - искусственно нагнетает для своего ученика то, что вообще-то на самом деле должно было сложиться и случиться с ним в реальной жизни. Но раз не случилось и не сложилось, и никакие семена сейчас для тебя невозможны, так вот тебе, друг мой, смоделированный коан - через который, если ты пройдёшь, то обретёшь возможность познания. Обретёшь не само познание, а только его возможность - семечко.
     Собственно, здесь мастер дзэн-буддизма выступает малым демиургом. Он работает не с мыслительным аппаратом ученика, а с лишённостью и недостачей его бытия, формируя для своего ученика первоначальный импульс- позыв к истине. Вот что такое коан. Это, в некотором роде "зона Сталкера" или какой-нибудь "Волхв" Фаулза (если кто читал). Коан это определённый лабиринт из бытия - ситуации и мыслей к нему. Это такой "адский клубок", который надо распутать. Прямо как в жизни, когда на тебя обрушивается Событие - радостное или плохое. Согласитесь, что это мало похоже на притчу, лишь отчасти и на мгновение, просветляющую наши мозги.

     И вот Симона мыслит любое человеческое страдание, как такой коан.
Если мастер дзэн-буддизма это может, То Бог уж куда лучший наставник. Он вложил в нас заранее такой коан, во всех, без исключения. В этом коане "страдания" самая умная мысль ( Симона ведь про себя пишет) разбивается до крови, до а-логичности, до интуиции, до прорастания и прозрения не мысли в интеллекте, а истины.