Полотно

Обернись на вершине кургана: пальба и дым.
Оборона Малахова. Стоны и крики — рядом.
Долгий свист. Под обстрелом на склоны несут воды,
и залиты, шипят, не посеяв погибель, ядра.
Камень башни-донжона от копоти стал седым.

Панорама сражения. Подвиг давнишний. Но
окружая, затягивает огромное полотно,
и детален предметный план, будто битва — в яви.
Просто помнить о той обороне, матрос, одно,
а вторую держать самому. Ты теперь не вправе
допустить, чтобы память о предках взялась огнём.

Отбомбили прицельно, и чёрной открытой раной
между рёбер каркаса зияет осевшая Панорама,
и горит её холст! Севастополь горит на нём,
как пылал тем июньским минувшим днём.
 
Дед сказал бы тогда, что не в брёвнах, а в рёбрах храм.
Белоснежный шатёр служил словно купол храма
в честь защитников города. Стоек был дед и храбр.
Век ещё не истёк: новый штурм, и опять — октябрь.
 
До июня зенитки хранили нетронутой Панораму,
а сейчас вслед за дедом настанет и твой черёд.
Не минуты — идёт на секунды спасенья счёт.
 
Выноси на себе, как выносят живых и мёртвых
с поля боя. И сквозь тельняшку масло течёт,
закипая, пузырясь. И холст прилипает к рёбрам,
и батальная живопись входит и в плоть, и в кровь.
Ты на лидер "Ташкент" доставишь её на коже,
ткань событий, тобою как будто прожитых вновь:
паруса кораблей и бинтующий раненых Пирогов —
ближе к сердцу принять историю невозможно.

Обернувши вокруг себя, ты две трети картины спас.
За спиной остаётся обуглившийся каркас,
бюсты в нишах фасада бессильное гложет пламя.
 
Через долгих два года знамя в победный час
водрузят на верхушке купола Панорамы.

...Пусть и памятники адмиралам снесли в пылу
революции — но вернут на былое место.
Вспоминали на фронте и в госпитале, в тылу,
или даже в плену полотно, знакомое с детства.
 
Сохраняя его, ты признал полноту наследства,
потому что неважно,  с какой ты войны, герой
оборон Севастополя, первой или второй.
Он в руинах, но снова воспрянет, в лесах и в кранах,
и откроют к столетию битвы осенней порой
холст, бессмертный как подвиг, в здании Панорамы.