Листая старые журналы 1014

            Р У С С К А Я  М Ы С Л Ь

Лютовало бездумье, но в отчем краю
не сломила анафема гордость твою.
Ни топор не заставил тебя присмиреть,
ни свинец, ни пеньковая петля, ни плеть.
Ни трезвон кандалов в звоне колоколов.
На Руси нам хватало горячих голов.

И мятущихся душ. И мятежных сердец.
И речей, прорывающихся наконец.
Да ничуть не хмельных, а тверезых речей —
в самый раз для фискалов и для палачей.
В аккурат для темниц или гиблой глуши.
Ты до смут и громов дозревала в тиши.

Ты не сумрачность предпочитала, а смех.
Не смиренье, а дерзость.
Не святость, а грех.
Чёрт тебе был не брат, да зато тебе кум
был неистовый тот протопоп Аввакум.

Поклонись же ему и опять распрямись.
Это ты разбудила нас, русская мысль.
Это ты в легендарное время отцов
поднимала в атаки безусых юнцов.
И они, ощущая волненье в крови,
отрекались во имя тебя от любви.

Спали в сёдлах, делили сухарь на обед...
Я поглубже вникаю и в сумрак и в свет...
Так блистай надо мною и в дали стремись,
неподкупная, вольная, русская мысль.
Нет для глаз человека страшней слепоты,
если в них хоть порою не светишься ты.

Владимир Савельев
(«Знамя», 1989, № 12)