Мейнстримный мейнстрим 80

            11. КАРЛ ОППЕЛЬБАУМ
            Как известно, первым идею о военном сотрудничестве Советской России
            и проигравшей мировую войну Германии высказал Карл Радек, член ЦК
            РКПБ, попавший в феврале 1919 года за "экспорт" революции (участие в
            восстании небезызвестных "Спартаковцев") в берлинскую тюрьму Маобит,
            где, очевидно, у него и родились планы будущего союза. В декабре
            1919-го Радек вернулся в Москву и поделился своими соображениями с
            руководством, в первую очередь с Лениным и Троцким. С немецкой
            стороны творцами русско-германского союза стали военачальники
            рейхсвера (название вооруженных сил Германии в период 1919-35 г. г.)
            - Г. фон Сект, В. Ратенау и другие. В 1925 году в Россию хорошо
            организованными "толпами" стали прибывать немецкие военные, и среди
            них было немало затесавшихся под видом специалистов шпионов
            Коминтерна. Не доверяя своим новоиспеченным союзникам, Сталин
            приказал немецким коммунистам взять все предприятие под жёсткий
            внутренний контроль. Так, закупка первых "фоккеров" помимо Бреггера
            велась при непосредственном участии майора рейхсвера Отто фон
            Лерцера, того самого Лерцера, который много лет спустя разделил
            участь своего шефа - Эрнста Тельмана. Помощниками Лерцера были
            небезызвестные Сигмар Штефке и Франц Оттомайер, расстрелянные
            штурмовиками СС в том же Маобите после разгрома германской
            коммунистической партии в 1933 году. О причастности Бреггера к
            сталинским агентам у Фрейзера не было почти никакой подтвержденной
            информации, однако новый след позволил взяться за поиски именно в
            этом направлении.
            Во всех исторических книгах, посвященных этому вопросу, записано,
            что после прихода к власти Гитлер аннулировал с Советами все военные
            договоры и ликвидировал германские военные объекты на территории
            СССР. Правда, и Сталин также уже не нуждался в немецких технологиях
            - к 1933 году его страну официально признали США и другие
            капиталистические государства, военными секретами которых сталинские
            "специалисты" могли воспользоваться с большей эффективностью. Сталин
            без всякого сожаления выпроваживает немцев домой, но вот чудо -
            обратно в Германию попали далеко не все изгнанники!
            Например, лейтенант Генрих Верулен, начальник 2-го отделения
            Липецкой эскадрильи летом 33-го вместо Берлина очутился в Москве на
            должности начальника аналогичного отдела столичного ОГПУ. Пилот
            Вилли Генц, якобы "сгоревший" в разбившемся во время испытательного
            полета самолете, через год, как установил Фрейзер, совершенно
            открыто объявился в одном из подразделений конструкторского бюро
            Поликарпова, где ведал разработкой правил техники пилотирования
            новейших истребителей И-16, поступавших на вооружение ВВС РККА. Но
            больше всего меня заинтересовал некий Карл Оппельбаум, прибывший в
            1930 году в Липецк из Германии вместе с новым командиром школы Мако
            Мором в качестве заведующего фотолабораторией, но постоянно
            отиравшийся в технической группе эскадрильи.
            Как выяснил Фрейзер, Оппельбаум состоял в компартии Германии с 1918
            года. В первую мировую он служил унтер-офицером на линейном крейсере
            "Зейдлиц", который чудом не пошел на дно в Северном море во время
            знаменитого Ютландского сражения, и брошенный на произвол судьбы
            собственной эскадрой, еле доплелся до базы. Оппельбаум в том бою
            получил тяжелое ранение и чуть не сгорел заживо в разрушенной
            британскими снарядами артиллерийской башне. Видимо, в тот момент его
            голову и посетили мысли принять религию коммунистов. В 1918-м
            Оппельбаум - участник восстания моряков в Киле, и не просто
            функционер, а один из зачинщиков. Восстание было жестоко подавлено,
            но Оппельбауму удается избежать расстрела и унести ноги за границу.
            Он бежал в Россию, где его пригрели удержавшиеся у власти "братья по
            классу". Чем конкретно занимался взбунтовавшийся унтер на родине
            победившего пролетариата - не совсем ясно, но в 1928 году он
            появляется вновь в Германии, в Гамбурге, в качестве владельца
            фотоателье, приносящего ему немалый доход. В самом начале 1929 года
            он основывает торгово-посредническую фирму "А.М.С.А.G.", название
            которое не поддается расшифровке, и которая занимается продажей...
            буровых установок!
            Разыскать в архиве некоторые документы по "А.М.С.А.G." не составило
            особенного труда, и через некоторое время в руках Фрейзера
            находилось нечто более существенное. Он узнал, например, что 5 марта
            1929 года со счетов "А.М.С.А.G." на счета "Дешимаг Франкфурт" было
            переведено 100 тысяч рейхсмарок - ровно столько, сколько один день
            спустя, 6 марта, получил на руки заключивший с этой фирмой договор
            Юлиус Бреггер!
            Открыв для себя эти вещи, мы можем припомнить описанную Селлерсами
            колючую проволоку и вооруженных охранников с собаками и
            прожекторами, и тогда цепочка Оук - Бреггер - Оппельбаум - Москва не
            оставит совсем никаких сомнений в том, что мы на верном пути. Вот
            только ЧТО в конце этого пути мы увидим? Разрабатывая биографию
            Оппельбаума, Фрейзер выяснил, что после перевода денег "Дешимагу"
            его фирма пережила фирму Клаузена всего на две недели, после чего
            следы унтер-фотографа снова исчезают в направлении Москвы. Но через
            год он объявляется в Берлине, затем в Липецке, и Фрейзер уверен, что
            не без протекции Верулена, ведавшего подбором кадров для своего
            подразделения.
            После "эвакуации" из России в 33-м Оппельбаум оказывается не в
            Германии, где его наверняка ожидала судьба Штефке и Оттомайера, а на
            Пиренейском полуострове. Незадолго до этого в Испании пришло к
            власти прокоммунистическое правительство, и вплоть до 1939 года,
            когда коммунистам в этом регионе пришел конец, Оппельбаум
            околачивается в Мадриде при советском консульстве. Эвакуировался он
            из Испании на самом последнем советском пароходе. Затем опять
            Москва, потом 41-й год...
            1941 год стал последним годом в жизни сталинского эмиссара, по
            крайней мере так считает Фрейзер. 3 июля штаб 21-го стрелкового
            корпуса, к которому был прикомандирован Оппельбаум в качестве
            переводчика, попал в окружение под Гдошевом и был захвачен немцами.
            Оппельбаума опознали и немедленно переправили в Берлин, где им
            занялся лично шеф службы безопасности рейха Вальтер Шелленберг.
            В конце 1941-го следы Оппельбаума теряются навеки - Фрейзер не нашел
            никаких документов о его дальнейшей судьбе, зато он обнаружил нечто,
            в некоторой степени касающееся бурного прошлого заинтересовавшего
            нас человека. В записях Шелленберга, не вошедших в его послевоенные
            мемуары, упоминается причастность Оппельбаума к поискам дневников
            некоего Ивана Устюжина, которые он якобы разыскивал в 20-х годах по
            приказу самого Сталина. Как свидетельствовал Оппельбаум, его первым
            заданием на службе русских коммунистов были поиски всех документов,
            связанных с экспедицией полковника Бенёвского, проведенной в 1771
            году. Зачем понадобились Сталину документы о событиях
            полуторавековой давности, Оппельбаум не знал, а если и знал, то
            помалкивал. Шелленберг тоже чувствовал, что в этой истории что-то не
            так, и собирался докопаться до истины любой ценой, но через
            некоторое время Оппельбаума у него "отняли" и передали в руки
            начальника тайной государственной полиции Мюллера, человека, гораздо
            менее, чем Шелленберг, щепетильного в вопросах выколачивания нужных
            сведений из заинтересовавших его лиц.
            В своих записках Шелленберг с искренним сожалением сетует на то, что
            Оппельбаум исчез в подвалах гестапо навсегда, и ему самому про эти
            дневники разузнать удалось так мало... Сам Мюллер нам рассказать по
            этому поводу тоже ничего не сможет, потому что в 45-м все его следы
            обрываются. Впрочем, по версии самого Шелленберга, после войны
            Мюллер бежал к русским, так как тайно сотрудничал с ними еще с 1943
            года, а то и гораздо раньше... Если это так на самом деле, то совсем
            не исключено, что следы живого и невредимого Оппельбаума можно будет
            отыскать и в Москве послевоенной, и кто знает, на какие загадки эти
            самые следы еще могут навести!
            Итак, в свое время о возможности существования дневников этого
            Устюжина в нашей прессе кое-что проскальзывало, но ни один автор не
            имел совсем никакого понятия о том, насколько это вероятно, и что в
            этих самых дневниках нашедшим их исследователям удастся обнаружить,
            кроме описаний скитаний по белу свету кучки бежавших с каторги
            российских авантюристов позапрошлого века. Многие историки осторожно
            полагали, что в случае находки эти записки могут представлять для
            ученых некий интерес. Как видно, некий интерес они все же уже
            принесли, правда, "учёным" совершенно иного толка. Как только
            Фрейзер услышал про Устюжина и Бенёвского, он понял, что
            расследование занесло его в совершенно иную область исторической
            науки, в которой он не слыл особым специалистом, но интерес был
            велик, и с помощью своих некоторых заинтересованных в продолжении
            этого расследования коллег он уверенно пустился в неизвестность.
            
            
            12. "ОДИССЕЯ БОЛЬШЕРЕЦКИХ ОСТРОЖНИКОВ"
            Иван Устюжин был участником экспедиции Морица (Мауриция) Бенёвского,
            известной в истории под названием "Одиссея большерецких
            острожников". Бенёвский был польским полковником, угодившим на
            камчатскую каторгу в 1765 году за участие в Катовицком мятеже против
            Екатерины II, вознамерившейся после смерти последнего польского
            короля Августа III прибрать Польшу к своим рукам. 27 апреля 1771
            года в Большерецком остроге на Камчатке вспыхнул бунт, зачинщиком
            которого, естественно, и являлся этот самый поляк. Восставшие
            скрутили малочисленных стражников, "завалили" военного губернатора
            Камчатки и собрались отбыть в южном направлении на приписанном к
            острогу, но не приспособленном для дальнего плавания галиоте "Святой
            Пётр". Компания путешественников подобралась самая разношерстная,
            она состояла как из аристократов и бывших офицеров царской армии,
            так и из самых отъявленных головорезов. К тому же в экспедиции,
            поставившей своей целью возвращение в Европу, примкнуло немало
            свободных людей: купцов, солдат, матросов, промышленников, и
            некоторые собрались в опасный путь даже с женами. Бенёвский объявил
            себя "резидентом пресветлейшей республики Польской и Его
            императорского величества Римскаго камергером" (*3) и принял все
            руководство на себя. Через две недели после переворота "Святой
            Пётр", груженый припасами, взятыми из кладовых острога, поднимает
            паруса и отплывает.
            История эта общеизвестна, однако некоторые моменты дальнейшей
            биографии Бенёвского весьма спорны. Путешествие вокруг Азии и Африки
            продолжалось целый год. Многие участники экспедиции умерли в пути,
            многие сбежали, а некоторых Бенёвский попросту высадил в различных
            пунктах по пути следования, что б воду не мутили. В Макао галиот
            пришлось продать португальцам, а на вырученные деньги купили другое,
            более мореходное судно. 7 июля 1772 года это судно, преодолев
            наконец три океана, кинуло якорь в порту французского города
            Порт-Луи, и измученные долгим плаванием путешественники разбрелись
            по Европе кто куда.
            Однако Бенёвский не собирается задерживаться в Старом Свете надолго.
            Он хочет вернуться на Мадагаскар, где побывал во время плавания, и
            восстановить виденный им и основанный в ХVII веке пиратами Миссоном
            и Караччиоли город Либерталия, который впоследствии пришел в упадок
            и был разрушен воинственными туземцами. С Бенёвским отправляются на
            строительство нового поселения еще 12 человек из числа камчатских
            беглецов, а также целая армия наемных поселенцев.
            В феврале 1774 года новая экспедиция прибывает в залив Диего-Суарес
            в северной части Мадагаскара и основывает новую колонию. Бенёвский
            провозглашает себя губернатором Либерталии а также всей остальной
            части Мадагаскара. Французам же, которые тоже имели на Мадагаскар
            кое-какие виды, вмешательство бывшего российского ссыльного в их
            колониальные дела, однако, не по нутру. Они начинают вставлять
            новоявленному колонизатору палки в колеса, и затея новоприбывших
            "либерталийцев" кончается тем, что через полтора года Бенёвский
            бросает своих подданных на произвол судьбы и отправляется восвояси.
            Почти пять лет полковник проводит в Англии, куда перебирается жить
            после Мадагаскара, и зарабатывет тем, что описывает своё
            беспримерное путешествие из Азии в Европу в разных ракурсах и в
            различных формах - его книги мгновенно становятся бестселлерами в
            Англии, Германии и Франции. Затем Бенёвский едет в Америку, и
            провозглашение независимости США застает его в Балтиморе, где он
            состоит на службе богатого коммерческого дома "Веsson & Son" в
            качестве администратора по финансовым вопросам, а попросту -
            Бенёвский занимается выколачиванием денег из зарвавшихся должников
            приютившей его фирмы. В 1784 году неугомонному поляку удается
            убедить своих хозяев отправить на Мадагаскар экспедицию, дабы
            основать там процветающие поселения и вести выгодную торговлю с
            местными жителями назло загребущим французам. Вскоре из Балтимора в
            сторону Африки отправляется хорошо экипированный и вооруженный бриг
            "Капитан Пратт".
            В январе 1785-го "Капитан Пратт" прибывает на Мадагаскар и ведет из
            своих мощных пушек обстрел французского форта Носси-Бэ. На берег
            высаживается десант, но овладеть укреплениями ему не удается. Тогда
            полковник решает сменить тактику. Он заключил союз с вождями
            наиболее могущественных мальгашских племен и взялся обучать их
            воинов всяким военным приёмам. Первые сражения, имеющие целью
            изгнать французов с Мадагаскара, имели успешный исход, однако
            французы не уступили, а перебросили с Иль-де-Франса (Реюньона)
            подкрепления.
            В начале 1786 года Бенёвский терпит от французов сокрушительное
            поражение, и ему с частью команды только чудом удается спастись на
            "Капитане Пратте" в открытом море. Несколько месяцев о нем ничего не
            слышно, и французские власти решили, что неугомонный полковник
            отправился восвояси, но в конце концов "Капитан Пратт" объявляется в
            Бенгальском заливе и атакует французские торговые суда, курсирующие
            между Индией и Голландской Ост-Индией, Индокитаем и Филиппинами.
            Французы направляют на поимку новоиспеченного пирата целую эскадру,
            но Беневский не так прост, чтобы попасться к ним в руки. Он
            совершает переход на другую сторону Индостана, в Аравийское море, и
            захватывает несколько кораблей, перевозящих драгоценности из Гоа во
            Францию. Самой последней добычей удачливого поляка был французский
            галеас "Анжеблуа", на котором, по сообщению губернатора французской
            колонии в Индии Мариуса де ля Гуэльера, находилось золота и
            бриллиантов на поистине фантастическую сумму - немногим менее
            пятнадцати миллиардов франков...
            После захвата "Анжеблуа" Бенёвский окончательно покинул Индийский
            океан и исчез вместе с колоссальной добычей на целых полтора года.
            Но в 1787 году "Капитана Пратта" вдруг встречают в окрестностях
            Сен-Пьера, административного центра французской колонии Микелон,
            расположенной у берегов Ньюфаундленда в Северной Атлантике.
            Бенёвский пытается напасть на бриг "Шопрен", который только-только
            прибыл из Франции и доставил для колонистов провизию и прочие
            товары. Однако на этот раз удача была не на стороне бывшего
            мадагаскарского губернатора - пушки береговых фортов Сен-Пьера
            разнесли "Капитана Пратта" в пух и прах, а он сам и большая часть
            его команды погибают в результате взрыва пороховых погребов...
            Французские власти проявляют к спасшимся пиратам очень большой
            интерес в надежде, что те расскажут, куда Бенёвский подевал
            ценности, захваченные на "Анжеблуа" и других французских судах в
            Индийском океане - тщательное обследование останков затонувшего на
            мелководье "Капитана Пратта" показало, что золота на его борту нет.
            Однако пленные скорее предпочтут умереть, чем выдать тайну. Тогда
            французский губернатор решает переправить ценных свидетелей во
            Францию, где, как ему кажется, им развяжут языки наверняка. 16
            февраля 1787 года "Шопрен" отправляется назад во Францию, имея на
            борту заключенных пиратов в количестве 23 человек, но корабль
            пропадает где-то в просторах Атлантического океана, и тайна так и
            остается тайной вплоть до наших времён.
            Но, как оказалось впоследствии, в тот злополучный для самого
            Бенёвского день, когда его корабль взлетел на воздух, на "Капитане
            Пратте" недоставало одного человека, который был бессменным
            спутником поляка целых шестнадцать лет и был посвящен во все дела и
            даже тайны своего шефа. Этим человеком был самый верный его ученик -
            "поповский сынок" и штурман Иван Устюжин, который за несколько дней
            до сражения при Сен-Пьере был тайно высажен в Галифаксе по причине
            болезни, с которой в корабельных условиях справиться было
            невозможно. Что это была за болезнь, выяснить не удалось, однако
            факт остается фактом - самый главный свидетель по делу о сокровищах
            "Анжеблуа" удачно избегает участи своего учителя и его товарищей!
            После гибели "Капитана Пратта" и своего выздоровления Иван Устюжин
            долго мытарствуется по заграницам, а затем приезжает в Россию (*4).
            В Петербурге, благодаря знанию языков, он поступает на службу в
            Иностранную Коллегию. Ничто не говорит о том, что он успел
            воспользоваться ценностями, утаенными Бенёвским, однако с 1791 года
            и до самой своей смерти, наступившей в 1799 году, он неоднократно
            пытается заинтересовать царских чиновников, а также частных
            предпринимателей и промышленников перспективами организации
            оснащенной морской экспедиции к... Лабрадору!
            Учитывая, что Устюжин был учеником Беневского, известного своей
            приверженностью к идеям колонизации тропического Мадагаскара, этот
            интерес его к пустынным и негостеприимным берегам приполярных земель
            можно расценивать не более как неуместное, и даже глупое чудачество.
            Однако рассматривая попытки этого необычного человека вновь
            оказаться у берегов Северной Америки во главе хорошо подготовленной
            и оснащенной экспедиции в свете старой темы о пропавших сокровищах,
            можно запросто вычислить, что Лабрадор находится не так уж и далеко
            от Новой Шотландии, возле которой расположен так печально известный
            остров Оук!