меломаны

      Хлыщи шептали, что она спилась, а ей хватило горькой смерти вдоволь. Она её не знала-не звала, но не пила, как пьют от горя вдовы, не опустилась вслед. - В расцвете лет похоронив ни мало пол семейства, одна грустила, и без сигарет и алкоголя ей досталось с детства - чужой вины и жизни за двоих, разлуки дымной и хмельной печали, - всего не уместишь в короткий стих, как не поставишь на судьбе печати... И тем верней болтали про неё, не уловив тоску и отрешенность, - какое всё же лживое питьё людская жажда утоляет морщась.
      Она летала в церковь и живых сама с любовью в сердце отпустила, и вот когда церковный хор притих, к ней голос прорезается мужчины:
- Хотели бы со мною на концерт? Не думайте, пойдёмте...
- Да, конечно, - чуть слышно прозвучал в альков ответ - душе похожей, к боли человечной. И музыка в неё лилась-лилась и отлетала светом в зал колонный. Она, возможно, счастья не ждала, но отвечала в трубку телефона извечно: - Я приду, у входа в шесть. И ангел доставал им контрамарки, у меломанов код волшебный есть, блаженному отдать билет не жалко.
     Лечила звуком музыка сердца отверстые и в горести немые... Сходила прошлым снегом суета, и время возвращало лету имя... Чужие люди музыкой в одно соединялись в парках и театрах. Зачем им вместе было суждено... - мне до сих пор, ей богу, не понятно.