ночь в белом шёлке

и снова сумрак, звездная роса
колдует тишину у спящих клёнов.
нечаянной строкой воодушевленный,
закрыл глаза.

вечернего тумана белый шёлк
теряется во мгле прибрежных сосен,
и я теряюсь с ним, влюбленным в осень -
мой островок

растроганный в минорные тона
опять ночует в ручейковом детстве,
ты чувствуешь, как льнет к закату сердце,
и тишина

чарует тихой музыкой, звучит
и, прелестью строку переполняя,
как сад, что может снится только в мае,
цветет в ночи,

в реке мерцает небо, и слова
ложатся под перо волшебным эхом,
как бесподобен мир, и в мире этом
душа жива.

ночь глубже, и страницы-облака
в молчании моем находят пристань,
и ветер этой грусти стелет листья
у родника.

тьма бережет мой одинокий свет,
томит его и в шелесте ютится,
так тихо, и мне кажется, что снится
луна листве.

какая не придуманная ночь
легла в ладони осени поэмой,
строка к строке - открытой, сокровенной,
и стаи туч,

затерянные далеко во мгле,
уносят во вчера свое ненастье,
и всё, что в нём сводилось в поиск истин -
не обо мне.

как медленно плывет ночная грусть,
волнуя стих, что пишет небу берег,
в осенний сон мне открывая двери -
где я проснусь...

довольно знать, я просто не хочу,
моё нигде всегда ни с кем, и к черту -
сегодня странник верит только ветру
вдали от чувств.

течет река, и полночь холодит
души незаживающие раны -
не ворошу, не плачу, всё туманы,
всё отболит...

нет, я не прячусь от себя ни чуть,
сбываюсь в даль, не рвусь - освобождаюсь,
и как-то сокровенней пропадаю,
ну что ж, мой путь

мгновением кометы промелькнет,
оставив след души на небосклоне
для той, что сберегла в своей ладони
мой грустный свет,

и все сто лет волшебной тишины
покроются под сердцем лепестками,
и мир однажды назовет стихами
мои не-сны...

какой неповторимой глубиной
пропитан лунный свет на дне печали,
и белый шёлк берёзовых молчаний
в строке ночной

я слышу, словно шелест майских рощ,
и свет во мне без скуки, без смятенья -
какое бесподобное свеченье,
какая ночь

любуется на берегу реки
осенним одиночеством поэмы
далеких звезд, как даль проникновенна,
и нет тоски.

ну что за осень на ночном холсте,
что за художник пишет эту прелесть,
и небо обнимает листьев шелест
в моем нигде.

и я, до дна допивший пустоту,
смакую тишь себя в кленовой дрёме,
творю покой и созидаю время,
как чистоту.

печали убаюкались в тиши,
и я, как-будто, на другой планете,
пишу земную музыку о свете
своей души.

забытый край, цветущих в сердце, слов
с несбыточного расстоянья писем
вдыхает даль огня, и снова осень
мою любовь

благословляет - слышишь этот храм
и музыку цветов с ресниц печали,
они опять тебя мне расшептали
по нежным снам...

мой одинокий свет объяла тьма,
вдыхая ночь, листаю время в прелесть,
и вижу, как на сонных лапах елей
грустит зима,

она пройдет, вернутся журавли,
я, нежностью весну переполняя,
бессмысленно, пройдусь за роскошь мая
прочь от земли,

и лето в сны, и листья ветром в ночь,
в забытый сад печаль моя вернется
и черным лебедем душа сорвется
в осенний дождь...

устав быть вечно в шаге от беды,
не жду себя иным за краем ночи,
и ухожу за каменные рощи
писать цветы,

которые потом швырнут мне в гроб
за ритуальным пафосом, и черт с ним...
я выдумал себя довольно честным
на долгий срок.

и лунная моя течет река,
и время вспоминать себя устало,
и я смотрю на то, что мне осталось,
издалека.

ночь в белом шёлке стынет на холсте,
небесные кладу на камни кисти -
как описать свою ночную гостью,
как донести

задумчивость хождений по воде
печальной феи грёз и наваждений,
как трогательно ей быть сном осенним
в моем нигде.

не знаю как, но хочется понять:
молчанием ли, словом - как угодно,
как красота грустна и недоступна,
как мне дышать,

как это всё вдыхая, говорить
то, что вовек никак неговоримо,
и жизнь цветка считать необходимой,
и миг зари,

что сумрак нашептал по облакам
с оттенком перламутра за туманом,
творить таким, чтоб не считать обманом,
а чтить, как храм...

как чувственно, на сердце улеглось
молчание о том, что вечно с нами,
не верь, что я за одинокими стихами
дышал без слёз.

каким живым, прозрачным родником
на лепестки души стекают строки,
прощается со мной ночь в белом шёлке,
я далеко

от признаков пустого бытия
раскачиваю грёзы лунных окон
в бескрайний сад, в прекрасное далёко
сто лет спустя,

листаю грусть у тихого огня,
касаясь снов твоих туманным шёлком,
и музыку стиха ласкает шепот:

люблю

тебя.





    = 2020 =