Жалобы и прозрения шута

                1
Все бубенцы моей головы облетели,
Сыплется белый цвет,
Видно опять собрались хохотать над душой метели,
Стыда у них нет.

Все им смешно, будто нет другого предмета
Для упражнений шальных.
Чуют добычу, последнего дня приметы, 
Бьют головой под дых.

Что за соседство? Житья от них нет никакого
В старческой сизой мгле.
Пробуют на зуб шута плотяное слово,
Не сгинувшее в огне.

Разве на них не найдется на небе управы?
С детства слыхал слова.
В горле, как ком, застревают, язык шершавый:
Ав – начинаю – ва!

                2
В раннем окошке, едва приоткрытом, голос,
Куда зовешь?
Неба раскрытая до сердцевины полость —
Корзина звезд.

Как начиналось, тропинка куда бежала
В междоусобье скал?
Звездной дорожки для счастья казалось мало,
Манил вокзал.

Теплых ладоней, девичьих приветных взглядов
Полна ладья.
Кровь обещала наполнить любви бокалы 
И вышла вся.

Кто же глядит в эту сторону жадным оком
На исходе дня?
Лучше пройтись по аллее в плаще широком.
Огня, огня!

                3
Сладок царский пирог, но горьки во дворце униженья,
Нет никого вокруг.
Бледной служанки по залу грациозны движенья,
В бедной душе испуг.

Развеселить этот мир, запелёнатый в смерть, непростая задача,
Мне уж давно невмочь.
Тот, Кто его замесил, словно тесто, в огне удачи,
Выплеснул прямо в ночь.

Времени бег двусмыслен, в нем крепости нет ни на йоту,
Губит оно, щадит.
И, отложив на время о благе твоем заботу,
Скупым ручейком журчит.

Нет приношений чистых, ягненка нет без изъяна,
Лишь жертва хвалы крепка,
Которую слишком рано, а может быть, слишком рьяно
Кладут на алтарь века.
                1997