Русская Надежда Латинской Америки

ESPERANZA
No busquen su Templo en la tierra ni en el cielo.
Tu templo est; en ti.
No todo el mundo sabe de su Templo.
No todos los que lo saben ven la luz del Templo.
No todos los que ven la luz llegar;n al Templo.
Pero todos tienen Esperanza.

Нам всё время кажется, что сейчас – не обязательно, что можно сделать завтра, послезавтра, на следующей неделе, через месяц, не в этом году, а в следующем, не в следующем, а через пару лет… и так далее. Ну, вы поняли: чтобы насмерть убить какое-то дело, его надо постоянно откладывать. Откладывать можно всё - вплоть до того дня, когда откладывать уже некуда, не для кого… да и некому. Главный ресурс человеческой жизни – её время. Не деньги. Не связи. Не что-то ещё, а время жизни, которое невозможно вернуть себе никакими деньгами, связями, приказами или бомбёжками. Вообще ничем… Поэтому я должен сделать то, что делаю сейчас, в данный момент: рассказать вам о невероятной женщине по имени Надя… О русской аргентинке Наде Коваль.    
Чем больше узнаёшь человека, тем сложнее писать о нём. Но есть вещи, которые нужно делать сейчас и здесь, для которых никаких «потом» не существует и не может быть. Об этой удивительной сказочно богатой духовно, наделённой великим трудолюбием и талантом писательства русской женщине, нужно писать и писать, говорить и говорить, настолько многогранна и глубока её личность и необычна судьба.
Всё то время, которое я листал её страницы в интернете, читал её статьи, книги и стихи, меня не покидало ощущение звучащей музыки – глубокой и широкой оркестровой симфонической музыки, наплывающей могучими волнами из ниоткуда, которое не здесь.
Её мужем был друг моей юности Игорь Кузнецов, покинувший с семьёй Россию в девяностые годы в поисках лучшей жизни, и добравшийся до далёкой Аргентины вместе с молодой женой и двумя дочками. Я потерял следы Игоря давно и вряд ли нашел его, если бы меня не нашла Надежда. Она писала и размещала написанное на Прозе-ру, как делали когда-то очень многие. Игорь рассказывал ей обо мне, и, когда она увидела мою фамилию, то догадалась о том, что супруг имел в виду этого человека. Так мы познакомились. Сначала заочно, а потом я прилетел вместе со своей семьёй в Буэнос Айрес. И вот все мы встретились….
Поскольку познакомились мы и встретились с Надей и её семьёй тогда, когда за плечами у каждого из нас уже был огромный период жизни, то и повествование о судьбе героини моего рассказа следует начинать с детства и юности, которые прошли у неё в Советском Союзе. А рассказать об этом лучше всего может кто? Она сама. Поэтому предоставляю слово самой Надежде Коваль: «Родилась я на Алтае, солнечным морозным полднем 31 января, поэтому, как полагают астрологи, вполне могу считать себя человеком счастливым. По их мнению, появиться на свет под знаком Водолея означает влиться в ряды многочисленных гениев и стать широко известной личностью со славой и богатством. А быть женщиной, рожденной под этим знаком, и подавно удача невероятная. Женщина-Водолей обаятельна и красива, независима и активна, умеющая вносить в любое занятие изящество и блеск. Я искренне признательна астрологам, но все же склонна считать, что всем лучшим, что у меня есть, обязана не могущественному Урану, а моим родителям.
Хочу рассказать чуть больше о моем месте рождения. Если просто сказать, что родилась на Алтае, значит оставить читателя один на один посреди географических дебрей. Итак, на свет я появилась в городе Лениногорске, в Казахской ССР. Город с таким же названием был и есть до сих пор в Республике Татарстан. И это совсем не удивительно. В Советском Союзе имя «вождя мирового пролетариата», помимо населенных пунктов, носили улицы, метрополитен, дома культуры, колхозы, совхозы, учебные заведения, заводы, библиотеки, площади, парки и т.д. Но после того как СССР распался, о лидере большевиков как-то позабыли, и началась так называемая «деленинизация». Портреты сняли со стен, памятники, как символы дискредитировавшей себя идеологии, демонтировали, а все, что носило имя вождя, переименовали. Так нашему Лениногорску вернули его изначальное имя – Риддер.
Расположен Риддер у подножия Алтайских гор – горного массива, проходящего по территории России, Китая, Монголии и Казахстана. История города берет свое начало в 1786 году, когда Филипп Риддер, прибывший на Алтай из Санкт-Петербурга, открыл в этих местах богатейшие месторождения полиметаллических руд. Позже около прииска появился горняцкий поселок, в котором, согласно переписи населения 1859 года, проживало три с половиной тысячи человек. Через двести с небольшим лет, на момент моего рождения, горняцкий поселок превратился в город с семью десятками тысяч населения.
Папа назвал меня Надей, полагая, что я стану его Надеждой. Возможно, что в чем-то его ожидания оправдались. Думаю, в том, что моим основным занятием стало писательство. Сам он в течение большого количества лет пишет дневник и очень любит читать. О том, как я была в яслях – ничего не помню. А вот в детском саду научилась читать по крупным буквам популярной в те времена газеты «Правда». Во время музыкальных занятий любила танцевать под «Польку» Рахманинова. Но панически боялась игры со стульями. Их расставляли в круг на один меньше чем число участников, и надо было успеть занять свободный в тот момент, когда переставала звучать музыка. Очень не хотелось оставаться в проигравших.
Школу я посещала с похвальным постоянством и ответственностью. До пятого класса училась отлично, в надежде, что поеду во Всесоюзный пионерский лагерь «Артек», но туда в основном отправляли детей работников Горкома партии и крупных начальников. Распрощавшись с детской мечтою, продолжала быть отличницей, но делала это уже по привычке. В старших классах была выбрана секретарем комсомольской организации нашей школы. Благодаря присутствию на бесконечных комсомольских мероприятиях и форумах поняла, что не выношу политических массовок, хождения строем и пропаганды.
Когда наступила пора выпускных экзаменов, нам нужно было сдать следующие предметы: алгебра (контрольная) и геометрия (устно), сочинение (письменно), литература, физика, химия, история и иностранный язык. В памяти осталось, как мы писали сочинение. Из предложенных трех тем, нужно было выбрать одну. Время написания – четыре часа. Я выбрала тему о Рахметове, главном герое романа Н. Чернышевского «Что делать?». Мы писали, а наши мамы в столовой готовили нам еду для перекуса. При этом то одна, то другая заглядывала в двери классной комнаты, чтобы продемонстрировать детям свою поддержку. Моя мама махала мне рукой с явным выражением недовольства на лице. Ей не понравилось, что я выбрала такую «сложную» тему. Она считала, что было бы проще написать сочинение на тему «Мое представление о счастье». Но выбор был уже сделан – я писала об «особенном человеке», революционере Рахметове, «верующим в неизбежную победу социализма». Как это ни странно, размышлять по поводу романа Чернышевского мне было легче, чем писать о счастье. Как говорится, на что голова настроена, туда и мысли льются. Но сказать, что в тот момент я была откровенна, тоже не могу. Скорее всего, это было проявлением конформизма, вполне объяснимого для секретаря комсомольской организации. Напряжение и нервозность на экзамене были вознаграждены прекрасными минутами возвращения домой по умытой нежным майским дождем улице. По завершении всех экзаменов нам выставили итоговые оценки за 10-летний период обучения в школе. В моем аттестате зрелости были одни пятерки, и мне вручили золотую медаль «За отличные успехи и примерное поведение».
Учебу в общеобразовательной школе я совмещала с занятиями в школе музыкальной. Там зародилась моя огромная любовь к музыке, которая продолжается до сих пор. В шестилетнем возрасте мне подарили игрушечное пианино с восемью клавишами, на котором я одним пальцем выстукивала известную детскую песенку «Мишка с куклой бойко топают». В доме у нас имелся и настоящий инструмент – баян, который отец с благоговением вынимал из большого черного футляра всякий раз, когда к нам приходили гости. Он научился играть самостоятельно, но получалось у него вполне профессионально.
Я с раннего детства мечтала стать музыкантом. Но моя мама была категорически против этого. Ей казалось, что жизнь артиста абсолютно беспорядочна, в ней нет ничего, кроме бесконечных гастролей и репетиций. А так как я окончила школу с золотой медалью, мне сам бог велел поступать в институт и делать себе «нормальную» карьеру. Ну, например, инженера. Мамины доводы оказались сильнее моих мечтаний, и я поехала в Москву, где поступила в Институт инженеров железнодорожного транспорта, на факультет «Мосты и тоннели». Почему я выбрала именно этот факультет? Да потому что мне понравилось его романтическое название!
В институте я училась хорошо, потому что по-другому я не умела. Поступать иначе мне не позволяла моя совесть. Чтобы компенсировать отсутствие увлеченности в специальности, я решила параллельно заниматься тем, к чему лежала моя душа – то есть к писательству и музыке. Писала статьи для студенческой газеты, окончила курсы рабочих корреспондентов и стала членом Московского союза журналистов. В это же время я поступила в самый известный хор нашей страны – Московский хор молодежи и студентов под управлением прославленного хорового дирижера Бориса Тевлина. С этим хором я пела на сцене Большого зала Московской консерватории, зала им. П. И. Чайковского, посетила с концертами множество городов Советского Союза.
После окончания института меня направили инженером на Муромский завод ж/б конструкций. Проработала там два года, а потом мне пришлось уволиться. Случилось это так. Вскоре после Нового 1985 года директор завода вызвал меня к себе в кабинет. Взгляд его светлых глаз был тусклым и невыразительным.
– Присаживайтесь, Надя, – сказал он, оставаясь сидеть за столом для заседаний. – Я вчера получил письмо из Горкома партии, в котором сообщается, что ты поешь в церковном хоре. Но ведь ты и сама знаешь, что комсомольцы не могут быть верующими и ходить в церковь. Мне рекомендуют уволить тебя с завода. Что ты на это скажешь?
Я слушала директора и чувствовала, как горячие волны растекаются по всему моему телу.
– Что я могу сказать? Ходила в церковь, потому что мне нравится русская духовная музыка.
– Понимаешь, – продолжал директор, – мне так надоела эта бюрократия, и у меня так болит печень, что хочется плюнуть на эту писанину! Поэтому будет лучше, если ты сама напишешь заявление об увольнении по собственному желанию.
Выйдя из кабинета директора, я встретилась с секретарем заводской комсомольской организации.
– Ну, что? Выгнали тебя? – с наскока затараторила она. – Слушай, ну вот никак не могу себе представить, как это ты стоишь и поешь «Господи, помилуй! Господи, помилуй!». Просто умереть со смеху можно!
– Да уж, действительно смешно, – согласилась я и пошла к выходу, не желая продолжать разговор.
После Мурома я вернулась в родной город, где поступила на работу на Лениногорский полиметаллический комбинат в качестве старшего экономиста финансового отдела.
С распадом Советского Союза в моей жизни начались большие перемены. Впрочем, как и у многих других моих соотечественников. Русские из бывших союзных республик захотели вернуться на свою «историческую родину», то есть в Россию. В 1994 году моя семья переехала на Урал, в небольшой поселок под названием Бобровский, что в сорока километрах от Екатеринбурга. С распростертыми объятиями нас там никто не ждал – нужно было самим обустраиваться на незнакомом месте, искать жилье, искать работу и т. д. Топили в доме печь, чтобы не замерзнуть. На печи готовили еду. Воду носили ведрами с колонки – централизованного водоснабжения не было. На огороде растили картофель, морковь, огурцы, помидоры. Иногда приходилось и хлеб самим печь, когда предприятие задерживало выплату зарплаты и денег для покупки продуктов не было. Одним словом, проблемы и неустроенность не позволяли душе привыкнуть к новому месту. Поэтому через четыре года, в 1998 году, мы решили переехать на постоянное место жительство в Аргентину».
Они прожили в Буэнос-Айресе двадцать лет. В другом полушарии, где не только времена года наоборот, другой язык, другая культура и традиции, но даже вода, текущая из крана в раковину, закручивается в противоположную сторону – не по часовой стрелке, а против! Они в совершенстве овладели языками – испанским (а Надя и английским), нашли работу, вырастили двух дочерей. Они многому научились впервые. «Много было и трудного, и интересного, и хорошего» - вспоминает Надя. К сожалению, пагубная привычка Игоря, поломавшая немало человеческих судеб по всей планете, повлияла и на их с Надей брак. После 24 лет совместной жизни они расстались…
Когда моя семья (моя супруга Любовь Владимировна, сыновья Роман и Тимур, и дочери Мария и Руслана, ну, и, разумеется,  я)  со всеми нашими чемоданами и сумками прибыла в международный аэропорт Эсейса имени министра Пистарини города Буэнос Айрес, нас там встречала Надя. Несмотря на то, что они с Игорем давно уже жили раздельно, к нам они оба проявили внимание и такт в такой степени, что порой казалось, (если как бы не знать реальной ситуации), что они по-прежнему вместе. Благодарен им за это, молодцы. Мы познакомились с дочерью Нади и Игоря - Катей и её мужем Кевином. Молодожёны, они в тот год отмечали свою свадьбу на острове Кюрасао в Карибском море. Очень красивое место. Во время совместных экскурсий по Буэнос-Айресу наши дети, как мне кажется, успели даже подружиться между собой. Позднее в новой книге, посвящённой путешествиям в далёкие края, в статьи «Русская словесность в Южной Америке» (май 2017) я вспоминал о Наде и о том времени так:
          Верю, что и ныне русская душа вносит свой вклад в латиноамериканскую литературу. Так, мне, например, посчастливилось познакомиться и подружиться с эмигрировавшей почти два десятилетия назад в Аргентину Надеждой Коваль. Русская писательница и журналистка, ставшая со временем и испаноязычной, Надя Коваль живёт в Буэнос-Айресе с 1998 года. Работает Надя журналистом в Буэнос-Айресе. Ею написано более 100 статей о классической музыке для журналов о культуре и искусстве. Она - автор таких удивительных рассказов, как «Тайны театра Колон», «Пуччини. На трамвае по Буэнос-Айресу», «Игорь Стравинский в Аргентине», «Санкт-Петербург» Чечилии Бартоли», «Самосуд», «Презумпция невиновности», «Не плачь по мне, Аргентина!» и множества других. Её перу принадлежат чудесные книги - «Последний филантроп» (на русском языке) и «Sergei Prokofiev» (на испанском). О второй из них очень тепло отозвалась всемирно известная пианистка Марта Аргерих:  «He recibido con alegr;a un ejemplar de la biograf;a de Sergei Prokofiev escrita por Nadia Koval. Encuentro sumamente interesante el hecho de que est; escrita por una compatriota suya que reside en Argentina. Martha Argerich» («С радостью приняла экземпляр биографии Сергея Прокофьева, написанной Надей Коваль. Для меня особенно важно то, что она написана его соотечественницей, проживающей в Аргентине. Марта Аргерих»).
 Помимо того, что она талантлива, как писатель и журналист, и что её испаноязычное творчество имеет своих читателей, Надя – ещё и надёжный друг, и душевный человек. Без поддержки её семьи и её личного участия в моём знакомстве с Латинской Америкой мне было бы значительно трудней. О театре Колон она может рассказывать бесконечно, причём, с доскональным знанием. О современной культурной жизни страны Гарделя и Борхеса она, как мне кажется, знает всё или почти всё.
          На прощанье 30 марта 2016 года мы сфотографировались в центре Буэнос-Айреса. Эту фотографию я храню дома и гляжу на неё время от времени, вспоминая своё латиноамериканское путешествие. Слева направо – Игорь Кузнецов, Надежда Коваль и Эльдар Ахадов. Место съёмки - авенида (улица) имени 9 июля рядом с перекрёстком - улицей Тьенте Хенераль Хуан Доминго Перон…
 В год 200-летия Майской революции (2010) Надя Коваль участвовала в конкурсе «Рассказы иммигрантов» и заняла в нём второе место. Это событие способствовало воодушевлению и творческой концентрации Нади, как литератора. Она закончила аспирантуру на факультете Критики Национального университета искусств в Буэнос-Айресе. В течение десяти лет Коваль успешно сотрудничала с аргентинским журналом по культуре «QUID», газетой «Rusia Hoy», а также с российскими электронными издательствами «OperaNews» и «Belcanto-ru». Помимо примерно 100 статей о классической музыке она брала интервью у таких выдающихся музыкантов современности, как композитор Родион Щедрин, пианистка Марта Аргерих, уругвайский композитор и дирижер Хосе Серебрьер, скрипачи Максим Венгеров и Элизабет Батиашвили, аргентинская виолончелистка Соль Габетта и многие другие. Надя Коваль – успешный писатель. Ею написаны книги на испанском языке «Sergey Prokofiev» и «Maestros de la m;sica», на английском – «Great musicians and their amusing stories». Вот какой отзыв я оставил на странице её книги в интернете в дни выхода в свет «Maestros de la m;sica»:
“Эта книга написана удивительно добрым человеком и высокообразованной интеллигентной женщиной, прекрасно разбирающейся в мире музыки. Уверен, что весь испаноязычный мир любителей классической музыки будет благодарен Наде Коваль за этот изумительный кропотливый труд на благо великой Музыки. С почтением и низким поклоном, Эльдар Ахадов”.
Насколько тонко она чувствует музыку можно судить по некоторым записям Нади на её страничке в интернете, например, вот по этой: «В прошедшее воскресенье на Plaza Vaticano около Театра Колон собралось более 4-х тысяч человек, чтобы послушать и посмотреть живую трансляцию оперы "Травиата". Это мероприятие было организовано по случаю празднования 160-летия со дня открытия первого Театра Колон.
Я смотрела эту трансляцию дома, по телевизору. А через два дня видела спектакль непосредственно из партера. (Постановка Franco Zeffirelli, дирижёр Evilino Pid;, исполнители главных ролей Ermonela Jaho, Saimir Pirgu и Fabian Veloz.) И хотя музыкальная критика в прессе была умеренной, меня спектакль захватил, заставил сопереживать. Я вновь насладилась гениальной музыкой Верди. Заметила за собой, что в этот раз я не за голосами следила, а просто погрузилась в действие. И это, наверное, потому, что певцы прекрасно исполняли свои роли, буквально проживали их.
Признаюсь, что немного волновалась за Pirgu, у которого накануне я брала интервью для журнала QUID. Он произвёл на меня впечатление серьёзного, думающего и ответственного музыканта. Поэтому мне очень хотелось, чтобы он и аргентинской публике понравился по достоинству».
На русском языке у Коваль вышла новелла «Последний филантроп» и автобиографическая книга о жизни в Советском Союзе «Мое время. От оттепели до распада». Сейчас она работает над книгой «Русская музыкальная культура ХХ века». Её чудесные художественно прочувствованные и прокомментированные фотографии из творческих поездок в Италию, Францию, Англию, Нидерланды, Португалию, Грузию, Армению и Казахстан, об океанском путешествии на корабле из Буэнос-Айреса в Чили меж берегов Америки и Антарктиды, на мой взгляд, сами по себе являются произведениями искусства. Наверняка, её влияние сказалось на решении её дочери стать художницей: Катя замечательно рисует.
Завершить свою работу о нашей выдающейся русской латиноамериканке Наде Коваль мне бы хотелось короткой поэтической зарисовкой Нади, потому что она ещё и поэт, и переводчик поэзии: именно ей принадлежит перевод огромного стихотворения выдающегося уругвайского поэта Эдуардо Эспины «Предметы без послесловия», опубликованный в восьмом номере всероссийского журнала «ЛиФФт», вышедшего в свет в Москве в октябре 2020.
Московское утро
За этим окном –
ностальгическая повседневность:
наполнена миска кошачья,
струя бьёт из эмалированного чайника.
Фен урчит в ванной,
заглушая шестиразовое пикание радио.
Намыты финики с курагою,
жасминовый чай в чашке.
У зеркала в прихожей –
сложенный вчетверо
новый платок
для Литургии в Коломенском...