Самаряне крылатой пехоты

Две недели с гаком пролежал в засаде,
Посреди лягушек, комаров и змей.
Там, в чужом краю, чего бы ради?
В стране невиданных этаких людей.

Искусан весь, набухло, вспухло тело.
На сапоги и нечего смотреть.
Подошва за полшага отлетела.
От голенищ осталась только треть.

ХэБэ размякло. Вовсе разболталось.
По рукавам потеки и круги.
А в шароварах, если что осталось,
И самому, наверно, не найти.

Не шевелись, засада есть засада.
Противник твой совсем не лыком шит.
В засаде лишь одна отрада:
Здесь командир, притихший, не кричит.

Не гонит спозаранку на зарядку,
Не смотрит как подшит воротничок,
Не строит преднамеренно подлянку
Через болота прочесать лесок.

И замполит молчит, сопит тихонько.
Поглаживает мокрый автомат.
И веточкой зеленой, нежной, тонкой
Считает нас, полуживых солдат.

Окончен бой! Горит, пылает зелье,
Что караван столь далеко тащил.
Солдат, измотанный за запредельно
У замполита вежливо спросил:

Скажи, майор, а это кому надо?
Мне? Или для моей страны?
Какая мне от этого отрада,
Что тонны героина подожгли?

Конечно, я не глуп и понимаю,
Что пакость эта мигом протечет
Через границы. И блатная стая
Всю наркоту вольет в любой народ.

В стране, где мы сейчас в работе,
Свои законы, армия и власть.
Так вот и пусть они своей пехоте
В болотах належаться дадут всласть.

Майор, уже остывший и обсохший,
Поправил за спиною автомат,
Мне улыбнулся, весть такой заросший:
Послушай об Отечестве, солдат.

Вот, некоторый человек, нам неизвестный,
Из Иерусалима шел в Иерихон.
В дороге на него напал народ разбойный.
И только еле жив остался он.

Избит, обобран до последней нитки.
Чуть теплится душа и льется кровь.
Ну, кто возьмет страдальца под микитки
И отнесет под свой надежный кров?

По случаю, дорогой той священник
Спешил во град к себе, Иерихон.
Увидел, отвернулся и надменно
Ускорил шаг и удалился вон.

Левит почтенный, важный и спокойный
Увидел, подошел и осмотрел.
И отвернулся служащий "смиренный"
Умчался для решенья своих дел.

Самарянин же, некто, проезжая
Наткнулся на него. И стал
Вино и масло в раны возливая,
Взвалил на скот. Увез, перевязав.

В гостинице не уставал стараться.
Кормил, поил и раны врачевал.
Пока была возможность оставаться.
И срок для отбыванья не настал.

Затем, дав два динария владельцу
Гостиницы, где тот больной лежал.
Просил поприлежать страдальцу,
Конечно, тот нисколь не возражал.

А если, что еще издержишь больше,
То, возвращаясь, все вам возмещу.
Но, приложи к больному свое сердце.
Об этом я особенно прошу.

Кто из троих, подумаешь, был ближний
Тому, кто от разбоя пострадал?
Конечно, оказавший ему милость.
Иисусу вопрошавший отвечал.

В пути своем, исследуя подробно,
Твори по вере, меру во всем знай.
Но! Коль случится, если что подобно:
"Иди, и ты вот также поступай".

Такую притчу нам дает Писанье.
О Истине, о Жизни, о Любви.
О ближнем. В том числе и наказании,
Которое мы можем понести.

Читайте, изучайте и внимайте,
Исследуйте Писанья. И учи!
Чужую боль сердечно принимайте.
Полезное к спасению души.

Вот мой ответ словами из Завета.
Почто с тобой проводим наши дни
От Родины вдали, на этом краю света.
Кто кроме нас? Да, только мы одни!

Вздохнули как-то враз солдаты оба.
Прошедший до Берлина замполит
И молодой, понявший что особо
У русских,  за весь мир душа болит.

    "По диким степям Забайкалья,
     Где золото роют в горах.
     Бродяга, судьбу проклиная,
     Тащился с сумой на плечах..."

            *  *  *

Запел майор, сначала потихоньку.
Потом поддал, на полный голос взял.
И, по уставшей от боев пехоте,
Как ветерок из дома пробежал.

От тех краев далеких Зауралья,
От Северов, от моря, от тайги.
С любовью русской, с тихою печалью,
Куда дороги наши пролегли.