Князь

Сколько весен оттекло, да осеней отморосило.
Сорок лет сорочьих бед, а все — дитя-дубина.
Только то и натекло, что грязи в чистый смех,
да сединой на бороде свое колдует смерть.

Отпустил бы ты меня, князёк дурашливый.
Что ж родился ты после семнадцатого
на не своей земле, на мертвой пашне в ливень
и пошел хлебать романтику плацкартную?

Сколько лет отзимовал, да сколько зим отзимогорил,
сколько баб отборонил, да молодец, чего уж.
Только что ж ты не устал — босиком по горю?
Знать не мыкал ты свое, чтоб развести чужое.

Голова твоя два уха, репа пареная.
Расстегнулись по щекам слезы плетками.
Что ты просишь ремня термоядерного,
дворянин, дворняга, барин чокнутый?

То на ногте ведут за одну ноздрю
то идешь, как пьяный грузчик с коробом яиц,
перемешиваешь страх и конскую мочу,
все несешь — не натаскаешь чьих-то мертвых птиц.

Что ж теперь, сорок лет — жил, дай Бог, неделю.
Ни семьи, ни квартиры, ни зацепочки.
Всё те боком да спиной, помелом-похмельем
и всего-то счастья, что напортил девочек.

Мне ничего не потерять, тебе — не получить.
Ты и в подол, похоже, что отжаловался.
Отпусти ты меня князь, отпусти забыть.
Не хочу я быть жестоким, ну пожалуйста!

Ты попробуй быть глупее крика зимних чаек.
Все равно ведь не поверишь, скажешь — ерунда.
Бедный мой, заплаканный безумный мальчик,
ну, скажи ты хоть разок это слово: «Да».