21. Тетради - отклики

     "То, что есть загадочного в понятии выбора, — это представлять себе оба варианта как возможные, а значит, возможно, как реальные, это представлять их себе как, возможно, согласные с волей Бога, а значит, как, возможно, благие; хотя, с другой стороны, понятие выбора подразумевает, что один вариант благ, а другой — нет. Итак, понятие выбора противоречиво. Впрочем, оно принадлежит к понятиям низшего ранга".

     С. Вейль. Тетради.


     Говорят о свободе воли, но сама воля создана как хозяин для определённой, совершенно конкретной области бытия - для наличного бытия. Воление необходимо там, где есть сопротивление - или условий и обстоятельств вовне или же состояний и расположений внутри; к тому же, воление целенаправлено, то есть причинно. Какое же значение имеет термин "свобода", приставленный к термину "воля"? Очевидно, значение выбора предмета, который совершается для воли вообще всякий раз, а не только в момент якобы свободы выбора - воля так устроена, что должна предполагать предварительный выбор, сама по себе она слепа и не знает "что" именно ей нужно волить.
     Следовательно, наши "моменты выбора", которые мы так празднуем и чествуем и на которые обращаем столь много внимания не являются на самом деле чем-то из ряда вон выходящим, скорее они напоминают наши простые рабочие будни по ориентировке и избранию целей в наличном мире. Придание же им сверх-большого значения указывает на то, что они есть моменты "растерянности" посреди автоматического рабочего режима, которые мы, ввиду остановки здесь нашей "автоматики" наконец-то замечаем и как всегда совершенно не характерно толкуем.
Если я принуждён выбирать и выбираю долго (то есть заметно для самого себя по промежутку времени), то я принуждён находиться в ступоре перед наличной действительностью - во всякое другое время, я вообще-то тоже выбираю, только мгновенно или неосознанно, и к счастью, имею возможность при этом не обращать внимания на свои выборы.
      Таким образом, то, что мы называем "свободой воли" есть всего лишь "затянувшиеся выборы" или же слишком сложные выборы, вводящие в положение амехании (ступора), то есть такие выборы, которые требуют остановки и дополнительного подключения сознания. Но мы, как глупцы, в эти моменты кричим: вот здесь лежит наша свобода! Да неужели? Да неужели она лежит подлинно здесь?

     Если выбор какой-то конкретной наличной цели должен недвусмысленно сказать мне о мне самом и если он имеет для меня лишь такое значение - разговора с самим собой, то у меня должно хватить сил решиться быть тем или этим. А также должно хватить мысли, чтобы понимать что есть "вот это" и что есть "вот то". Без этих составляющих - энергии и мысли (в каком-то плане собственно одного и того же) - волить я не могу. Волить, вообще означает не принимать решение, а энергийно двигаться. Можно ли двигаться энергийно и при этом не двигаться свободно? По-моему, тут тавтология, так что со стороны формы любая воля - свободна сама по себе и к ней нет нужды прибавлять компонент - "свободная воля", то есть прибавлять так, как- будто бы бывает и вполне возможна - воля не свободная.
Но энергийное движение воли целиком и полностью лежит в области наличного бытия и тем самым эта энергия принципиально ограничена и изначально предопределена - нельзя волить самого себя, нельзя волить любовь, дружбу, последних можно только желать и хотеть.
     Воление это всего лишь собирание нашей энергии в узкий пучок какого-то действия, более или менее продолжительное и мощное.
     Сила воли - не только сила заряда этой энергии, но ещё и сила концентрации её - единица на пространство и время.
     Человек сильной воли - совершенно не обязательно умный человек, но также не обязательно он и самый свободный человек. Зачастую энергичный, крайне волевой человек проносится мимо множества открытых и тихих "свобод", не имея возможности остановиться и принять их к сведению (хотя бы к сведению) - в чистой воле, если её брать саму по себе - человек раб своей воли.
     Тогда совершенно непонятно становится почему мы вообще ею так кичимся? В конце концов животное также выбирает, и обезьяна, которой вы предложите на выбор два плода - обязательно выберет из них какой-нибудь один. Если всё дело лишь в выборе, то мы принципиально ничем не отличаемся от животных - пусть они и выбирают между фруктами, а мы между жизнями. Очевидно, под нашим выражением "свобода воли" скрывается нечто совершенно иное, что мы, к сожалению, не выводим на свет и о чём не говорим. И это скрывающееся есть решимость, решение.
Обезьяна никогда не решает, она произвольно (стихийно и интуитивно) выбирает. Решает только человек. Решает и берёт на себя ответственность.
     Моя решимость на что-то и моё решение - вот моя свобода, принятие на себя всей полноты ответственности за такое решение - моя приобщённость к необходимости - тоже моя свобода; а вот формальные условия выбора - один вариант, два или три варианта имеют при этом настолько малое и несущественное значение, что даже при отсутствии всякого выбора (в наличной действительности), то есть при условии "без вариантов" - со мной происходит всё тот же самый экзистенциальный акт - решусь или не решусь, причём как раз без вариантов наличного выбора он становится гораздо более отчётливым и ясным. Если я решаюсь, то я кручусь вокруг - решусь или не решусь на то, что считаю истинным или же кручусь вокруг - пойму я или не пойму что же есть истинное, коль скоро истинное для меня будет выполняться непоколебимо.
     Всё это означает лишь одно: что наши слова "свобода воли" и "свобода выбора" не являются точными. Такие слова больше скрывают нас от нас самих, чем проясняют суть того, чем мы искренне озабочены. Дело не в выборе, потому что когда выбора нет, мы ещё больше приближены к нашей цели - решимости; и дело не в воле, потому что никакая воля не сокрушит невозможное, а человек посягает на невозможное.

     Но, может быть, метафизический выбор? Да, конечно, но метафизический выбор это и есть состояние "выбора нет" - только так и не могу иначе.