листву по кровлям ветер носит
с реки туманы по утрам,
в рябинах преющая осень
бродяжкой ходит по дворам.
Она подвержена пороку,
за ней неразберихи мгла,
она сюда нагнать мороку
смутьянкой смуглою пришла.
Ни днём ей нет стыда, ни ночью,
путаной рыжей входит в роль,
под наготою многоточий
сиротств утаивая боль.
Ни книга книг ей не простится,
ни неба вытоптанный плац,
в ней вечности всего страница,
в ней жизни на один абзац.
У сердца глупого - веселье,
у мудрого - тревоги тень,
на обжиге в костре осеннем
вчерашний пепелится день.
Беспечный пыл цветных семантик
облёк в керамику гончар
из экзистенциальных практик,
боль порождающих начал.
Он вносит в выцветший пергамент,
в кленовый огненный фарфор,
в босых берёз рябой орнамент
химер капризных приговор.
В твоём заступничестве, боже,
пора извериться уже,
одеты палачи в прохожих
и тень всегда настороже.
Из раза в раз упрямо мнится
то бес в ребро, то седина,
то, чему не был очевидцем,
то соучастия вина,
то необыкновенно труден,
то скучен выбор: быть, не быть?
то победителей не судят,
то больше некому судить.
Листва, заложница поветрий,
всё бьётся оземь свысока,
её афористична смерти,
из эпитафии строка.
Навряд ли ткнувшийся в казённый,
шуршащий ржавчиною плац,
утешить сможет оскоплённый
сектантских сумерек эрзац.
октябрь 2019 года
Свидетельство о публикации №120101203698