Волшебная сила любви

Мало тех, кто не согласится с расхожим мнением, что жизнь наша окружена жестокостью, низостью, предательствами и равнодушием. Поэтому, в большинстве своем, люди стараются замкнуться в себе, пытаясь отыскать некую спасительную парадигму, способную, хотя бы на время, отключить их от суровой действительности. Некоторым это удается. Но большинство, когда спасительные поиски заканчиваются "фиаско", как правило, погружаются во внутренний, но не замечаемый, поначалу, для себя и окружающих, хаос.
И хаос постепенно, но уверенно, душит, уничтожая самые добрые и важнейшие человеческие качества. Он уничтожает любовь... Самую настоящую. Которая незаметно живет в каждом из нас. И в души людей поселяется равнодушие, цинизм, хамство... Все человеческое угасает.
И, тем не менее, существует возможность, когда любовь неожиданно воскресает и возрождает человека в человеке...
Об этом и повествует наш рассказ.    


- Вот, в общем-то, и вся история, - закончил свой рассказ Мишель.
Алексей, все время молчавший, вздохнул и неожиданно выдал:
- Извини, старик, но ты в корне не прав.
- Это почему же? – удивился Мишель. – По-твоему, аргументы не убедительны?
- Аргументы – вещь всегда относительная и ненадежная. А вот то, что ты оказался слишком доверчив к элементарной женской игре – факт неоспоримый. Начнем с самого простого. Что, в целом, связывает тебя с этой… - Алексей на мгновение замолчал, сообразив, что спешить с обозначениями не стоит, - девчонкой?
- Что? – Мишель, опустив голову, на минуту задумался. Потом как-то странно взглянул на Алексея и грустно изрек:
- Получается, что ничего…
- Вот. Выходит, ваши отношения строятся, вернее, строились, в какой-то иной плоскости. Это первое…
- Да, но когда я попал в аварию, она одна из первых примчалась в клинику…
Но Алексей был готов и к такой реплике:
- Старик, это всего лишь адекватная реакция нормального человека. И потом, женщины слишком сентиментальны. Ненадолго, конечно. Но сентиментальны. Их сентиментальность, поверь, растворяется весьма быстро, в особенности, если подворачивается подходящее развлечение. Увы… Так устроена женщина.
- Но как же тогда объяснить вершину взаимоотношений, которым, по сути, является…- Мишель немного замялся, подбирая походящее слово…
- Секс что ли?- угадав ход мысли, иронично изрек Алексей… - Ну-у, брат… Уж кому-кому, а тебе хорошо должна быть известна цена постели. А нынешняя постель, поверь, Майкл, забывается с первыми лучами солнца.
- Ну, ты и циник, - холодно бросил Мишель своему другу.
- Такова уж селява, mon seniore. Вот послушай. Есть у меня один приятель, Николай. Пару лет назад, он, как мальчишка, влюбился в замужнюю женщину. Красиво влюбился. Хотя, правды ради, отношения с мужем у той женщины были не совсем ровные… Поэтому женщина, назовем ее Лена, ответила на его чувства расположением. Полгода длился тот роман в странном треугольнике. Затем эта Лена указала Николаю на дверь. Мол, это ошибка, я замужем и все такое. А у Коли через некоторое время завязался новый роман. Да так завязался, что через три месяца он оказался в ЗАГСе. Вроде бы, все на своих местах и все довольны. Но вот проходит год, отношения у Лены с мужем расстроились в конец. Семья распалась. И толи из зависти, толи еще из чего, Лена обвинила во всех грехах своего бывшего друга. Дескать, вот, ворвался, разрушил святое. О любви и прочих сантиментах – ни слова. В общем, виноват - и все. Короче, жена Николая, узнав обо всем, ушла от него. Николай, после всего, запил. Прошло еще немного времени и, видимо, назло всем Лена каждую неделю спала с новым мужиком. Крыша у бабы съехала напрочь. Вот тебе и вершина взаимоотношений…
- М-да…- Мишель был обескуражен от услышанного.
- Конечно, случай для примера грубый. Но в каждой женщине сидит, что-то вроде ренегата, готового в любой момент развернуться в нужную сторону. Это только в твоих рассказах и сценариях они самые верные и любимые. На деле, женщина – это двуногая сучка…
- Ты поосторожней на поворотах, - зло бросил Мишель. - За такие слова можно и в морду получить! - И кулаки Мишеля налились злой негодующей энергией.
- А что это изменит? Ты, надеюсь, «Евгения Онегина» читал.
- Ну…
- Так Александр Сергеевич еще тогда заметил эту сволочную бабскую продажность.
- Ты про Татьяну Ларину, что ли?
- Нет, старик, про сестру ее, Ольгу. Любая баба продается… Любая! Весь вопрос в цене!
- Это неправда! – Мишель вскочил со своего кресла и хотел еще что-то сказать, но слова комом застряли в горле.
- Да неужели? А что ж, твоя... любимая, - опять сыронизировал Алексей, - не в пример? Укатила – и поминай, как звали. Если бы, не дай бог, конечно, та неприятность на дороге случилась с тобой сейчас, уверен, она бы даже эсэмэску не прислала. А ты, Мишель, неисправимый романтик. Никак не можешь понять, что времена жен декабристов безвозвратно ушли. 
Мишель свалился в кресло и обхватил голову руками.
- К сожалению, братан, мы живем в море измен и предательств. – Алексей закурил и пыхнул дымом от сигареты. - Не кручинься и не терзай себя понапрасну. Одно могу сказать тебе в утешение. Если она поступила так, как ты рассказываешь, уверяю, быстро раскается. Если не дура, конечно. Только я бы послал ее ко всем… Уехала? Скатертью дорога! Девчонок на наш век хватит. Наливай, братка, по полной.
- За что выпьем? – равнодушно спросил Мишель, разлив в стаканы из пузатой бутыли.
- Хм-м… За женщин, конечно. Поехали…
Водка приятным теплом разлилась по жилам. Мишель немного расслабился, посмотрел на выпитый стакан и тяжело вздохнул.
- Ничего, брат. В жизни бывает и не такое. – Алексей решил поддержать друга. - Сколько времени вы были вместе?
- Да, больше года… - слегка задумавшись, ответил Мишель.
- Год? Да, брателло, это, конечно, срок, - хрустя маринованным огурцом, заявил Алексей. -  Хотя… с другой стороны, год жизни, иногда, ничего стоит. Вот я тебе так скажу…
Алексей, лихо плеснув из бутылки в стаканы, залпом осушил свой, сморщился и закусил рукавом.
Неожиданный звонок мобильного телефона, исходивший неизвестно откуда, заставил Алексея хлопать себя по карманам джинсов и куртки, отыскивая, таким образом, вдруг ожившую мобилу. Роясь в задних карманах брюк, Алексей выкладывал на стол все, что в них находилось: чья-то фотография, стодолларовая купюра, ключи от машины, небольшая записная книжка и даже японская иена. Наконец, телефон был извлечен и Алексей, погрузившись в разговор, ушел в другую комнату.
Мишель, думая о чем-то своем, принялся рассматривать содержимое карманов, валявшееся теперь кучей на столе. Его внимание привлекла фотография. Лицо улыбающейся девчонки на ней было очень даже знакомо. Мишель еще раз внимательно посмотрел на фото, затем положил ее, как она лежала изначально.
«Ну, допустим, Алекс в чем-то прав, не во всем, конечно. Женщины далеко не ангелы… Но ведь каждая стремится найти свое счастье. Удивительно, но первые впечатления всегда оставляют глубокий след у женщин. Вот, что б ты не делал потом, сравнивать тебя будут по ним. Почему? Загадка… А Светка, кажется, перестаралась со своим сравнением… Глупо все произошло. Из-за ерунды. И что теперь? На звонки не отвечает, дома не появлялась. А может ее уже на свете нет? Что за чепуха лезет в голову… Только бы Светка позвонила. Только б позвонила… Я бы все ей объяснил. Я бы сказал ей… А что я ей скажу? Вернись, мне без тебя плохо? А с другой стороны, почему я должен что-то объяснять? Я же предлагал ей спокойно во всем разобраться… Хм-м… А она ляпнула обидное. И все. Без выкидонов не может. А может прав Алекс? Послать все ко всем чертям. Взять отпуск и рвануть на юга. Завести курортный роман с какой-нибудь симпатичной провинциалкой… Тьфу ты. А потом всю жизнь в карманах брюк, как Алекс, носить Светкину фотографию? Нет уж, увольте. Только бы позвонила… А если не позвонит? Она может. И почему у них, у женщин, всегда так: чуть что, чемодан в руки, дверью хлоп и все. А ты сиди и мучайся. Не понимаю… А Леха, кажется, понял. Легко ему. И романы крутить, и расставаться…»
- О чем задумался, брат? – неожиданно прервал размышления Мишеля, появившийся Алексей.
- О чем? Да так, размышлял, как понять женщин…
- У-у! Кто женшина паймет – тыщу лет жить будет! – на восточный манер передразнил друга Алексей. – Знаешь, Майкл, это все не сложно. Твои философы и поэты нагородили всякой ерунды про их загадочность. На самом деле, никакой загадочности в природе не существует!
- Что же тогда есть? – без интереса спросил Мишель, ему не нравилась эта тема.
- Не обижайся, но все сводится к элементарным вожделениям. Ну, где ты слышал, допустим, про женщин-философов, отыскивающих истину в океане человеческого бытия? Нет, я ни говорю про тех, которые в институтах читают бедным студентам философию Кэне и Огюстона. Кстати, ты помнишь, нашу кандидатку, Мариночку, с кафедры философии?
- Конечно, помню. Симпатичная, но, я бы сказал, очень недобрая. Мне удалось сдать зачет только с третьей попытки.
- Вот-вот… А я посмотрел на это дело с другой стороны. Прежде всего, я разглядел в ней женщину. Если хочешь, простую бабу…
- Ты хочешь сказать, что…
- Старик, не делай широко удивленных глаз. Все до безобразия элементарно. Когда вы всей толпой пыхтели и уговаривали ее поставить вам «удовлетворительно» в зачетки, я пришел к ней вечером. И вместо того, чтобы толковать о Дидро, поговорил о любви. Помнишь, ты искал тогда меня дня два? И все допытывался, где я был все это время? В ее постели, брат…
- Да ты с ума сошел, Леха! Ну, ты и… ты…
- Я? Наоборот. Я прекрасно провел время. Заодно, я, кажется, понял, в чем смысл вольфганской «Деструкции взаимных референций». Ты знаешь, что это такое?
- Нет.
- Вот. Не скажи, постель - это не только ложе для удовлетворения человеческих похотей. Это, брат, великая аудитория, можно сказать, кафедра и лаборатория в одном флаконе…
- И что же было после?
- После? А после я получил свою пятерку. Заметь, приложив к этому максимум своих физических и обольстительных возможностей. Даже без Дидро. И все…
- Все? Но ведь она, вероятно, надеялась, на что-то… Теперь я понимаю, почему она называла тебя по имени на занятиях и коллоквиумах. Наверняка верила в твою порядочность. А ты просто по-хамски пользовался ею в своих гадких интересах…
- Старик, только не нужно мне читать дурацкие морали. Она получила от меня все, что хотела на тот момент. Другого я ей просто не мог предложить. И она это понимала. А аспирантку, Эллочку, помнишь?
- Эллочку? Какую?
- Ну, с кафедры электротехники...
- Да нет, не помню. А что, ты тоже в ее постели получал зачет?
- Ты на редкость догадлив. Только там небольшой курьез вышел. Я не знал, что Марина и Элла – подруги… А когда все всплыло, Элла устроила скандал. Обещала вышвырнуть меня из института. Правда, потом вовремя сообразила, что лишняя слава ей ни к чему. Но, зачет, слава богу, был сдан. Экзамены тоже. Вот когда мы вышли на диплом, то тут пришлось попотеть. Наша зава факультетом, женщина была пожилая. И без амурной страсти, к тому же. Но ничего, полученных знаний хватило, чтобы защитить мою дипломную работу. Кстати, с Эллой, мы потом продолжали встречаться некоторое время. А после ей подвернулся какой-то богатенький дядя. Сделал ее мамой, а сам укатил за границу. Вот так… Все просто, в этом мире! Наливай…
Мишель аккуратно наполнил стаканы водкой, но свой почему-то отодвинул. И пока Алексей пил, несколько задумчиво, глядя в никуда, сказал:    
- И, тем не менее, я верю в красоту женской души. Безусловно, женщины очень доверчивы и иногда серьезно расплачиваются за нее. Но эта доверчивость произрастает опять-таки из желания быть в гармонии…
- Слушай, ты задолбал своей гармонией, - с кислой миной оборвал Мишеля Алексей. - В чем она, их гармония? Не догадываешься? А я тебе отвечу: в меркантильном интересе. А если этот интерес каким-то образом улетучился, а еще вернее, кто-либо проворно увел, то вот тут одно из двух: либо пошел на фиг, либо возникает идея протеста. Ты ведь слышал эту расхожую женскую фразу: «Все мужики - козлы»? Так вот это одна из форм протеста. Причем, самая безвинная. Я, конечно, не буду отрицать то, что среди нашего брата попадается немало сволочей…
- Ты хочешь сказать, что одна из них ты?
- Не пытайся поймать меня на слове. А впрочем, пусть будет так. Но я всего лишь дарю минуты страсти и наслаждения. Остальное меня не интересует. Если ты, сучка, хочешь, чтобы я был с тобой, да при этом еще, ты не совсем уродина, то – вот он я. Ты получила свое? Я тоже. Аревуар…
- Ну, а как же любовь?
- Любовь? Какая, Мишель?
- Самая обыкновенная. Которая спать не дает, думать заставляет каждую минуту…
- Любовь, Мишель, придумали поэты. А поэтам верить нельзя. Вот, скажем, Байрон, пел, как ты говоришь, об этой самой любви, о женщинах не хуже Пушкина. А какой бабник был? Мало кто сравнится. Да и твой Пушкин не лучше…
- А вот Сократ утверждал, что любовь – это стремление человека к наслаждению и добру. Если нет второго – это не любовь. Коротко, емко и красиво. Тебе, Алекс, по-видимому, не хватает малой, но очень важной составляющей – стремления к добру. Ты зациклился на наслаждениях. Просто перестал замечать, что перед тобой – человек, в конце концов. Иногда мне кажется, что ты мстишь кому-то таким образом. Я не прав?
- Может и прав… Только я не совсем понимаю, к чему ты сейчас про все это?
- К чему? Скажи, только честно, ты помнишь имя своей подружки, которая была с тобой, ну, скажем, три месяца назад?
- Три месяца? М…м… Ира? Лера… Нет, кажется, Ира… А впрочем, сейчас посмотрю по мобильному справочнику…
- Вот видишь… А они, я уверен, помнят тебя. И будут помнить еще долго. Плохим ли, замечательным, но будут. Между прочим, некоторые твои подружки до сих пор звонят мне. О тебе расспрашивают, как, мол, дела, здоровье? Ты жестокий человек, Алекс.
- Звонят? А кто? – Мишель вдруг почувствовал, что в вопросах Алексея стояло не простое любопытство, а какая-то скрытая надежда.
- Неважно…
- Да я… я, в общем, тоже их помню… - Алексей был несколько смущен темой о подружках.
 - Ну, а Алесю, ты, я вижу, не забыл, – при этом Мишель перевернул фото девушки и положил его рядом с Алексеем.
- Старик, это запрещенный прием, – Алексей отвернулся, теперь уже явно смущенный неожиданным ходом диалога.
- Прием… - с сожалением сказал Мишель. - Надавать бы тебе по шее за твои приемы. Ладно. Там, кажется, что-то осталось в бутыле, разливай.
Парни выпили. Мишель внимательно посмотрел на своего друга и заметил, что глаза у того заметно потускнели. Алексей для чего-то побродил по комнате, затем глубоко вздохнул, плюхнулся в кресло и затянулся сигаретой. Видимо, Мишель задел за еще живую рану.
Мишель участливо посмотрел на Алексея, слегка усмехнулся по-доброму и вдруг начал читать:

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.

Искренность, с которой Мишель прочитал великолепные Анненские строки, была поразительно глубокой. Так читают только безнадежно влюбленные. Алексей почувствовал это и, помолчав с полминуты, закурил следующую сигарету. В молчании прошло еще минуты три.   
-  А ты, правда, любишь свою Светку? – глядя куда-то в сторону, и думая о чем-то своем, спросил Алексей.
- Люблю… - так же без эмоций ответил Мишель и удивленно взглянул на друга. Куда девалась его колкость и напористость?
Алексей, развалившись в кресле, погруженный в свои сокровенные думы, время от времени выпускал клубы сероватого дыма.
- … а потому что с Ней не надо света… - неожиданно нарушив тишину,  не выходя из задумчивости, процитировал последнюю строчку Алексей. – Мишель, а ты помнишь нашу игру в Питере? – сам не зная для чего, спросил Алексей.
- Еще бы! – оживился Мишель. - И игру, и Алесю, и драку… Я тогда здоровенный фингал под глазом заработал. До сих пор удивляюсь, как мы вытащили почти безнадежную игру? Проигрывали в третьем сете двадцать три – двенадцать. Нет, что ни говори, а волейбол игра настоящая. Эх, жаль бутылочка опустела. А то б за нашу Родину и волейбол! А, Алекс?
  Алексей все еще был погружен в себя и не реагировал на Мишеля.
- Я помню, - не унимался Мишель, - как ты брякнул, если выиграем, то на глазах у всех поцелуешь Алесю… Не забуду, как она, сидя в первом ряду, с восторгом кричала, когда нам забивали очередной мяч. А тебя, почему-то, это все время раздражало. Я видел. Да, девочка, что надо. Длинноногая брюнетка. А волосы? Чуть ли не до пояса. И когда выигрывали, эта длинноногая все с испугом смотрела на тебя и, как мне казалось, с надеждой… Не забуду, как ты целовал ее. А верзила-пижон, ну тот, что забивал нам с левого края, наверняка ее тогдашний ухажер, полез драться с тобой. Во, куча была! И удивительно, все в куче этой дерутся, а главное, непонятно из-за чего. А Алекс в стороне обнимается и целуется с Алесей. Смешно. Помнишь, потом нас еще к проректору таскали? Объяснительные, заявления… А твоя историческая фраза? «Марина Гавриловна! Если у команды не хватает сил и мастерства, то должна побеждать любовь к женщине! Судите любовь вместе со мной!». И поставил точку под этим разбирательством. Да. Было время…
Но Алексей словно не слышал. Продолжая курить сигарету за сигаретой, он пытался справиться с неожиданно нахлынувшей тоской.
- Алекс, - после небольшой паузы, тихо позвал Мишель, - ты с ней давно виделся?
- Что? – Алексей, сделал вид, будто бы не расслышал. – А… Давно… 
- И звонить не пытался?
- Я звонил… - неохотно и растянуто отвечал Алексей, - но… видимо, она сменила номер…
- Скажи, а если бы все сначала? Если бы ты и Алеся сейчас… вместе? – Мишель старался подбирать слова, чтобы не обидеть друга. - Ты бы… согласился?
- Слушай, отстань! Разбередил рану… Я уже и думать про нее… - Алексей обрезал фразу, вскочил с кресла и быстро скрылся на кухне. Мишель почувствовал себя виноватым. Хотел было кинуться за Алексеем: мол, прости, друг… Но тот сам неожиданно нарисовался в проеме и, прислонившись лбом к косяку двери, сказал:
- А если честно, тоска иногда такая подваливает, что – «караул»! Я перепробовал все. Водку… Девчонок… Работал как вол… Вроде, забудусь на время, а после опять. Даже стихи писать начал…
В руках Алексея появился сложенный вчетверо листок. Алексей осторожно развернул его и дрожащим от волнения голосом начал читать, но без выражения:

Уверена, реальна и игрива.
С умом расчетливым и твердым, словно сталь.
С божественной походкой. Словно дива,
Ты шествуешь к себе на пьедестал.
Тебя окликнуть, по-простому, невозможно,
Как невозможно белый луч в руке держать.
Любить тебя, богиню, очень сложно.
И как богиню трудно понимать.
Но в чем же смысл тогда божественного чуда?
Какой урок преподнести должна?
Явилась ты однажды ниоткуда.
И вдруг исчезла быстро в никуда.
Листая дней минувшие уроки,
Пытаюсь смысл прошедшего понять.
Ведь не смогли промчавшиеся сроки
Из памяти моей тебя изъять.
Да. Ты – Богиня! Поверь, я это знаю.
Теперь я по-другому измеряю путь.
Лишь об одном все время я мечтаю,
Чтоб в тапочки домашние тебя обуть.

- Слушай, здорово! Только… я где-то уже слышал подобное. Ну, да все равно. А ты попробуй эти стихи прочитать ей.
- С ума сошел?
- Ну, допустим, сошел. Но, думаю, она оценит. Слушай, Леха, это идея… Давай прямо сейчас и позвоним. Старик, у тебя сейчас соответствующее состояние духа. Я тебе это, как твой друг, как писатель, в конце - концов, заявляю. Упустишь момент - потом жалеть будешь всю жизнь. Я где-то читал, что если один человек страдает по другому, то этот другой непременно должен ощущать эти страдания и адекватно реагировать…
- Но как?! – обреченно и риторически спросил Алексей. Сейчас он готов был, кажется, на все.
- Как? Об этом я еще не подумал… Скажи, а долго вы в разлуке?
- Около года…
- М-да… За это время можно сменить не только симкарту, но и фамилию. Это несколько осложняет задачу. Но… отступать – не наше правило! – бодро воскликнул Мишель. – Кстати, Алекс, а из-за чего же вы, все-таки, расстались? Ты извини, что спрашиваю, но чтобы найти решение задачи, мне нужно знать детали… Согласен?
- Из-за чего? – замялся Алексей, ему сейчас не очень хотелось говорить об этом, даже со своим другом. И все же, собрав волю, Алексей почти крикнул: – Из-за моей трусости!
- Это как? Ты что же, не пришел на помощь, когда грабители отбирали у нее сумочку? О! Неужели сбежал, когда трое насильников встретили вас в темном переходе? – с деланным юмором предположил Мишель. – Да, брат, тогда твое дело просто безнадежно…
- Да нет, сумочка здесь не причем. Просто… А ладно… - Алексей сел в кресло, достал сигарету и снова закурил. – В прошлом году, в августе, мы ездили с Алесей в Черногорию. Ну, купались, загорали… В общем, отрывались по полной…
Алексей замолчал и снова погружался в себя.
- Так. Интересно. А дальше?
- Ну, вот… А когда вернулись, то Алеся из-за какой-то мелкой размолвки вдруг уехала к себе в Питер. И целый месяц я ее не видел… Так, перезванивались. Потом она неожиданно приехала…
Снова тягостное молчание.
- Ну, приехала. Что ты тянешь кота за хвост? Хотя… можешь не продолжать, я уже догадываюсь, в чем дело. Алеся сказала тебе, что… беременна. Так?
- Так…
- А ты, как и полагается настоящему джентльмену, растерялся. Наверняка лепил ей, что-то вроде, рано, мол, детей заводить. Нужно еще самим пожить. А она плакать начала, а ты стал нервничать, ходить туда-сюда, говорить всякий вздор…
- Мишель, ты будто рядом стоял…
- Да чего уж там. Ситуация, что ни наесть самая классическая… Алеся обиделась и уехала. А ты, спустя некоторое время, понял, что совершил ошибку. Что любишь, ну и прочая, прочая…
- Да что говорить, сам все знаешь.
Опять повисла странная тишина. Чтобы как-то расстроить ее удручающее влияние, Мишель стал негромко постукивать зажигалкой о край стола.
- Ну, вот что, друг закадычный… - Мишель, видимо пришел к какому-то решению.
- Вина твоя полностью доказана. Смягчающих обстоятельств не нашлось. В общем, приговор один: высшая мера… Мне бы только хотелось знать… Так, из любопытства. Куда она отправилась потом? В больницу? Или же ты стал папой? Лучше бы, конечно, второе…
- Почему?
- Потому что ты идиот! Ладно. Помогу тебе и на этот раз. Только с условием: с сегодняшнего дня ты прекратишь все свои левые амурные похождения. Понял?
- Понял, - ответил Алексей, но как-то неуверенно.
- Я не понял: ты понял или не понял? – настаивал Мишель.
- Да понял я, понял! Вот привязался. Ну что тебе расписку, что ли дать?
Вообще для Алексея сейчас казалось все удивительным и странным. Особенно, то, что они с Мишелем неожиданно поменялись ролями. Между тем, Мишель достал записную книжку и отыскивал чей-то телефон, бубня себе под нос:
- Так-с. Л…Л… Леонид Павлович… Не то… И это не то. А вот: Леонид Алексеевич. Так, заряжаем номер в мобилу… - У Мишеля наблюдался явный кураж.
- Алло! Леонид Алексеевич? Добрый вечер! Это я – Михаил. Да все - слава богу! Мама? Спасибо, хорошо. А Ваши как? Как Людмила Васильевна? Низкий поклон ей от меня. – Говоря все эти любезности, Мишель нервно елозил пальцами по столу. – Дядя Леня, у меня к Вам очень большая просьба. Тут с моим лучшим другом случилась серьезная неприятность. Нет, нет, с ним все в порядке… Человека одного нужно найти. Суть дела в следующем…
Алексей сейчас смотрел, на то, как Мишель разговаривал со своим дядей, полковником МВД, и думал об Алесе. Неожиданно Мишель, прикрывая рукой микрофон мобилы,  зашипел:
- Быстро, фамилию ее и возраст…
Алексей суетливо схватил, лежавший рядом карандаш, и на обратной стороне фото Алеси корявым почерком вывел: Кирсанова Алеся Владимировна, 22 года.
Через минуту нужная информация была передана, и Мишель устало шлепнулся в кресло.
- Уф. Всегда, когда разговариваю с дядей, ощущаю себя его подчиненным. Не робей, старик, если дядя Леня обещал помочь, то непременно поможет. Человек слова. Ты лучше сам подготовься и соберись… Что будешь говорить Алесе?
- Еще не знаю.
- Чудак – человек. Хотя… в нашем случае, экспромт – лучшее средство просить прощения. Слушай, давай выпьем по чашке крепкого кофе. Идет?
Кофе пили молча, но каждый искоса поглядывал на черный мобильник на столе.
Звонок, как удар грома был неожиданным. Первым к мобильнику рванулся Алексей и, держа его как драгоценную вещь, бережно передал Мишелю.
- Алло! Да, дядя Леня! Записываю! Так… Так… Десять… Тридцать пять… Спасибо, дядя Леня! В воскресенье обязательно будем. До свидания!
- Ну, вот… Храни эти заветные цифры, - передавая Алексею фото Алеси, на котором был начертан номер телефона, Мишель счастливо улыбался. – Моя миссия, можно сказать окончена. Теперь, твое слово – товарищ маузер! Пардон – товарищ Алексей! А мне пора. И так уже засиделся…
- Подожди, Мишель. Если честно, я боюсь звонить. А вдруг она сейчас не одна? Все-таки год прошел. И, потом, что я ей скажу?
- Скажешь, что любишь и жить без нее не можешь. А мне нужно идти. Давай, Алекс, смелей.
Мишель уже плохо слышал, как Алексей звонил Алесе. В этот момент он находился в прихожей, пытаясь зашнуровать ботинки. До него доносились обрывки каких-то путаных и сбивчивых признаний и просьб о прощении. Перед тем, как уйти, он решил все же попрощаться с другом. То, что он увидел, войдя в комнату, заставило его улыбнуться и замереть: по щекам Алексея катились слезы умиления.
«Значит, услышал голос малютки», - рассуждал Мишель, медленно спускаясь по лестнице. «Все будет как надо. И не иначе. А интересно, кто у него родился?»
В это время зазвонил мобильник. Увидев знакомое имя на табло, Мишель нажал клавишу и спокойно сказал:
- Света, выходи за меня замуж… Да, прямо сейчас, - и выключил телефон.
Мишель посмотрел в окно лестничной площадки. Ночь опускалась на город. На секунду остановившись, Мишель, чему-то улыбнулся и вышел навстречу ночной прохладе.
Доброй ночи… Доброй ночи…