Миф о любви. Луиза Глюк

Когда же деву полюбил Аид,
Он сотворил подобие Земли —
Там было всё, кругом луга цвели —
И ложе брачное добавить не забыл.
Там было всё, и солнца яркий свет,
Чтоб постепенно про него забыть
Она смогла и в вечном мраке жить.
Аид держал с самим собой совет,
О том, что после обустроит ночь,
Как тень листвы, дрожащей на ветру,
Добавит звёзды, жёлтую Луну,
А как привыкнет дева — сразу прочь.
Пусть Персефона свыкнется сперва,
И новый темный мир ей станет мил,
Ведь все в том мире есть —Аид решил, —
И я с ней рядом, трепетно любя.
Кому из нас не хочется любви?
Он терпеливо ждал за годом год,
Как Персефона средь лугов цветёт
Смотрел, и строил для любимой мир.
Она любила запахи цветов,
И всякого плода вкушала смак,
Он размышлял — уж если это так,
Всю страсть ее я усладить готов.
Кому из нас не хочется в ночи,
К возлюбленному чреслами прильнуть,
И за звездой своей пуститься в путь,
Уста двоих дыханием горячи,
И это знак, что в нас двоих есть жизнь,
И что двоих теперь уже союз,
И если я, уснувший, повернусь,
Она себе прикажет — повернись.
И этих чувств вкусил владыка тьмы,
Глядя на им же сотворённый мир,
Где Персефоне предстояло с ним
Прожить, но чьи б тревожило умы,
Да не его — что в мире этом нет
Ни запахов, ни вкусов, ни цветов,
Нашёл ли он раскаяния слов?
В любви искал ли дружеский совет?
Такого он не мог вообразить,
Как не умеет всякий, кто влюблён,
Он мыслью лишь одной был поглощён,
Он всё мечтал и всё не мог решить,
Как рукотворный мир именовать,
Сначала думал — будет «Новый ад»,
Потом решил — подземный «Райский сад»,
И «Девством Персефоны» называть
Решил отныне этот темный мир.
Свет лунный над долиной засиял,
Аид на ложе милую обнял,
Он представлял, как нежно говорит:
«Моя любовь теперь всегда с тобой,
Мою защиту ты всегда найдёшь»,—
Но он подумал, это будет ложь,
И произнёс, не покривив душой:
«Ты умерла. Здесь я и Царь и бог.
Никто тебе не причинит вреда»
Он думал — это лучшие слова,
Правдивее едва найти б он смог.

A MYTH OF DEVOTION

When Hades decided he loved this girl
he built for her a duplicate of earth,
everything the same, down to the meadow,
but with a bed added.
Everything the same, including sunlight,
because it would be hard on a young girl
to go so quickly from bright
light to utter darkness
Gradually, he thought,
he’d introduce the night,
first as the shadows
of fluttering leaves.
Then moon, then stars.
Then no moon, no stars.
Let Persephone get used to it slowly.
In the end, he thought,
she’d find it comforting.
A replica of earth
except there was love here.
Doesn’t everyone want love?
He waited many years,
building a world, watching
Persephone in the meadow.
Persephone, a smeller, a taster.
If you have one appetite, he thought,
you have them all.
Doesn’t everyone want
to feel in the night
the beloved body, compass, polestar,
to hear the quiet breathing that says
I am alive, that means also
you are alive, because you hear me,
you are here with me.
And when one turns,
the other turns—
That’s what he felt,
the lord of darkness,
looking at the world he had
constructed for Persephone.
It never crossed his mind
that there’d be
no more smelling here,
certainly no more eating.
Guilt? Terror? The fear of love?
These things he couldn’t imagine;
no lover ever imagines them.
He dreams, he wonders what
to call this place.
First he thinks: The New Hell.
Then: The Garden.
In the end, he decides to name it
Persephone’s Girlhood.
A soft light rising above
the level meadow,
behind the bed. He takes her
in his arms.
He wants to say I love you,
nothing can hurt you
but he thinks
this is a lie, so he says in the end
you’re dead, nothing can hurt you
which seems to him
a more promising beginning, more true.