Любила и любит молодая душа

Всегда любил молодежь,
никогда не вставал на пути,
восхищался я святым поколением,
поколением реальности и любви.

С 7 лет я делил чёрствый хлеб!..
С 7 лет. У столовой разбитые окна.
И с мальчишками и девчонками
играл в казаки - разбойники.

И сейчас, со мною дружат полки,
бессмертные полки педагогов.
Все я так же делюсь бутербродами,
но уже не сухими, как в годы девяностые.

Помню Чернобыльский Атомный Взрыв!
Как этот атом странный распространился,
а наши лагеря были близки
к распространению атомной
и призрачной слизости.

И нам воспитатели спокойно,
не торопясь:
- Полотенце! Пожалуйста.
Вытерайтесь.
Мы же боялись,
что какая-то грязь
помешает нашему пустому,
но детскому счастью.

Потом, ничего. Мы как-то привыкли.
Как крысы подвальные
к ножкам Буша.
И нечто было радикальное
к детям , что очень не любили
в столовой кушать.

И так потихоньку,
от дискотеки, к дискотеке,
где стычки безнравственных ребят,
превращались в модные танцы
новых отравленных октябрят.

А я помню, как маленький крестик
держал в дрожащих руках.
- Господи, ведь ты же на месте,
ведь я чувствую тебя через СТРАХ.

Но ведь именно поэтому я молодежь и любил,
что рядом с мальчишками спокойно я жил,
что рядом с девчонками я как-то дружил
и все же я о дружбе святой не забыл.

Я помню, как гнали нас,
словно в КонцЛагере:
- Сегодня поможете , пасмурный день.
И мы помогали за жалких три сухарика,
чтоб как-то прожить запах диких перемен.

В семью мы играли, делились теплом,
и верить хотелось в нечто иное,
что за пыльной стеной
есть что-то святое...

Когда я подрос, я сам стал вожатым,
терпеть я не мог авторитаризм ,
свободу дарил я несчастным палатам,
где дети от одиночества глаза опускали вниз.

Делился картошкой, песнями, играми,
пытаясь хоть как-то и что-то восстановить.
Боролся со слухами про дамочку пиковую ,
про Бога вещая ,
как про возможность
достойно добро творить.

И в этой сплошной
болтологии века,
в себе я ищу творческого Человека,
снимаю я маску от пандемии,
и сохраняю духовные силы.

А на Руси так и живётся все, розно,
как и при Иване Грозном,
как и при Петре |,
террор не облегчает нервы.

И все же, я дорогу давал молодым,
делился я хлебом , подавая слепым,
и вновь исцеляя от печали и зла,
любила и любит МОЛОДАЯ ДУША.