любовь к оттенкам синема

«февраль выдался на редкость теплый и снежный. всё, что за день успевало растаять и вознестись на небо, ночью обрушивалось обратно, не выдерживая собственной тяжести. местный бульдозерист Юзик, самая востребованная по тем зимам персона, и вовсе был нарасхват, то растолкать мокрые сугробы-айсберги перед сельсоветом, то дотянуть на грохочущем железном листе гроб на кладбище, то подбросить акушерку к роженице на дальний хутор. в кабине стоял устойчивый сивушный пшеничный дух, который выветривался разве что к апрелю, когда дорожную бригаду перебрасывали на очередной мелиорационный участок посреди поля, бывшей топи.

если утром на работу еще можно было добраться, не замочив ног, по тонкому ледку на асфальте, скатываясь с одного холма и карабкаясь на другой, то возвращаться домой на обед приходилось по-мокрому. в духовке плиты ждал наваристый борщ или кислые щи с косточкой и выложенная горкой на толстостенную сковородку картофельная каша со шкварками и подсохшей хрустящей корочкой».

Серж истошно сглотнул слюну и матюгнулся в сердцах. вот гад же этот сценарист, гад. мало того, что такое неоправданное, специально нарочное рассусоливание, размусоливание, раз..., рас..., так тут тебе еще и пшеничный дух, и каша со шкварками. как тут не выйти из себя в предобеденное пятничное нудное осеннее время, когда еще вычитывать и вычеркивать, и надо успеть, а еще почти сто страниц. трак ченджес всё добавлял и добавлял на виртуальный лист красного, будто кленовых листьев на первый внезапный снег. появилось непреодолимое желание изменить цвет отслеживания изменений на какой-нибудь другой, хотя бы синий. чтобы не так больно и не так резко бросалось в глаза это вычеркивание настоящей, не виртуальной жизни. той грубой, с гробами на стальных листах действительности, которая еще успела коснуться и даже больно царапнуть.

отслеживание изменений. какое точное определение программы. Серж отвел взгляд от экрана и уставился куда-то вдаль между вышкой сотовой связи и стеклянным бизнес-центром, об окна которого постоянно разбивались мелкие пташки. хотя, поговаривают, даже вороны, насколько мудрые и осторожные птицы, но и те умудряются купиться на заманчивый небесный простор, ярче и концентрированней настоящего. вот и ты, Серж, в итоге купился на предложение своего старого приятеля исправлять всю ту галиматью, которую присылают тебе на критику и правку. и ведь до сегодняшнего дня шло всё просто замечательно. ну нисколько не жаль было кромсать все эти "тату, ату, яфтрэнде и патамушто". а тут, подумаешь, взбеленился на программу отслеживания изменений за красное зачеркивание.

Серж еще немного попялился куда-то вдаль, между вышкой сотовой связи и стеклянным бизнес-центром, потом решительно отменил все красные правки и, глубоко сожалея, что нет возможности размашистым жирным росчерком сделать надпись на грубой фактурной сероватой бумаге, увеличил шрифт до 22 размера и напечатал: "принять без правок. перевести в разряд срочных". потом немного подумал и сменил размер шрифта на двадцатый.