Ведь это приходила к Вам - Россия!..

В кафе поэтов на Тверской.
Договорились встретиться под вечер.

Я шел по улице один.
По темной Бронной, видя,
Как зарево из красных форм
Ложится тонкой кистью.
 
Пустая улица, прохожих нет,
Как провидение, казался сам себе,
Где протекала, кажется, река
Всей жизни – тонкая рука.

Вдруг, как из-под земли,
Из воздуха вечерней комнаты
Предстала женщина одна.
- Дяденька, где мой дом – спросила, кажется, меня…

Одета, как крестьянка: в валенки,
В кафтан монашеский до пят,
И голова укутана в большой платок.
- Дяденька, где мой дом? – и в голосе звучал упрёк.


Она произносила все слова,
Так мягко, внятно, нежно,
Что, онемев от изумленья,
Я лишь сказал: « Не знаю, Я!».

- Ты знаешь, - и в голосе была уверенность.
- Покажи мне, где мой дом.
Ты знаешь, дяденька, тут близко,
Я, верно, знаю, где-то за углом…

Под измятым комком луны мы прошли,
Где кто-то, кого-то убивал
И кто-то кому-то улыбался,
В этом белесоватом сумраке ночи…

- Где мой дом? Где мой дом?..
Повторяла детская неведомая жалоба,
Как пробивается подснежник – тихий гость…
- Я не могу тебе помочь, - воскликнул я…

- Как тебе не стыдно, дяденька! –
Послышался упрёк и детский голос.
И закружился вихрь в голове,
И к сердцу хлынула волна, как боль…

Секунда. Вдруг появился человек
И женщина доверчиво пошла к нему,
И потрепав рукою по плечу её,
Они пошли во двор…

В кафе поэтов на Тверской.
- Что с вами, братик? –
Всплеснув руками,
Воскликнула Марина.

Поведав встречу среди ночи.
Лицо Марины сделалось
торжественным,
Глаза смотрели вглубь себя.

- Братик, – сказала нежно.
И за руку меня, беря, сказала:
- Она должна была прийти – Должна!
Ведь это приходила к вам – Россия!..

(по воспоминаниям К. Бальмонта о М. Цветаевой).