Якорь в тельняшке

Предисловие автора
Приветствую тебя мой читатель!
Перед тобой небольшая книга, где я попытался Швейка и Чонкина переместить в мир «развитого социализма», да ещё  одеть их в тельняшки. Книга разбита на пронумерованные эпизоды, для удобства чтения и возможной экранизации. Соответственно в эпизодах присутствует массовка, и вовсе не обязательно запоминать все фамилии попадающих в кадр, по прошествии небольшого времени вы определитесь с главными персонажами повествования. Я вам просто напомню, что в роте сто двадцать человек, а в училище шестнадцать рот, и в кадре не могут торчать одни и те же лица. Это мы сейчас в лучшем случае знаем своих соседей в лицо, а в армии или на флоте постоянные переклички способствуют обратному, и там очень быстро учишься воспринимать людей по фамилиям, именам и прозвищам.
Итак вперед читатель!
Жаль язык книги несколько замысловат для лёгкого восприятия, особенно после второй главы, где по сути идёт пока что черновик. Но, тем не менее если нет времени подумать о смысле сказанного, всегда есть возможность просто проглотить текст оставив расшифровку подсознанию, помятуя о том, что русский язык велик, могучь и разнообразен.
Свои замечания, пожелания и критику можно высказать автору на эл. почту: aee.e@mail.ru
 



Глава первая

1


Старлей выругался.
-Курсант   Ложкин,- сказал он. Не вижу слов, чтобы выразить какой вы  разгильдяй.
Стараясь быть вежливым старлей, ухватил Ложкина за воротник.
Ложкин сосредоточенно хмурился, надеясь не расхохотаться.
-Спасти вас для флота непростая задача.
Старший лейтенант Кортиков был блестящий офицер, образцовый коммунист, высокий идеально сложенный преданный карьере службист, требовательный и твёрдый.
Ложкин его любил - безответно.
-Я провожу тебя до КПП,- прибавил старлей.
-Мне ещё нужно побриться,- сказал курсант. Пятерка, зажатая в его кулаке, стала потной.
-Право не стоит, я доволен вашим внешним видом, - настаивал командир
Мне будет приятно знать: вы выйдите из экипажа и целых две недели мне не нужно будет вам напоминать, что вы уже своим присутствием в этих стенах оскорбляете « его величество» - устав корабельной службы вы не представляете, какое мне это доставляет удовольствие.
Ложкин не получал никакого удовольствия. Он обещал второкурснику Хужелю по выходу из канцелярии выделить на обмыв отпуска пять рублей. При определении цены существенным моментом послужило, что карась и разгильдяй Ложкин хоть и последним из своей группы но отпущен в отпуск а они второкурсники теперь будут «бдить службу» сами. Как «бдят службу» когда в роте остаются несколько курсантов Ложкин знал: обычным результатом были выбитые стекла, обрыганные кубрики и продавленные кровати, но спорить не стал. И, вот теперь он, предчувствуя последствия невыполненного обещания, взмолился:
-Товарищ старший лейтенант разрешите хотя бы на минутку забежать в гальюн!
-Идём, идем, - оборвал его старлей, что не знаешь, что в туалете воду отключили. Сходишь на вокзале.
И они в обнимку направились на выход. Пересекая холл, который здесь называли «лен комнатой», Ложкин увидел Хужеля, который отделился от небольшой толпы курсантов и шагнул ему навстречу. Ложкин безпомощьно пожал плечами и тот остановился.
У КПП старлей козырнул и отнёсся официально:
-Желаю, как следует отдохнуть потому, что после отпуска я возьмусь за вас со свежими силами. Он дружелюбно улыбнулся. Это не было шуткой.
-Служу Советскому Союзу.
Ложкин тоже не шутил, но тоже улыбнулся.
Лицо старлея слегка потемнело: - Бегом шагом марш - прошипел он.
Двери КПП громко хлопнули. Вышел Хужель. Он ничего не понял, но хорошо запомнил исчезающую ухмылку и спину Ложкина.


2
Хужель увидел, как Ложкин слез с трамвая и ничего не понимая, постоял на остановке, оглядываясь по сторонам. Хужель прослезился. Последние минуты после отпуска,… когда в голове ещё шумит от бутылки пива выпитой в вокзальном буфете и от настойчиво выстукивавших всю дорогу колес напутствие твоей мамочки: «Не пей, не пей, не хулигань…» Хужель украдкой смахнул слезу и лишь тогда  когда Ложкин начал переходить дорогу с криком «стоять» бросился к нему. Отличная штука трамвай и самое главное его достоинство, то, что он может отвернуть только в том случае, если рельсы делают зигзаг или скажем поворот но в данном случае ни того, ни другого не было в наличии. А Ложкин между тем за год пребывания в мореходном училище привык повиноваться самым разным командам. Представляете у него даже были команды, которые он сам с удовольствием любил по делу и без него проорать, вырабатывая командный голос, такие как «рота подъем», «команда встать», или вот такая - «рота построится по форме номер шесть с матрацами!» Последняя команда ничего такого не обозначает надо  всего лишь появиться на месте сбора в шинели в зимней шапке с завязанными ушами, и с матрацем, в обнимку в скатке которого, простыня, одеяло, и подушка. Когда Ложкин выполнил, наконец, команду он не сразу решил осмотреться по сторонам, чтобы отыскать хозяина командирского голоса, а когда сделал это, вытаращил глаза от ужаса прямо на него, скрежеща тормозами, мчался трамвай…
Как во сне высоко подбрасывая ноги и петляя между машин, как заяц Ложкин добежал до КПП, и стал дергать входную ручку, он вечно путал в какую сторону ее надо тянуть.
-Пиво - нет, - лениво сообщил ему курсант Квасов, сидевший на постаменте, на котором возвышался громадных размеров якорь холла.
-В отпуске я много размышлял… - задумчиво поглядывая на затор, образовавшийся на дороге, прогудел Квасов.
-Вот этот якорь можно ли сволочь на рельсы?
-Мне самому надоели эти трамваи … - поддержал его Ложкин
-Ладно, пошли в роту – вздохнул Квасов.
Между тем суматоха, поднятая Ложкиным на дороге, еще не рассосалась, в то время когда караси преспокойно поднимались на четвертый этаж чтобы угодить в дружеские объятия толпы, Хужелю приходилось несладко. Среди пассажиров трамвая выскочивших на улицу оказался курсант милиции Иванов, вооруженный свистком который и взялся задержать виновника дорожного происшествия.
-В нетрезвом виде... в неположенном месте …- сыпал он обрывками заученных фраз.
-Пройдемте курсант!
Наконец до Хужеля дошло, что дело его плохо. Последние два дня, пока съезжалась из отпуска карасня, он действительно не вылезал из винного магазина, который, кстати, был напротив экипажа и из которого он и вышел, перед тем как увидел Ложкина.
-Самовольная отлучка…распитие спиртных напитков…наряд вне очереди…отчисление из училища - начала вязаться в голове цепочка грозных словосочетаний. Первые звенья как более легкие он сразу откинул, как только ощутил тяжесть спрятанной в рукаве бутылки яблочного вина. Торцом этой бутылки он и ткнул менту в лоб.
-Он у меня дефчёнку уфел на танцах  тело пыло - лихорадочно крикнул Хужель, ахнувшим пассажирам пытаясь оправдаться.
Курсант милиции ничего не ответил на наглую ложь, он лишь укоризненно засвистел и осел на рельсы, сорвав с Хужеля форменный воротник.
-Это правда, я его узнал - вопил Хужель в лицо возмущенному ветерану войны, который пер на него с кулаками похожими на гранаты.
Раздались жалостливые голоса: - Чего к пареньку пристаете… Воспользовавшись замешательством Хужель с криком «Пойту утоплюсь ф реке…»- бросился наутек.
Граждане еще долгое время толпились и волновались.
-Неужто и впрямь отсвистался?- спрашивала у всех одна вредная старушка.
-Менты нам не кенты …- бубнил паренек с татуированной розой на руке, изредка всхохатывая.               


3


-Ты должен был прибыть в семнадцать ноль ноль, процедил сквозь зубы старшина.
-Я  так и хотел сделать, - кивнул Ложкин,- но потом эта страшная пробка возле экипажа…
Разговор быстро переходил на повышенные тона.
С утра старшину Килькина выловила на КПП беременная девушка, у которой он, кажется,  ночевал один раз, затем его вызвали к начальнику органзационно-строевого отдела в так называемый ОРСО по поводу вчерашней пьянки, теперь еще этот карась подвел роту опозданием из отпуска…
-Держу пари, что тебе нужна работа, - заявил старшина. Если конечно у тебя нет ничего на примете.
-Пока ничего, - вздохнул Ложкин.
Чем больше ему хотелось обидеться на старшину, тем сильнее хотелось рассмеяться. Поэтому Ложкин решил перестать дуться.
-Так-то лучше, ты слышал когда-нибудь о помещении под названием гальюн?
Прозвучавший вопрос заставил Ложкина встревожиться, потом он сморщил нос и козырнул.
-Помещение для отправления естественных нужд человека!
-Нет, - поправил его старшина-это место перевоспитания разгильдяев!
-Нездоровая обстановка, не ступала нога разгильдяя… начал бубнить Ложка…весь отпуск…
Килькин недоумевал. Собравшись с мыслями, Ложкин занялся перечислением.
-Потребуются: мыло, щетка, стиральный порошок.
-Не думаю. Даже знаю точно, что можно обойтись одной хлоркой, - возразил Килькин. Дуй на улицу и принеси кирпич.
Старшина был до мозга костей воспитателем и наставником, таким его сделала служба на Северном флоте. 
Во дворе, куда выбежал Ложкин, возле летнего туалета валялась целая груда кирпичей.
-Выбирай кирпич поядрёней, - посоветовал Квасов, возникший в дверном проёме летнего туалета.
-Это еще, зачем ? -удивился Ложкин.   
Выяснилось следующее: кирпич должен был с одного удара разлететься на мелке кусочки.
-Мне не сразу удалось, - кивнул Квасов на груду битых кирпичей
-Это не значит, что  работа не выполнима, - с апломбом заявил Ложка,  выхватив из кучи, по его мнению, подходящий кирпич.
Квасов с сомнением покачал головой, но после осененный внезапно пришедшей в его голову идеей начал рыться в карманах.
-Лучше застраховаться… двух штук я думаю, хватит.
В его руках оказались строительные патроны, которые он ловко приклеил к кирпичу содранным с царапины на руке пластырем.
-Двух штук я думаю, хватит, - повторил он.
Теперь в свою очередь засомневался Ложкин. Разрастись его сомнениям, помешал громоподобный рык старшины роты.
-По трапу бегом, - заорал он, выглянув из окна.
-Нашлепкой вниз, - сдавленным шёпотом посоветовал Квасов и стал усиленно дуть себе на руку и тыкать в нее пальцем, пытаясь продемонстрировать старшине царапину.  Но в окне уже никого не было.
Дежурный по училищу капитан-лейтенант Ганс молодцеватой пружинящей походкой приближался к экипажу. День выдался нелегкий; было несколько ЧП, одно из которых и требовалось сейчас разобрать, а именно происшествие на трамвайных путях. Ганс был потомственным моряком, зачинатели этой славной династии служили на флоте еще при Петре первом, так, что он твердо для себя усвоил: что бы ни случилось всегда нужно быть подтянутым; левая рука придерживает кортик, правая дает при ходьбе легкую отмашку, как бы готовиться отдать честь.
-Ну, вот и пригодилась мне моя выправка, - с удовлетворением подумал он.
Его рука быстрая как птичка порхнула к козырьку, но ответивший на его приветствие курсант был как видно не потомственный моряк. Все его предки черт бы их побрал, служили, по всей видимости, в стройбате, в каких ни будь вспомогательных частях.
-Кто же отдает честь с кирпичом в руке? Где уж тут взяться элегантности.… Все эти горькие мысли мигом промелькнули в голове у каплея.
-Кирпич мне приказал принести старшина роты Килькин,- доложил Ложкин.
-Так,…но я пока не вижу сути, - пытливо прищурился кэп.
-Воспитывать будет…
-По трапу бегом …- разросся далекий вопль, напоминающий раскат грома.
Ложкин невольно вздрогнул и сделал попытку броситься на зов. У каплея хватило мужества остаться внешне невозмутимым, хотя мороз прошел по его коже и он слегка поежился. Он остановил жестом Ложкина и пошел впереди него.
-Да что же это такое!- думал он на ходу.  Второй случай за день!
Как раз именно сегодня в восьмой роте пятикурсник и тоже, между прочим, старшина, воспитывал карася что-то типа: сесть-встать, бежать-лежать, а для ускорения процесса  охаживал бляхою ремня. Ремень был захлеснут на руку одним концом и представлял собою грозное оружие не сравнить с обычным воспитательным оружием в виде классического папиного ремня. Обо всем этом еще предстояло написать рапорт начальнику училища.
-Бляха она маленькая, а кирпич на пол-лица будет, - рассудительно подумал кэп.
 
4

Капитан-лейтенант Портвейнов высокий и коренастый как подъемный кран в порту внимательно изучал  лицо старшины Килькина и неодобрительно качал головой. Он прекрасно понимал, почему Ложкин не сообщил, для чего вдруг понадобился кирпич. Согласно старым училищным традициям кирпичи, картины взятые на время в ближайшем кубаре, либо ведро для мытья палубы все это могло быть продано в принудительном порядке карасям.
Многое можно узнать о человеке по внешнему виду: старшина был крепкий высокий парень, за волевым прищуром глаз прятались насмешливые глаза, а большой всегда открытый рот готов был проорать какую-нибудь команду. Как начальник спецотдела военно-морского цикла Ганс знал о Килькине немало: знал, что он родился в небольшом городке на Украине, что там у него осталась невеста, что службу он проходил на Северном флоте. Порядок в роте у старшины был, его никогда не привлекали за серьёзные правонарушения: кажется, была одна беременная девушка, несколько пьянок и плохая успеваемость по нескольким предметам. Всегда интересно видеть того, кого знаешь только по досье, по анкете, рапортам и объяснительным запискам…Услужливая память Ганса мигом вытащила мятый листок анонимки, где сообщалось, что курсант Килькин при помощи артустановки 2м3м и заднего прохода стрелял по членам политбюро. Имелись в виду портреты членов политбюро ЦК КПСС, развешанные над доской в аудитории, где стояла эта самая артустановка.
Каплей ухмыльнулся. Килькин пожал плечами.
-Хорошо, что вы не тратите время на оправдания
-Вы заблуждаетесь на мой счет.
-Возможно, - согласился каплей. - Вот и курсант Ложкин считает вас хорошим воспитателем.
Ложкин хоть и не считал ничего подобного, под пристальным взглядом кэпа вынужден был неопределенно покачать головой с боку на бок.
Килькин нахмурился и достал из кармана мятую пачку сигарет Памир.
-Дахи дахи сига-рета Памир сига - рета, - запел про себя Ложка. По вечерам он иногда слушал Монте-Карло. Хорошие все-таки сигареты, «Нищий в горах» здорово помогают от зубной боли…
Они вышли из канцелярии и отправились в гальюн.
-Рота смирно! – заорал дневальный Белоярский высокий длинноногий курсант с золотым передними зубами. Поскольку троица не обратила на него никакого внимания, он так и шел за ними строевым шагом, шлепая ногами, словно цапля на болоте. Он хотел отдать рапорт.
-Любезный, поздравляю с возвращением, - ехидно отнесся старшина к Ложкину.
Он галантно пропустил своих спутников вперед.
-Сейчас я покажу, как можно обойтись при чистке толчков без стирального порошка. 
Он объяснил, что кирпичный порошок не хуже. Ганс и Ложкин смотрели на него недоверчиво. Посоветовав поберечь глаза, Килькин с силой хлопнул кирпичом об бетонный пол.
-Здесь сильное эхо, - проорал капитан-лейтенант, несколько напряженно, когда пыль от взрыва рассеялась.
Килькин невозмутимо кивнул.
Получив приказание продолжать, старшина проворно сгреб порцию пыли на совок. Равномерно посыпав желтый налет, намертво прикипевшей к унитазу мочи, он осколком кирпича принялся по его выражению «драить толчок». После того как он смыл, изумленным взглядам предстало нечто белоснежное и сияющее. Трое моряков не сводили с этого чуда восхищенных глаз. Окружающая действительность потерялась где-то вдали, далекие уличные шумы и милицейские свистки, сверлившие воздух доносились, словно из другого мира.
-У меня так не получится, - Ложкин вздохнул и, застеснявшись своих неумелых рук, сунул их в карман.
-Отставить карманный бильярд!, - рявкнул старшина.

  5

-Дело не стоит выеденного яйца, - возразил Килькин, задумчиво глядя в окно
-Не забывай про оставленный гюйс, форменный воротник, - поправился каплей, - он подписан.
-Теперь они знают фамилию и номер группы, - догадался старшина, - это не хорошо. Начальник училища будет задавать вопросы.
-Вопросы?! Да меньшее чем это может кончиться…- каплей щелчком стряхнул с погона соринку, - могут полететь чьи-то звезды!
Он уже однажды спотыкался: во время учебных занятий исчез пистолет, причем бесследно.
-Всю жизнь в каплеях не протопчешься, - вздохнул он.
Впрочем,  грустные мысли недолго владели им.
-Итак, нам известно, что школа милиции поднята по тревоге, и что они успели оцепить реку Царёв в районе моста. Необходимо срочно провести ответную акцию и свести на нет негативную информацию о нашей системе.
Килькин нехотя отвел взгляд от девушки в короткой юбке.
-Пожалуй, но нам нужен курсант, который составит хороший план и сумеет добиться результатов.
-Времени на анализы нет, - задумчиво закончил Килькин, уставившись в окно.
-Дневальный, - гаркнул каплей.
Ему ответило разве что эхо. Девушка в короткой юбке беспокойно посмотрела на окна четвертого этажа.
-Что-то со мной сегодня действительно не так, - пробормотал Ганс, прочищая горло кашлем.
-Вполне возможно дневальный уснул,… наконец предположил он.
Но зря  он подумал на дневального так. Курсант Белоярский стоя смирно возле тумбочки таращился во все стороны, соображая, кто его, зовет и стоит ли бежать на зов, если в роте как никак дежурный по училищу и в любой момент могут его хватиться. Ему хватало уже того, что он усланный, правда, по делу и самим старшиной не смог отдать рапорт.
-Может мне попробовать? - предложил Килькин.
Ганс кивком головы выразил согласие. Килькин зачем-то закрыл форточку.
-Дневальный сука! - заорал старшина.
Девушка, так и не дождавшись трамвая, куда-то побежала. Через мгновение дверь в канцелярию отворилась и златозубая цапля назвавшаяся курсантом Белоярским застыла, ожидая дальнейших приказаний.
-Пригласите, пожалуйста, курсанта Квасова, - устало приказал каплей. 
Курсант Ложкин, низко склонившись над толчком, шуршал кирпичиком, когда кто-то вошел и, судя по звуку, нагадил до краёв в «сверкающее чудо».
-В душу насрали, с горечью подумал Ложкин, и руки у него сжались в кулаки.
-Тебе надо как-то выбираться из этого дерьма, - цыкнув плевком сквозь зубы, поверх невысокой кабинки, усмехнулся Квасов.
Побелевший от злости Ложкин решительно открыл дверь кабинки.
-Эй да что с тобой? – спросил Квасов. Ведь это я твой друг Квас пришел тебе помочь!
Ложкин ударил его кулаком в глаз.
-Ты не должен был садиться на этот толчок, - обиделся Ложкин.
-Да я и не хотел этого делать, - оправдывался Квасов, ухмыляясь, но потом перепутал. Здесь слишком темно.
Даже для Ложкина это показалось слишком: сперва чуть не попасть под трамвай, потом заполучить эту паршивую работёнку и, наконец, выбить палец и всё это в первый же день после отпуска!
-Чего ты от меня хочешь? Мне поручили навести здесь марафет, я вовсе не просил тебя помогать.
-Тем не менее, я знаю, что ты не прочь отсюда отвалить, - возразил Квасов,  дергая шнур. Бачок безмолвствовал. То, что в роте у будущих механиков не работают сливные бачки, никому не казалась странным. Когда унитазы переполнялись, подвахта смывала ведром воды, зловонные кучи, частенько помогая себе при этом палкой с намотанной на конец тряпкой.
-Что, по твоему, я могу сделать, чтобы отвалить отсюда  по добру поздорову?  – напрямик спросил Ложкин друга.
-Ты когда-нибудь слышал о спецкурсе по ВМП? – ответил ему собеседник вопросом на вопрос.
Ложкин задумался.
-Военно-учетная специальность 16-46? И как это поможет?
Квасов, было, открыл рот, чтобы возразить, но не успел, так как Ложкина понесло.
-Первое-буёк, второе-антенны на изоляторах, третье-вывод антенн, четвертое-корпус, пятое-блок приборов мины, шестое-антенна, седьмое-изолятор, восьмое-минреп, девятое-якорь, десятое-подводная лодка, коснувшись корпусом антенны, вызывает срабатывание детонатора…
 Ложкин бросил загибать пальцы на руках, и перед лицом Квасова очутились два дурно пахнущих кулака. Квасов отшатнулся и закрыл, наконец, рот.
-Нет нет нет, - заорал он. Военно-морская контрразведка! Он явно вынужден был сократить вступительную часть беседы.
-Я кое-что слышал о КБГ,- выдал, явно издеваясь Ложкин нарочно перевирая всем известную аббревиатуру.
-Это одно и то же кивнул ему Квасов – кажется…
Он старался попасть в тон другу.
-Нужно по видимости стать хорошим дятлом и стучать не только морзянкой спросил Ложка.
-Думаю да, хотя точно не знаю… сам то я…
--Мне не хочется влезать в это. Такое же дерьмо и потом стучать на своих товарищей нехорошо.
-Только на предателей, - уточнил Квасов. Тем более пока придется только учиться. Работать иногда в порядке практики. Ну, еще конечно вступительный экзамен, если ты его не сдашь, все обернется просто шуткой. Они пошутили - ты посмеялся…
Последовала небольшая пауза, во время которой, Ложкин недоверчиво качал головой.
-Ну, тебя это интересует?
-Из любви к розыгрышам и шуткам…- ухмыльнувшись, пробормотал Ложка. Объясни-ка насчет экзамена.
-Тебе придется сдавать его прямо сейчас, так  как другого случая может, не представится. Это не будут вопросы устные или письменные, перед тобой будет поставлена конкретная задача, и ты должен будешь её решить, действуя по ситуации.
Ложкин кивнул.
-Допустим, я решу эту задачу и о результатах доложу капитан-лейтенанту Портвейнову…
-Гансу,- поправил его Квасов, тихим голосом почти шепотом.
Ложккин нахмурился.
-Это же подъёмный кран!
-Нет, это кличка начальника спецотдела ВМЦ. И если ты согласен, то должен идти прямо сейчас в канцелярию.
-Он знает, что я приду? – поинтересовался Ложкин.
-Конечно. Я ему сказал, что в данной ситуации необходим курсант, способный самостоятельно составить план, согласовав его по ходу дела с обстоятельствами, и что ты лучший в этом деле. Я не сказал ему, что ты не вылезаешь из гальюна.
Ложкин посмотрел на него с сомнением.
-Вот это правильно.
-Ну что получилось? – дружелюбно встретил Ложкина Ганс, восседая за столом командира роты.
-Не совсем.
Кэп приподнял брови.
-То есть получилось, но потом пришёл один дерьмовщик и все испортил.
-Ай-яй-яй, - покачал головой каплей. Сочувствие его вышло неубедительным, и он предпочел перейти прямо к делу.
Он некоторое время, немногословно впрочем, распространялся о печальном инциденте, произошедшем возле экипажа, и о том, что это может бросить тень на «наше училище» и о том, как это сейчас «некстати и вовсе ни к чему».
Ложкин с ним вполне согласился.
-Как вы будете действовать? – неожиданно, в лоб, спросил каплей.
Ложкин не задумываясь о последствиях, вдохновенно начал нести какую-то ахинею. Ему это было вовсе не трудно, так как то о чем он заговорил, частенько происходило на самом деле.
-Миновать оцепление можно по железнодорожной насыпи… Она высокая и снизу меня не будет видно, - для убедительности пояснил Ложка.
Каплей и старшина одобрительно загудели как первокласники на уроке вдруг узнавшие от своей учительницы решение запутанной задачки.
-Далее я намерен пробраться к винному магазину и купив выпивку потолкаться возле него, чтобы привлечь к себе внимание. Буду одет не по форме, без мицы, ремня и форменного воротника…
Каплей и старшина переглянулись.
-К чему последняя деталь? – быстро спросил каплей.
-Курсант в расхристанном виде, пьет пиво, милиция обязана будет вмешаться, - не смутившись, пояснил Ложка.
-Когда меня начнут валять, должны подоспеть вы в виде патруля разыскивающего того курсанта нарушителя. Вы пресекаете месть-расправу, и нейтрализуете претензии школы милиции к «нашей системе». В кармане у меня будет медкнижка со справкой о болезни почек.

6
-Откуда у вас справка? – удивился каплей. Килькин ухмыльнулся.
-Собирался задержаться в отпуске.
-И что же?
-Это не понравилось бы старшине,- соврал Ложкин. На самом деле он за месяц так соскучился по толпе, что готов был приехать раньше времени. Старшина пожал плечами.
-Проклятые менты! – орал Ложкин удирая от локомотива по вибрирующим шпалам. Свернуть было нельзя, внизу было оцепление. Слыша за спиной приближающийся грохот, Ложкин продолжал бежать, перепрыгивая через три шпалы. Ему уже было пора скатиться вниз по насыпи, но у него не было сил перепрыгнуть даже рельс. Резкие гудки отпугивали его, и он продолжал бежать, вихляясь от одного рельса к другому. Минуя стрелку, он зацепился за неё ногой. Щебенка, дурно пахнувшая креозотом резко ударла его в лицо. Громада локомотива навалилась на Ложкина, что-то теплое пролилось в трусы, Ложкин дико завизжал.
-Ту-ту, - мирно прогудела опасная железяка. Помошник машиниста небрежно козырнул Ложкину.
Пробираясь к магазину Ложкин прокрался сквозь чахлый садик стрелочника где он не раз лакомился абрикосами. Он и сейчас не удержался и набил ими карманы.
-Для правдоподобия! – решил он – никто не заподозрит ничего дурного, решат, что мне нужны витамины вот и всё.
Никто и не думал поднимать шума из-за нескольких абрикосов да и в сторожке стрелочника не было он, переведя стрелку с которой несколько минут назад столкнулся Ложкин продолжил осмотр путей, а вежливая старушка, проходившая мимо палисадника пожелав курсанту доброго здоровья даже открыла для него калитку.
-А ещё говорят, что местные курсантов не любят. Вот ведь позаботилась обо мне, теперь не придётся лезть через забор, - вслух подумал Ложка.
Правда через калитку в заборе в садик проник добродушнейшего вида пес, а старушка сменвшая вежливость на прыткость припустила к магазину, где виднелись милицейские фуражки.
Тогда Ложкин, решившийся спустится с дерева  услышал ленивое рычание. Большой лохматый пёс по-хозяйски расположился под его деревом.
-Не ври, чего не знаешь… я вовсе не вор, а ты не собака стрелочника …
-Р-р, - сказал пес.
-Я на важном спец задании, - внушительно ответил Ложкин собаке и попытался слезть.
Пес осклабился.
-Ну, вот ты и рассердил меня, - стараясь говорить, понятно обратился  к собаке Ложкин.
-У меня приказ! А с этим «щас» строго с этим сейчас не шутят, - пытался убедить пса Ложкин.
-Гав-гав, - сказал пес.
-Команды голос не было была команда гулять, - напомнил Ложка, - не прикидывайся непонятливым.
Пес ничего не хотел слушать. Время шло менты могли снять оцепление и уйти. Ложкин взобравшись повыше, различил в конце барачного переулка такой же, как и окружающие его  покосившиеся  пьяные дома, винный магазин и небольшую группу людей в форме возле него. Вежливая старушка жестикулировала возле них как мельница, в ветер, показывая  явно на него. Милиционерам надо было помочь.
-А-а-а, - дико заорал Ложкин разкачивая дерево.
Пес испугался и убежал.

7 

-Курсант слезайте, - официально отнеслись к Ложкину.
-Не шалю, ни кого не трогаю,… прописали витамины, - недружелюбно ответил Ложка.
После небольшого пыхтенья Ложкина стащили за ноги на землю.
-Нет, это не он, - отпустил его курсант милиции с красной шишкой на лбу. Чего с ним бодаться, ну его,… сколько же у них разгильдяев в училище!
-Струсил ментюк! Девушку мою увёл, в ДОФе дело было! Бодаться он не хочет,… я тебе рог поставил я же и отшибу! – заорал Ложкин ментам вслед.
После минут пятнадцать он катался в пыли как футбольный мяч под ударами игроков. Наконец показался патруль во главе с капитан-лейтенантом Гансом.
-Дежвзвод арестовать всех! – дико и страшно проорал офицер. Пока Килькин и Бареев бывшие у Ганса в сопровождении оглядывались по сторонам в поисках мифического дежвзвода курсант милиции поднёс свисток, ко рту собираясь вызвать подмогу. Ганс ловко выбил свисток ударом кулака в лоб.
-Черт возьми, вы, что хотите устроить побоище? У меня по тревоге поднят второй экипаж… - давил он на растерявшихся милиционеров. Что вы себе позволяете?
Ганс указал рукой на валяющегося Ложкина. Затем он растер ушибленную руку.
-Но позвольте! Он назвал нас козлами и дико орал на дереве, есть свидетели, - дважды меченый милиционер оторвал руку от начинающей проявляться второй шишки и указал на старушку, ставшую вся любопытство, которая зорко наблюдала за происходящим, находясь на безопасном расстоянии.
-Я испугался, - пояснил Ложкин – и у меня есть свидетель, это никакой ни козел, а собака.
Ложкин указал на прячущегося в кустах пса.
-Козлом я его обозвал за то, что он загнал меня на дерево.
Пса привели, он затравленно озирался. Капитан-лейтенант сделался суров.
-Он провоцировал на драку, за какую-то девушку в ДОФе… - постарался обьяснить всё мент и совсем запутал любопытную старушку, которая покрутила пальцем у себя во лбу и плюнула на землю.
-Ничего себе драка один против пяти…
Ложкин охнул и, схватившись за спину, стал оседать у забора.
-У меня больные почки, - бормотал он, - это… это опять… - показал он на мокрые штаны. Вот медкнижка вот справка, - он уронил в пыль какие-то бумаги. С девушкой нехорошо получилось, - выкрикнул он громко для старушки и тихо добавил для остальных – обознался.
Капитан приказал доставить Ложкина в экипаж, а сам остался, с дважды меченым, изучать бумаги. Они уже вполне мирно разговаривали.
-Его теперь всё равно отчислят, - размышлял вслух каплей – медкомиссию он не прошел.
Так что выходило, что он уже и так наказан по самые помидоры как выразился каплей.
-К чему же тогда поднимать шум? – как-то сам собою возник вопрос.
Сам собою вопрос и разрешился. Выходило так, что вовсе не следует писать рапорта про избиения младенцев как с той, так и с другой стороны,  что недержание мочи и слегка помятые почки не такие уж серьёзные заболевания, чтобы обращаться в больницу.
-Недержание мочи у нас хорошо лечит старшина, - засмеялся каплей.
Они пожали руки и довольные разошлись.
-Дешево обошлось, - думал, растирая шишки мент.
Капитан-лейтенант тоже размышлял, но мысли его уже занимал совершенно другой скандал. В канцелярии, где он вскоре оказался он торжественно пожал Ложкину руку.
-Курсант вы приняты на спецкурс, - несколько замысловато обрадовал он Ложку.
-Служу Советскому Союзу, - застеснявшись должно быть мокрых штанов, скромно ответил Ложкин.
Сразу выяснили, что прикрытием для отлучек на спецзанятия послужат репетиции танцевального кружка. Не дав, удивлению Ложкина разрастись, капитан-лейтенант постучал себя по голове, показав, таким образом, где он хранит дубликаты анкет и поэтому всё про всех знает. То, что кружок необходимо организовать Ложкин понял уже сам, поднимаясь этажом выше в седьмую роту, где Ганс поручил ему заодно одно маленькое дельце.
Курсанты сто пятьдесят второй группы Волоков и его неразлучный друг Тычков имели скверную репутацию. Почему-то в досье капитан-лейтенанта Ганса они упоминались не иначе как вместе  и даже папки их были вложены в общую обложку. Ну, вот например, насчет Волокова было, известно что « … курсанты Волоков и Тычков разбили нос дневальному…» а насчет Тычкова этой же датой было записано «… курсанты Тычков и Волоков послали дневального за вином при этом, забыв снабдить его деньгами и долго возмущались, что было принесено мало тыча  торцом трехлитровой банки первокурснику в лоб…». Словом если обозвать их казенным языком это были неплохие специалисты по неуставным отношениям. Но капитан-лейтенант Ганс всё же считал нужным сохранить их для флота в отличии от чиновников как он называл для себя лиц пробравшихся в руководство училищем. Опыт, накопленный поколениями военных моряков, а предки его по отцовской линии все служили России под Андреевским флагом говорил ему, что именно из разгильдяев конечно под умелым руководством и выходят наиболее боеспособные соединения.
-Не послать ли нам гонца за бутылочкой винца в магазин без продавца, - встретили Ложкина записные весельчаки и кутилы.
В кубрике было накурено и время короталось за картами и вином. Первокурсник Дологих рассказывал анекдоты, если выходило не смешно, его били колодой по носу. Дологих облегченно встрепенулся, тыча в одногрупника пальцем, и радостно проблеял: - Курсант Ложкин, прибыл на смену.
-Товарищ, будущий младший лейтенант, разешите обратиться, - бодро начал Ложкин. Волоков и Тычков тоскливо засмеялись.
-Если это смешной анекдот тебе ничего не будет.
Невысокий и худощавый Волоков сидел напротив плотного верзилы Тычкова и его проворные руки тормошили колоду с изяществом фокусника. Тузы  дамы короли веером ложились на стол сдвигались обратно в колоду и наконец раздались на четыре кучки по три карты.
-В банке двадцать копеек, ваше слово курсант Ложкин.
-Дежурный офицер требует уточнить текст объяснительной.
-Вообще я немногословен в таких случаях, - проворчал Волоков сквозь зубы. – Случайно дал в глаз ремнём курсанту Зайцеву в процессе тренировки по уставу.
Ложкин объяснил, что в таком случае в завтрашнем разборе у начальника ОрСО требуется уточнить, что это было обучение приёмам самообороны при помощи ремня.
-Кругом полно хулиганья, он сам вас попросил.
-Зайцев это подтвердит? – воспрянули духом Волоков и Тычков.
-Вот именно, - успокоил их Ложкин. – Мне необходимо поговорить с ним прямо сейчас, - подмигнул он Дологиху. Дологих еще несколько секунд бессмысленно улыбался, потом приуныл.
-Вот как: дела, заботы - понимаю,… отнесся Волоков к Ложкину. – Но небольшая репетиция просто необходима…
Ложкин непонимающе уставился на Волокова, все остальные сделали то же самое.
-Покажи, как всё было, вот хотя бы на нём, - палец Волокова уперся в Дологиха.
-Ну ну ну, как мы там тренировали Зайцева? – Волок и Тыча потирая руки приготовились смотреть.
-Ты действительно хочешь научиться? – спросил Ложкин.
Дологих нехотя кивнул. Ложкин расставил ноги, под пружинил их, и начал объяснять. Выяснилось, что важно держать левую руку на бляхе слегка упираясь ребром ладони в ремень.
-Отогните бляху левой рукой и затем резко  ударьте ребром правой ладони по ремню, рядом с бляхой, - пояснил тоном лектора Ложкин, - ремень расстёгнут!
Ремень быстрой змейкой соскользнул с пояса и на мгновение повис в воздухе. Свободной правой рукой Ложкин еще раз ребром ладони ударил по ремню, и он оказался надежно захлёстнут на руке.
-Затем следуют круговые движения на манер того как казаки крутят шашкой, проще сказать будто отгоняешь мух, - продолжал втолковывать Ложкин под свист ремня.
-Во бляха-муха, - восторгались Волоков и Тычков по очереди.
-Противнику пару раз уже досталось по рукам, но если он ещё не угомонился, сделайте замах из-за левого бока, локтем можно прикрыть голову, также это послужит отвлекающим маневром, - скороговоркой выкрикнул Ложкин. – Противник должен испугаться, - подсказал он Дологиху.
Дологих шарахнулся в сторону, но неудачно видно неправильно воспользовавшись подсказкой Ложкина. Бляха отскочила от его лба со звоном как муха от стекла.
-Вот так всё и было на тренировке с Зайцевым, - закончил лекцию Ложкин.
Волоков с сомнением покачал головой.
-Ты не попал ему в глаз, - заметил Тычков.
Дологих судорожно всхлипнул.
 
  8


Оставив на время заботы после всего пережитого Ложкин решил расслабится. Во втором экипаже, в гальюне, переделанном под плотницкую и хранилище разного хлама засела компания карасей решившая последовать мудрому решению Ложкина. Бочковал её опытный для своих шестнадцати лет выпивоха Соленый. Это он посоветовал приобрести именно тот алкогольный набор, который сейчас красовался на столе. А именно: бутылка водки соседствовала с бутылкой горькой настойки сухое вино с шампанским, а пара пива, чтобы не портить настроение стояла с бочка возле открытой банки красного перца и нарезанного второпях большими кусками хрустящего белого хлеба.
-Не много ли будет на четверых? – поинтересовался Ложка.
Соленый почему-то обиделся. Стаканы радостно хлопнули, три глотки булькнули – четвёртая закашлялась.
-Горькая, - пожаловался Ложкин.
Соленый с видом много упражняющегося человека продемонстрировал, как правильно надо пить. Он тщательно вымерил дозу, то есть налил себе в стакан на три пальца зубровки, что по его уверению было как раз сто грамм. Затем он немного помешкал, выдохнул из себя весь воздух и свободной рукой ухватил начатую бутылку пива. Ложкин смотрел на него скептически, явно не собираясь ничего запоминать, Квасов и Моисов  понимающе как примерные ученики. Солёный наклонился над столом и мелкими глотками влил в себя сначала содержимое стакана, а затем уже присосался к пиву. Он уже раскачивался из стороны в сторону. Ложкин вместе с ним перевёл дух и сглотнул слюну.
-Здорого получилось, - отрыгнул Моисов и торопливо плеснул в свой стакан водки. Квасов уважительно кивнул Солёному, и разлил всем водки, кроме него. Улыбки засияли на лицах.
-Я пил зубровку, - заметил Солёный. В голосе его ощущалась горечь сравнимая разве что с горечью зубровки.
-Но ты запил её пивом, - напомнил Моисов.
-Ты что сюда жрать пришёл? - в отместку спросил его Солёный.
Моисов торопливо сжевал большой кусок хлеба, намазанный сладким перцем, и обиженно пробормотал, что - то о демонстрации правильного закусывания.
-Картина Репина : « опять обожрали», - влез в разговор Квасов и запел, - На камбуз бегом прибежал пам –пам а там уже хрен ночевал пам-пам ложка второго капля компота всем нам порою кушать охота!
Галдеж и звон стаканов заглушали его слова, а то бы слушатели много полезного узнали из этой песни, например, что для правильного питания необходимо ходить строем, чтобы вместе со всеми одновременно посещать камбуз и не мешкать на трапе выполняя не писанное морское правило « по трапу бегом» словом жить по уставу.
-Ребята я без моря не могу…, - поплыл Моисов.
Ложкин и Квасов смотрели на проблему оптимистически. Они хлопали его по плечу и утверждали, что осталось потерпеть совсем немного. Наконец хохоча, компания повалила на выход, где они повстречали Свешникова. Поинтересовавшись, не на танцы ли он идет и, узнав, что не на танцы решили выяснить почему.
-Мне тельник надо постирать, - печально качая головой, с высоты своих двух метров объяснил Свешников.
Ложкин невольно поёжился, хоть и стояло жаркое лето ему, почему то вспомнилась зима. В банный день постиранные тельники сушили в кубрике на батарее а так как на шестерых проживающих имелось ровно шесть сегментов батареи то тельники висящие впритык за ночь чахлым теплом высушивались ровно наполовину от того как нужно. Утром их одевали сырыми, и выбегали на улицу, где на физзарядке приходилось особенно энергично махать руками. Взять из баталерки запасной тельник и оставить досушивать стиранный никому не приходило в голову. После физзарядки следовали: утренняя приборка затем завтрак и развод на занятия. Во всех этих мероприятиях положено было участвовать всем, но находились разгильдяи которые игнорировали заведенный порядок. Оставлять на их попечение тельник было, по меньшей мере, неосмотрительно и прямо скажем глупо. Гражданские с удовольствием платили червонец за полосатую майку, а это согласитесь приличная сумма, если учесть что обычная стипендия курсанта была девять рублей.
Свешников прыснул в кулачёк. Толпа, окружившая его, силилась разобрать, в чём тут прикол. Свешников объяснил, что спустился он из роты что, кстати, на танцы он то и шел, что тут его и прихватило, и он завернул в летний туалет. Он махнул для непонятливого Солёного который поспешил расхохотаться рукой в сторону показывая направление где, как всем известно, и находился популярный туалет.
-Тельник длинный, - только и успел сказать Свешников и в первую очередь заржал.
-А ты чего расхохотался остолоп? – спросил присоединившегося к толпе Крапикова Ложкин.
-За компанию, - сообщил Крапиков.
-У самого жопа шире плеч!
-Чиво? – грозно спросил Крапиков.
Ложкин выхватил из кармана заранее приготовленную верёвку в середине, которой незаметно была вшита резинка от трусов. Квасов, неоднократно видевший этот трюк, взялся ассистировать. Сначала замерили плечи.
-Ты прав твоя жопа шире, - поставил в известность Крапикова Квасов.
Ложкин очевидно решивший не портить настроение Крапикову перед танцами утешал его как мог. Он заявил, что на самом деле все не так уж и страшно и исправить то де это можно легко, достаточно перестать отдавать тельник на стирку мамаше.
-Все на зарядке машут руками, а ты стоишь как сонная муха…
Крапиков закоченел от обиды со сжатыми кулаками. Ложкин зевнул и отвернулся.
-Нет, мы сейчас по машемся, а не на физзарядке, - заорал Крапиков.
Ложкин и Квасов многозначительно переглянулись.
-Ты хочешь подраться? – спросил Ложкин.
Крапиков торопливо закивал головой.
-Разные весовые категории! – возмутился Ложкин.
-Зассал, - обрадовался Крапиков.
-Это можно исправить, - пробурчал Ложкин, - будешь за обедом отдавать мне своё второе, за два три года я тебя догоню.
-Сейчас я его стукну, - возопил Крапиков.
-Ладно, не кипятись мудило, - миролюбиво ответил ему Ложкин. Раз ты настаиваешь, то есть вызываешь меня на бой, значит, я выбираю оружие.
-Какое ещё оружие, - подозрительно спросил Крапиков, - и почему ты выбираешь?
Вокруг одобрительно гудела пьяная компания, причем невозможно было понять, чью сторону она держит. Ложкин пряча гнусную ухмылку под ладонью окашлялся и пояснил: -В отличии от тебя я прочитал Войну и мир.
Крапиков при упоминании об этом четырехтомном романе Толстого рассвирепел ещё больше, как то на уроке литературы дотошная преподавательница пытаясь выяснить, читал ли он этот роман, задала ему каверзный вопрос.
-Так что там сталось с дубом, который первоначально попался на глаза Балконскому полузасохшим? – кто-то глумливо задал из толпы тот самый вопрос.
-Его не спилили, ты нарочно мне неправильно подсказал! – взвился Крапиков.
-Сейчас не об этом, - невозмутимо продолжил Ложкин, в романе есть кой чего и поинтереснее чем спиленный дуб, - не удержался Ложкин и помянул таки пусть и неинтересный, но зато так легко выводящий из себя Крапикова дуб. Но Крапиков уже, похоже, остыл и присоединился к всеобщему хохоту. Его уже не интересовали дуэли, и правила когда оружие выбирает тот, кого вызвали на поединок, гораздо интереснее было просто смеяться и весело шагать из экипажа в учебный корпус, где должны были состояться танцы. То, что пистолет можно заменить поджигом, а шпаги арматурой Ложкин объяснил уже на улице.
-Ты что собираешься стреляться из-за каждого пустяка? – смеясь, спрашивал Крапиков.
-А что мне теперь из-за всякого пустяка с фонарями и без зубов? – возражал ему Ложкин – я, между прочим, на танцы собрался! Кстати как ты насчёт арматуры?
Крапиков поёжился.
-Искры будут, звон, красиво! – вставил Квасов. Ты ведь записался в кружок фехтования? – спросил он Ложкина.
Ложкин утвердительно кивнул и для убедительности показал несколько тут же придуманных им приемов.
В училище был специально освобожденный от других обязанностей офицер, который учил сам себя и ещё двух трёх человек фехтовать видимо давать боевое искусство в руки разгильдяев считалось неправильным. Тем более доучатся и получат звание офицера далеко не все…
Считалось, что будущим защитникам родины достаточно потратить пару часов для ознакомления с пистолетом Макарова и автоматом Калашнкова и затем съездить один раз на полигон. Гораздо полезнее строевая подготовка, побелка бордюров и подшивка сопливчиков.
-Умеющий воевать народ это как-то уж слишком! - нёс околесицу Ложкин.
По его словам выходило, что человек, умеющий что-то делать «классно» труднее управляется кучкой бездельников.
-Надстройкой, если вспомнить Карла Маркса, - щегольнул вычитанным термином Квасов.
-Бросить на танки с кулаками…, ведь потом любое побоище можно объяснить народным порывом, а чтобы народ не сошёл с ума от бесчисленных жертв, долгие годы твердить о его героизме называя очередную мясорубку великой отечественной, - развезло Ложкина.
-Оставь свои бредни для стенгазеты! – оборвал его Квасов.
-С роду в стенгазету не писал, - заплетающимся языком объявил Ложкин, - разве что в туалете…
-Я как раз ту стенгазету и имел в виду, - пояснил Квасов.
За разговором они отстали от толпы.
Чуфаки вы, с какой роты? – спросил их пьяный низкорослый курсант в грязной робе и без мицы.
-С восьмой роты, - нагло соврал Ложкин.
-Представьтесь товарищ курсант, - строго попросил Квасов, спрятав глаза под козырьком мицы.
-Курсант Хушель, шестая рота, - вытянулся смирно Хужель и щелкнул каблуками.
-По какому вопросу обращаетесь? – спросил Ложкин.
-Есть претлошение, - Хужель угодливо изогнулся и пояснил, что сегодня танцы и поэтому надо потрясти карасей и «всё как слетует опмыть».
-Хорошо, - отнесся к Хужелю Квасов, - сколько ты уже надыбал?
Ложкин демонстративно сжал кулаки. Хужель вывернул карманы, где нашлось около пяти рублей.
-Мы по-быстрому за пузырем, а ты пока на сшибай на закуску, - Ложкин с Квасовым прыгнули в подлетевший трамвай.
-Я никокта не закусываю, - успел сказать захлопнувшимся дверям Хужель.
Ночью когда, наконец, Ложкин заснул, дверь в кубарь распахнули пинками, и заорали в темноте. Волосьев Бубликов и Веронин ошарашенно вскочили. В кубаре еле-еле держась на ногах, раскачивались Волоков и Тычков, третий незваный гость оказался Хужелем, - его бросили в постель к Волосьеву, где он пустил слюну и обоссался.
-Это они? – спросили у Хужеля.
Хужель в ответ замычал, как будто намереваясь блевануть. У Волосьева навернулись слёзы. Деревянная баночка, имеющая гражданское название табуретка разлетелась об стенку над головой Ложкина.
-Команда встать! - заорали над спящим Ложкиным пьяные тени.
Ложкин невинно зевнул и положил себе под щеку обломок.
-Он п-п-пь я-я-ный, - объяснил Веронин.
Тени, у которых глаза разбегались по стенам, внезапно решили ретироваться.
-Я смеюсь, - сказал на прощание Волоков.
-Я тоже, - промычал Тычков, и дверь за ними захлопнулась.
Волосьев, молча, лёг на стол и, свернувшись на нем, калачиком попытался уснуть, остальные свалились в сон, концовка которого для всех была одинакова.
-Рота подъём! – заорал дневальный.


9
-Вы знаете, что такое тараканьи бега? – повис в воздухе вопрос старшины.
Волосьев за всех покачал головой из стороны в сторону. Именно он был виновником этого вопроса так как, свалившись от истошного крика дневального со стола, он замешкался и опоздал на построение. Волосьев за поддержкой обернулся к своим товарищам, но приуныл, увидев злобные глаза Веронина, мрачные Фиксенко и свиные беспокойные Крапикова. Волосьев понял, что ему нечего терять и неожиданно для самого себя ляпнул: - Я смеюсь!
От неожиданности старшина не сразу нашёлся. Он закивал головой.
-Да-да-да… ты можешь смеяться… Ночью под одеялом! – заорал он, наконец, на Волосьева, - можешь даже при этом крутить себе пальцем во лбу, - он покрутил пальцем в середине своего лба должно быть, показывая как это делать правильно. Старшина не жалел сил на воспитание курсантов и стремился обучить их всему что по его мнению могло сделать из них настоящих моряков.
-Ты можешь покрутить пальцем ещё кое-где, но помни, что это не патефон, и ты не американец разве что, наковыряешь себе пять нарядов, - уже спокойнее закончил Килькин.
Тараканьи бега представляли собой беготню до изнеможения вокруг училища. Если учесть что кроме учебного корпуса, так называемого УК и камбуза как здесь называли кухню и столовую в училищный комплекс входили два экипажа разделенные между собой какой то подстанцией, то вокруг всех этих построек огороженных заборами было не менее двух километров. Кроме всего перечисленного были ещё плацы для строевых занятий, бухгалтерия, скамейки для отдыха и даже асфальтированная танцплощадка, надо  ли говорить что после нескольких кругов вокруг всего этого «тараканы» были мокры от пота и грязны от налипшей пыли. Так вот когда вечером группа сидела на самоподготовке,  мрачная и утомленная с проверкой пришёл начальник специальности Булыга.
-Что это у вас носками воняет, - дружелюбно поинтересовался он.
-Нюхай, нюхай! – донеслось с задней парты.
-Я то сейчас уйду, сам нюхай, - неожиданно быстро отбил удар Булыга.
С трудом пробившись через его смех голос с задней парты, а все теперь в нем узнали голос Волосьева, запальчиво крикнул: - Я фуй буду нюхать!
Расхохотавшись громче всех и даже не приняв рапорта у дежурного, Булыга вышел из аудитории. И растаял лёд и потеплело на дуще у всех и довольный старшина Килькин крепко пожал Булыге руку в коридоре на втором этаже УК возле аудитории физики.


10

-Танцевальный кружок как прикрытие это хорошо, - рассуждал Ложкин, - но кроме Ганса с его спецкурсом есть ещё и начальник специальности, он потребует результатов от этих занятий.
-Ты хочешь сказать, что нам придется танцевать? – удивился Квасов.
Ложкин в свою очередь посмотрел на него с удивлением.
-Надо подобрать людей чувствующих ритм и умеющих двигаться. У тебя есть кто нибудь на примете?
-Ты специалист тебе и решать, а как насчёт Бубликова? Играет на гитаре…
-Пойдем, посмотрим на него,  - решили они.
В четыреста шеснадцатом кубрике было накурено. В дыму плавали красные поющие физиономии Бубликова, Волосьева и Веронина.
-Однажды выпив водки, бог создал мореходки, - взялся подпевать Квасов. Ложкин пожав плечами, уставился на Бубликова, как будто видел его впервые. Это был здоровый розовощёкий увалень под метр восемьдесят росту мечтатель и чудак мечты которого впрочем не шли дальше того чтобы заменить школьную кликуху «Бублик» на более по его мнению подходящую. «Ребята зовите меня пиратом», как то попросил он свернувшись калачиком и уже засыпая после отбоя. Поскольку они были первокурсники, и хохотать после отбоя не полагалось, пришлось делать это под одеялами и шепотом, отчего кубрик превратился на полночи в пчелиный улей. Вспомнив, как потом хотелось спать на занятиях, Ложкин отринул в сорону назойливые воспоминания и вернулся в настоящее.
-Неплохо он ногой отбивает ритм… дробушки, стало быть, отбивать сможет, - решил Ложкин.
Они вышли.
-От сессии до сессии живут курсанты весело, - неслось им вслед.
-А сессия всего два раза в год, - вздохнул почему-то Квасов. Кстати сколько нас будет в кружке?
-Полагаю нас должно быть семеро.
Ложкин пояснил: для того чтобы сделать концерт минут на сорок понадобится чтец и ведущий в одном лице, не помешает если он сможет спеть словом мастер на все руки а также человек пять плясунов и баянист.
-Что ты скажешь о Уголькове? – пытливо прищурившись, спросил Ложкин.
-Мастер ничего не скажешь, спрыгнуnь на спор с моста! – восхищенно произнес Квасов, но затем как-то поскучнел и нехотя выдавил, - он отчислен… видимо за хорошие отметки.
Ложкин перестал чесать голову и уставился на Квасова.
-Жертва розыгрыша, - хотел отделаться легко Квасов, но ему все, же пришлось изложить дело подробнее.
По его словам выходило, что ребята хотели пошутить над пьяным Угольковым, раздев его догола и организовав очередь.
-Пытались выдать его за пьяную бабу, - уточнил Квасов и почему-то спросил, - ведь ты же знаешь Цилиндрова?
Выяснилось что он очень даже, причём во всей этой истории.
-Ведь он не пропускает ни одной дырки даже если она в заборе! – засмеялся Ложкин.
-Поэтому его и позвали, - вздохнул Квасов.
Дальше пошло как-то не так вернее сказать у Цилиндрова никак не пошло. В баталерке, из которой пьяная компания вышла покурить,  остался один Хужель, начислив себе в обход собутыльников стакан вина, он на закуску сделал себе бутерброд. Поспешно заглотив содержимое стакана он с наслаждением занюхал выпитое, и уже собирался откусить кусок, как из под нижней полки высунулась пьяная голова Уголькова.
- Там пачка маргарина лежит, ты её не ешь!
-Почему?, - спросил Хужель.
Скрывшаяся под полкой голова, сквозь храп невнятно пробормотала: - Вчера тут всю ночь бабу в очко драли, прямо в пачку ...чтобы со свистом...и макали.
Из баталерки вышел явно чем то разозлённый Хужель и нервно засмеялся: - Чуфак я ей полотенчиком колофу прикрыл, а то она страшная. Для правдоподобия он подтянул штаны.
-Всё же не понятно почему Хужель так удачно тебе подиграл?
-Так это я подмигнул, и нашептал ему, а он молодец. Хоть и пьяный повторил без ошибок.  Цылиндров только хотел приступить как по его словам « ворвался этот моралист». Этим моралистом оказался старшина роты Килькин, который неожиданно появился в разгаре розыгрыша и заявил что «ему положено без очереди».
-Неплохо, ты, кажется, недолюбливал Уголькова и с Цилиндром цапался…, он тоже отчислен?
-Отчислен, - безнадёжно махнул рукой Квасов.
-Ну ладно, а за Ржавым ты не знаешь каких-нибудь талантов?
-О нём - то я знаю маловато, знаю больше о его девушке…
Ложкин устало вздохнул и с постным лицом принялся выслушивать очередную совершенно не нужную информацию.
У Ржавова оказался талант к эпистолярному жанру, и единственным адресатом  у него была его одноклассница, которая за неимением лучшего варианта имела статус «его девушки». На занятиях он писал ей письма, используя исписанный листок в качестве закладки учебника.
-Тип он ужасно неряшливый, письма никогда не редактирует: подпишет, заклеит и побежал к ящику… - рассказывал Квасов, - а однажды, я сам видел, он схватил какой-то листок полный грязных ругательств, впрочем, очень похожий на его письмо лежащий у него в книге в виде закладки и подписал его и запечатал конверт. Я слышал на сцене надо уметь улыбаться, - закончил Квасов, - а он уж больно угрюм в последнее время.
Ложкин внимательно посмотрел на Квасова: - ты давно посещаешь спецкурс?
Квасов застенчиво улыбнулся.
-Что ты скажешь о Фиксенко? – решил не отвлекаться Ложкин.
-Не подойдёт, - ответил Квасов, - он в больнице.
-Давно? – почему-то уточнил Ложкин.
-Уже полора часа, как ему вырезали аппендицит, - доложил Квасов.
Не дав, любопытству Ложкина превратится в очередной вопрос, он поведал очередную историю, случившуюся исключительно из-за недоразумения. Выходило так, что Фиксенко прогулял строевые занятия, и ему срочно нужно было отмазаться.
-А этот справочник он же клееный переклеенный,… похоже, не те симптомы выучил.…   Всё произошло по ошибке, и ведь я говорил ему, что не стоит вызывать скорую помощь. А он мне возражал, что справке из санчасти Килькин не поверит.
-Верно, не поверит.
-Так и он говорил.
-Чтож, - продолжил Ложка,- а с Иволгиным в последнее время ничего не происходило?
-Нет, а что с ним?
Ложкин пытливо вгляделся в Квасова. Квасов задумчиво похлопал себе ладонью по лбу.
-Пять минут назад с ним все было все в порядке.
-Его можно взять как конферансье рассказчика и запевалу, -боясь как бы его не перебили скороговоркой выпалил Ложкин.
-Всё-таки надо уточнить, всё ли с ним в порядке…
Квасов нашел в записной книжке лист, где были расчерчены какие-то схемы с инициалами. В таких делах он не любил полагаться на память.
Ложкин вздохнул.

9

Ложка вошел в плотницкую. Квасов низенький плотный крепыш с квадратной челюстью и добродушной улыбкой на пол лица стоял у окна в трусах и гладил штаны.
-Пока еще пара минут есть, - заверил он друга.
Это была обыкновенная бытовка, переделанная в плотницкую. В роте постоянно шёл ремонт, вечно что-то ломалось, и было почему. Двери в кубрики открывались пинком ноги, отчего косяки не выдерживали, форточки отрывались и куда-то пропадали, всё время нужно было вставлять стёкла. Заведовал этой биндюжкой курсант Полянский, большого труда стоило выпросить у него ключ, поэтому Квасов и налегал на утюг, стараясь максимально использовать момент. Это было единственное помещение в роте, кроме канцелярии, которое запиралось на ключ, и где можно было спокойно провести такое секретное мероприятие. Кто – то постучал.
Это должно быть кто-нибудь из наших…,- застегивая свежевыглаженные штаны констатировал Квасов.
Вошел курсант с короткой стрижкой и болшим мясистым носом. Квасов в записной книжке против фамилии Иволгин поставил жирную птицу. Далее такой же галочки удостоился по хозяйски усевшийся на верстак Зверев, высокий  худощавый парень с трудом угадывался в дряблом теле этого прыщавого юнца. Рядом с ним расселся Дронов, которому по разумению Квасова лучше бы подошла фамилия Дубинин. Пришли также Бунчук и Свешников. Последним явился боянист Голодухин.
-Все в сборе, - сказал Ложкин и обратился к Квасову, - наливай!
-Почему я? – запротестовал Квасов.
Ложкин не был настроен на препирательства по пустякам поэтому он, молча, извлёк из под верстака трёхлитровую банку вина.
-Кто хочет выпить?
Все подняли руки и посмотрели на Зверева, тот замешкался.
Когда в училище приехал гипнотизёр на сцене среди нескольких курсантов, над которыми ставили опыты, оказался и Зверев. На вопрос кто любит выпить, как честный человек он поднял руку, хоть в зале сидело начальство. Потом он выпил из воображаемого стакана. Затем маэстро долго орал ему в ухо, что водка пахнет керосином.
-Да не пахнет, не пахнет! Я сразу же после сеанса проверил. Первый стакан вроде хлоркой отдавал, - припомнил Зверев.
-Ёщё бы, где я тебе стакан из под керосина найду! - усмехнулся Квасов.
Все весело засмеялись. Стакан загулял по кругу, причём каждый считал своим долгом, прежде чем выпить тщательно, принюхаться к стакану. Зверев не обижался, и даже когда банка подошла к концу, припомнил, что у него «завалялся» почтенный кусок балыка. Что выпивка закончилась сетовать долго не стали, сходили и принесли ещё пару банок. Балык пилили ножовкой по металлу.
-Ну, теперь, когда мы немного разогрелись, - сказал Ложкин – может быть, приступим к делу?
-Нет, нет, нет! – замахал руками Квасов. Подстраховаться надо…
Он вырвал листок из своей записной книжки, написал на нём «не входить, идут фото работы». Его он прикрепил плевком на обратной стороне щелявой хлипкой двери, пытаясь видимо отвлечь внимание возможных проверяющих от пьяного галдежа и звуков баяна ревущего во все басы.
-Теперь можно, - сказал Ложка, тщательно проверив замок. Вкратце он рассказал толпе всё. Посыпались вопросы.
-На время репетиций мы будем освобождены от строевых занятий? – сообразил Иволгин.
-Ещё бы!
-Имея тройки, можно будет пойти в загранку на практику? – спросил Зверев.
-Каплей говорил об одной тройке, -  уточнил Ложка.
    • В таком случае зачем нам вообще нужны репетиции, раз все это только прикрытие для спецзанятий? – развел руками Дронов.
-Это не будет продолжаться больше семестра, после начальник специальности Булыга потребует результатов. Я всё же предпочитаю подготовить концерт минут на тридцать – сорок, или он нам устроит его сам.
-Ты хочешь попробовать прямо сейчас? – перебил Ложкина Квасов.
-А что тянуть то, - он поглядел на Голодухина, который рванул баян как рвут тельняшку моряки  перед атакой.
-Матросский танец яблочко, - объявил Иволгин. Он поглядел на последнюю полупустую банку Яблочного вина.
Голодухин присвистнул, разодрал мехи и грянул. Ложкин топоча и размахивая руками, прошелся по биндюжке от окна к двери.
-Так то и я смогу, - не выдержал Дронов и тоже пустился в пляс. За ним заплясала вся толпа. Плясал Бунчук, хлопая себя по ляжкам, подпрыгивал, брыкая ногами в стороны Свешников, вертел задницей Иволгин, ухал вприсядку Бубликов. Стены заходили ходуном. Когда у Голодухина занемели пальцы, и он перестал играть, они расслышали стук в дверь.
-Ложкин открой это я Полянский, я знаю, что ты здесь донеслось до разгоряченной толпы сдавленный голос из дверной щели.
-Продолжаем концерт по заявкам слушателей, - дурным скрипучим голосом проскрипел Иволгин в сторону двери, совсем как раздолбаное радио в лен комнате, - а сейчас прозвучит мелодия из кинофильма Крёстный отец по просьбе тружеников села.
Голодухин заиграл. Полянский, силясь понять, что же на самом деле происходит во вверенной ему биндюжке, прислонил ухо к щели. Квасов тем временем на цыпочках прокрался к двери с куском стекла размером с форточку и что есть силы, жахнул им плашмя по двери. За дверью раздался торопливый топот.
-Теперь он не скоро выберется из гальюна. Ложкин обвел всех собравшихся пытливым взглядом. – Никто не передумал? Расходимся по одному…
   
 
10
Ночью улица напротив экипажа была пустынной, лишь иногда со звоном проносились трамваи. Черное высокое небо было полно звёзд. Хужель крадучись пробрался в экипаж. В роте на палубе было тихо и пустынно. Одинокий карась тёр тряпкой палубу. Дневальный, замерев у тумбочки, испуганно таращил глаза. Хужель остановился возле пыхтящего на четвереньках Дологиха и начал раскачиваться с пятки на носок, ему нравилось притворяться пьяным.
-Чуфак, палупу не нато мыть. Палупу нато тянуть, - нравоучительно заявил он. Пинком, опрокинув ведро грязной воды на палубу, он начал засучивать рукава фланки. Дологих закоченел в по стойке смирно, посередине большой лужи. Распластав тряпку на полу, Хужель потянул её на себя. Согнувшись и семеня ногами, он тащил за собой лужу по всему коридору.
-Ты должен согнуться буквой зю и двигаться раком, - поучал он Дологиха – и не запывай время от времени отжимать тряпку.
-Я всё понял, - промямлил Дологих, - разрешите мне попробовать.
-Только не торопись, - сказал Хужель, - не на супотнике.
Теперь настала очередь дневального, перед ним Хужель прищурился: - Чуфак ты Ложкина знаешь? Левую руку он держал на бляхе, а ребром ладони правой руки постукивал себя по ноге. Очевидно, он тоже владел кое, какими секретами рукопашного боя. Дневальный Свешников безнадежно пожал плечами.
-Та снаешь,…в каком кубаре он живет?
Свешников в ужасе молчал.
-Ну что чуфак, как в гестапо? – спросил его Хужель, и неторопливо надел на руки тонкие кожаные перчатки черного цвета. В правую демонстративно положил свинчатку. Он замахнулся левой, а когда дневальный попытался отвести голову врезал хуком справа. Свешников подпрыгнул и шлёпнул задом тумбочку.
-Хороший удар, - похвалил его Волоков, неожиданно появившийся в роте, - вижу, вы тут не сидите, сложа руки. Он ласково похлопал Свешникова по щеке. Дневальный не понимал, почему его хвалили, ведь он совсем не по уставу  сидел на тумбочке и пускал пузыри. - Закурить есть? – вспомнил, зачем пришёл в роту к карасям Волоков.
-Партагас, - подобострастно предложил Хужель пятикурснику.
-Что за дрянь ты куришь?
-Та я то вапще сам-то такие не курю, - оправдывался Хужель, - я трукие курю, - у них ещё пумашка слаткая.
-А мне, что суёшь? – придрался Волоков, - через пятнадцать минут… занесешь ко мне в кубарь!
Через полчаса взмыленный Хужель обежавший в поисках хорошей сигареты почти всю роту тихонько тормошил заснувшего Волокова. Тот не отрывая головы от подушки, что-то промычал и лягнул Хужеля в живот.
-Ой, - сказал Хужель и сложился пополам.

11
На следущее утро Ложкин не пошёл на завтрак.
-Сволочь Хужель будет меня искать на камбузе, - резонно предположил он, - куплю себе в магазине «завтрак дегенерата», - решил он.
Завтрак дегенерата представлял собой банку кильки с овощами за тридцать семь копеек, полбуханки белого хлеба за тринадцать копеек и бутылку болгарского сока за сорок копеек. На всё уходило стало быть девяносто копеек, но дело было не в деньгах.
Дегенераты, в понимании Ложки были разболтанными, несобранными, ленивыми курсантами которым трудно было сходить на завтрак и они безвольно проедали стипендию и переводы родителей в магазине напротив.
-Негодяи, дегенераты, онанисты! – негодовал Ложкин со вкусом накрывая себе  «стол» на табуретке. Он порезал хлеб толстыми кусками, вскрыл ножом консервную банку и откупорил бутылку сока, предварительно взболтав осевшую мякоть.
-Они пьют бормотуху и бормочут над закуской как индюки, - вслух размышлял он.
-У-бу-бу, - завизжал индюком Ложкин над накрытой табуреткой, мотая головой и губами.
-Ты чего? – поднялась из  под подушки голова Бунчука. У него была продавленная кровать и если он, вечером не расправляя ее, осторожно залезал под одеяло, его абсолютно  не было видно. Можно было не ходить на физзарядку и на завтрак. Он не считал себя дегенератом.
-Ничего, ничего… - успокоил его Ложка. Он уже мысленно делил лежащие перед ним яства пополам, и это здорово портило ему аппетит
-Надо будет вечером подложить целлофановый пакет с водой ему в постель…
 Бунчук сладко засопел. Но всё равно завтрак был скомкан, уже не приходилось вслух ругаться и кричать индюком. Желая как-то исправить себе настроение, Ложкин, прежде чем отбыть на занятия завернул подаренный Квасовым строительный патрон в вату пропитанную одеколоном, сунул снаряд в опустевшую и вылизанную банку, поджёг и вышел, рявкнув «воздушная тревога». Эту импровизированную мину, он засунул под кровать Бунчука. Нос к носу, выходя из кубрика, он столкнулся с командиром роты.
-Ты что-то сказал? – старлей поглядел на него с подозрением, - почему не на учёбе?
-Забыл конспект, - оправдался Ложка.
За дверью негромко хлопнуло, а затем загрохотало. Кто-то заорал.
-Что орешь, будто тебя в задницу дерут! - в свою очередь заорал старлей.
-Я не спал,…я не спал! – Бунчук забыл, что койка у него заправлена, и он одеялом фактически привязан к кровати. Вскакивая, он развалил кровать.
-Я кровать чиню, - наконец придумал от мазку Бунчук.
Командир, задыхаясь от бешенства, выгнал разгильдяя из кубрика пинком.
-Хорошо, что я лёг спать одетым, - мысленно похвалил себя Бунчук.
Через несколько минут приятели сидели на занятиях по военно-морской подготовке, что-то записывая в прошнурованные и пронумерованные тетради. Капитан третьего ранга Бреднев учил их разбираться в дизелях. Ложкина после вчерашней «репетиции» тошнило. На перемене к нему подошёл Квасов: - Возьми таблетку и не мучайся…, - прочувственно посоветовал он. Когда Ложкин её проглотил, Квасов посоветовал: - Сходи в гальюн и как следует проблюйся. В этот момент прозвенел звонок, так что совет сам по себе как выяснилось тут же очень хороший, запоздал, тем более что опаздывать на «вмп» было не принято. Все-таки сорок пять минут урока истекли. Ложкин выскочил из Аудитории вместе со звонком. Ботинком он заблокировал дверь, чиркнул замочком папки и вылил содержимое желудка прямо на учебники и конспекты. В дверь уже кто-то торкался, он убрал ботинок и застегнул папку.
У входа в подвальное помещение, где находился военно-морской цикл, находился пост секретчика. Сейчас он должен был выпускать группы, так как очередная пара окончилась. Группа подходила к выходу, построившись в колонну по два. Пропуском служили сдаваемые тетради, иногда он проверял содержимое папок, записи и рисунки разрешались только в спец тетрадях. Проверки ужесточились после того как курсант Свешников нарисовал с натуры арт установку 2м-3м и повесил её в кубрике и неважно что она скорее напоминала стоячий половой член с квадратными яйцами которые у прототипа назывались защитной бронёй налицо было нарушение на которое следовало реагировать. Справедливости ради надо сказать, что как художник Свешников прославился вовсе не этой откровенно халтурной работой. Он был известен как автор масштабного полотна «Драка с речниками» где он со знанием дела изобразил по образу и подобию панорамы Бородинской битвы драку с речным училищем. Или ещё он был известен как автор наброска «Пошла ты на хер» где он нарисовал девицу, выгоняемую из роты утром при помощи пинка, причём в плаще на голое тело и с лифчиком в руках.- Но попробуй, растолкуй всё это секретчику, - с горечью думал Ложкин, ожидая досмотра.
-Нет, - заорал про себя Ложка.
-Откройте папку, - вслух возразил секретчик.
В последний момент, перед тем как дернуть замок папки Ложкин подозрительно поглядел на Квасова: - Это ты испортил воздух? – спросил он.
-Ну и вонь! – поморщился проверяющий, - проходите оба.
В летнем туалете, что находился во дворе учебного корпуса рядом с тиром, Ложкин долго рычал над дурно пахнущим отверстием. Квасов смотрел по сторонам, на шум могло сбежаться начальство.

12

Капитан-лейтенант Портвейнов, он же Ганс, сидел за письменным столом и задумчиво перелистывал досье на Баранова  Леонида Яковлевича, пятидесяти пяти лет от роду, лектора общества «Знание». У Баранова, как его рекомендовало досье, была прекрасная для разведчика легенда: от рождения в глухом Белорусском городке, где в  войну сгорели все архивы до отсидки в сталинских лагерях, после которой в отделении милиции, где был выдан паспорт, не сохранили даже справки об освобождении.
-Культ личности прятали? – предположил Ганс, - или кто – то прятал концы в воду…
Баранов женился почему-то именно на жительнице Капустина яра и как то подозрительно быстро овдовел. Прослушивание квартиры дало небогатые результаты. Выяснилось: в свободное от работы время Баранов любил портить воздух, читать технические журналы и заниматься фото делом. Как только это стало известно органам, он спешно перебрался в город и устроился лектором в общество «Знание» Сотрудничал с техническими журналами как фотокорреспондент, читал лекции о научно техническом прогрессе, ездил по стране.
-Негусто накопали, союзники машу вать! – прошёлся по адресу гебешников каплей.
В кабинет постучали.
-Разрешите войти?
Ганс торопливо спрятал папку в сейф и увидел входивших строевой шлепающей походкой курсантов Квасова и Ложкина.
-Курсант Квасов по - вашему приказанию прибыл.
-Курсант Ложкин по-вашему приказанию прибыл.
-Слышу, - Портвейнов посмотрел на ботинки вошедших.
Память услужливо выдала воспоминание: «Команде построится на физзарядку. Форма одежды труханы, прогары! – заорала в голове у каплея судовая громкоговорящая связь. Затем раздался шумный топот ботинок по трапу…». 
Портвейнов смотрел на вошедших как на привидения….


13

Командира не было в роте, у него был выходной, поэтому в роте было спокойно – ни криков, ни суматохи. Каждый был занят своим делом.
Возле КПП, около якоря Холла на корточках сидели Квасов и Ложкин. В руках у них был плоский напильник, один на двоих. Они точили якорь. Вообще точить якорь считалось уделом самых последних карасей…точить якорь занятие бесполезное а то и вредное так как отлетала черная краска которой он был аккуратно выкрашен зато это действо давало отличный повод заливаться дурным смехом всем проходящим курсантам считающим себя в отличии от пыхтящих недотёп настоящими моряками.
Хохот, иногда переходивший в лошадиное ржание, вовсе не мешал двум друзьям тихонько беседовать, обсуждая новое задание Ганса. Что хохот! За этим занятием их уж точно не побеспокоят: не пошлют мыть гальюн, драить палубу и не заставят выполнять какие нибудь мелкие поручения старшекурсники. Шутка ли: предстояло в составе концертной команды принять участие в походе Каспийской флотилии. Со спец заданием!
-Что ты думаешь предпринять в первую очередь? – спросил Квасов.
Ложкин поморщился как от зубной боли: - Зубы думаю подлечить, здорово отвлекают.
-У Зубихи завтра профсобрание, не записывают, - искоса посмотрев на переставшего ржать, и навострившего уши Хужеля,  сообщил Маслов, - Что ещё?.
-Надо разок прогнать концерт, вот и всё.
-Не, не всё, - разочаровал его Квасов.
Он вытащил из нагрудного кармана краешек рублевки и показал её Ложке. Ложкин вздохнул: вчера всем выдали из стипухи по рублю на стрижку.
-Меня тоже записали, - пожаловался он.
Хужелю надоело подслушивать: - Чуфаки, - сказал он, - кто-то из вас хочет до ТРЗ про швырнуться…
Хужель сунул Ложкину рублёвку и заказал на «фсё» «Яблочного».
-Заодно подстригусь, - подумал Ложка стоя на трамвайной остановке.
Хужель для смеха взялся помогать Квасову. Наконец отдышавшись от смеха, он спросил: - Кто запахал?
-Волоков и Тычков, - соврал Квасов. Хужель стал энергичнее дергать напильник на себя.
 До ужина оставался целый час, и курсанты энергично слонялись по роте. В четыреста шестнадцатом кубрике шла игра в карты. Играли в свару с «потолком» в двадцать копеек, что означало: за один ход нельзя было ставить выше означенной суммы. Это предохраняло игру от тупого блефа. За картами сидели попарно: Крутьянов и Сечкин, Дологих и Ржавый. Крутьянов когда ему приходила последняя карта, подавал условные сигналы Сечкину: кривил в сторону рот, вращал глазами, чесал в затылке. Сидя поодаль на кровати за ним рассеянно наблюдал Ложкин. Вскоре это ему наскучило, и он пошел в умывальник, что бы по репетировать перед зеркалом «цвет с шахою и с тузом» для этого надо было подергать уголком рта и глазами в сторону. После того как у него получилось он вышел на палубу и увидел Зверева изучающего парашютное дело.
-А что? – спросил его Зверев. Азбуку морзе я уже выучил,.. флажковый семафор тоже… я думаю, что нам и с парашютами разобраться не помешает!
Он заговорщически подмигнул Ложкину. В руках у него была кошка привязанная верёвками к обрывку простыни. В холле было открыто окно, в которое он и выкинул цеплявшееся  за него животное. Кошка приземлилась удачно. Когда запыхавшийся Зверев в третий раз принес кошку обратно, она не выглядела испуганной.
-С парашютом и дурак сможет, - сказал Ложкин кошке, потрепав её за загривок, - ты попробуй без парашюта. Зверев, принявший слова Ложкина на свой счёт отвязал верёвки и проводил кошку любопытным взглядом. Ложкин посмотрел на Зверева аналогично.
-Глядите, - засмеялся Фиксенко, - боком, боком… Он почему-то ненавидел кошек и при любом удобном случае старался их пнуть. После его пинков они всегда старались улепетнуть почему-то боком.
-Они воруют голубей на чердаке, - вдруг объяснил он, - а нам самим уже скоро ловить нечего будет!
Обсуждая достоинства голубиного супа, толпа услышала долгожданную команду «рота построиться на ужин».
После ужина по расписанию была самоподготовка, для первого и второго курса обязательно в аудиториях, где курсанты дремали, писали письма, тихонько беседовали. Некоторые сидели, уткнувшись в учебники, особенно накануне сессии. Курсант Лабутин, заткнув уши пальцами, сидел, выпучив глаза в учебник, пытаясь запомнить хотя бы самые простые вещи. При этом он периодически, вытянув губы, надувал щёки. Ему казалось, что он на репетиции и играет на трубе. Квасов и Ложкин сидя на задней парте, тоже занимались музыкой – изучали ноты. Для этого им приходилось негромко свистеть.
-Ноты тоже пригодятся? – спросил подошедший к ним Зверев. Он подмигнул в сторону обоими глазами и скривил уголок рта. Ложкин присвистнул.
На втором ряду от окна сидел курсант Бунчук с кислой физиономией. Голова его была похожа на бильярдный шар. Ложкин с удовольствием жмурился на нее.
У коммандира  шестой роты была привычка стричь изловленных в самоволке курсантов наголо. При этом он еще выпарывал клины и давал четыре наряда вне очереди. Это была обычная практика, ему не казалось лишним наказывать три раза за одно прегрешение. «Впрочем, это как посчитать»,- размышлял Ложка. Нарушение формы одежды наказывалось выпарыванием клиньев, самовольно вшитых в форменные брюки, самовольная отлучка – четырьмя нарядами. Стрижка наголо, получается, была не наказанием, а всего лишь профилактикой -  в таком виде ходить в самоход было неудобно. Таким образом, все логично объяснялось и не казалось каким-то зверством.
-Попробуй растолковать это Бунчуку,- посоветовал Квасов.
-Да что тут толковать…,- сказал в сердцах Ложкин. Именно он дал Бунче свои клеши в самоход, получалось, что один раз был наказан он. Завтра предстояла встреча в актовом зале с контр-адмиралом, строевые брюки у него умыкнули уже давно, а теперь и клины, которые в толпе сошли бы  за строевые, были испорчены безвозвратно. Оставалось положиться на судьбу,  то есть не пойти на встречу, но это был самый невыгодный  вариант. У комроты Кортикова был очень острый глаз.
В десять часов вечера самоподготовка закончилась, и группа ушла в роту. Предстояла вечерняя приборка после, которой ждал отбой - в одиннадцать вечера.
После того как, организованно, группа бегом поднялась в роту, Ложкин спустился обратно с четвертого этажа и бросил в почтовый ящик письмо которое он успел написать на самоподготовке, в нем он сообщал родителям что все в порядке и кормят их хорошо. В письме также был план кубрика, из которого было ясно, где стоят кровати, стол, рундук и крестиком была помечена кровать, на которой он спит, чтобы родителям было видно, что ему не дует из окна, поскольку он спит рядом с дверью. Но не было, ни слова о том, что недавно эта самая дверь была распахнута грубым пинком старшины роты, и ее невозможно было толком закрыть, да дуло из неё похлеще, чем из окна, но к чему об этом переживать родителям, когда можно лечь спать в одежде к тому, же укрывшись шинелью.
Когда глаза Ложкина уже слипались, Бубликов, которого в шутку называли бубликом, спросонок мечтательно произнес - Ребята зовите меня пиратом…
Ложкин под одеялом молча, расхохотался. Еще ему хотелось покрутить у себя пальцем во лбу, но он посчитал это излишним.

14

-Рота подъем! - проник в сознание истошный крик дневального. Через четыре минуты донеслась другая команда.
-Рота построится на физзарядку. Еще через минуту рота должна была стоять, построившись на палубе  «форма одежды рабочая, тельник», когда старшина роты Килькин глядя в секундомер, сообщил, что они опоздали на тридцать секунд, курсант Дологих возмутился
-Это не честно!
На что Килькин отреагировал не оригинально. Он показал два пальца буквой V Дологиху и спросил
-Это сколько?
Дологих бодрился:
-Два
-Это пять. Пять нарядов все очереди!
Неожиданно в дело вмешался старшина группы Моисов, желая показать осведомленность, он сообщил всем построившимся
-Больше четырех нарядов за один раз давать не положено.
У него получилось солидно. Килькин его поддержал.
-По четыре обоим! Заступает Дологих, сменяет его Моисов, сменяется Моисов – заступает Дологих.
-Вопросы есть? - спросил он у группы.
Ложкин сонно зевнул и ткнул в бок Квасова.
-Лишь бы обошлось без «Тараканьих бегов». Тараканьи бега, которые иногда объявлял старшина роты, включали в себя несколько слегка утомляющих элементов, а именно бег до посинения  вокруг училища и затем тренировки подъема и отбоя на время.
Хоть Ложкину и нравилась команда «рота построиться  по форме номер шесть с матрацами», все-таки, была весна, и на улице было жарко, и он, обрадовался, что в этот раз пронесло, и гнев старшины обрушился не на всех. Построившись на плацу, шестая рота энергично размахивала руками и приседала. Затем побежала вокруг тепло узла. Курсанты других рот, лениво потягиваясь, смотрели на них с недоумением. Ложкин дополнительно ко всему повис на турнике.
-Вис отрабатываешь? - спросил Квасов.
После физзарядки еще нужно было умыться и почистить зубы, шуршать на приборке и только потом строится на завтрак. На завтрак была сечка, хлеб с маслом и чай.
Развод на занятия происходил на плацу перед камбузом напротив первого экипажа. Дежурный по училищу сегодня производил развод на занятия без доклада начальству. Начальство не соизволило прийти на развод, от этого он вовсе не пострадал. Также истово надували щёки курсанты муз взвода, дуя в трубы, также прилежно курсанты во главе с командирами рот били плац ботинками. Идущий во главе роты, будь то командир или старшина роты, делал поворот на право и поздоровавшись с дежурным по училищу офицером козырял своей роте получившей команду «смирно, равнение направо»
  На первой паре начальник специальности Булыга вёл историю. Изучали решения политбюро, читая из газеты отчёт о пленуме  ЦК КПСС. Курсант Ржавый бубнил как пономарь: - Присутствовали члены политбюро: Бубнов, Воронин… Хитро поглядев на задумавшегося спеца продолжил: Бойтенко, Сечкин, Дологих, - он шпарил прямо по списку своей группы который каждый знал наизусть а так как в группе было много однофамильцев перечисляемых важных лиц спец, убаюканный монотонным перечислением не замечал некоторых неточностей. Неожиданно в аудиторию, которая, кстати, располагалась на первом этаже возле буфета, вошёл начальник училища Бусов. Булыга быстро нашёлся:- Группа встать,- скомандовал он. Убаюканные после завтрака курсанты нестройно встали.
- Я не спал, я не спал,- зачем-то оправдывался курсант Дразнецов. Он был помят на лицо и всклокочен на волосы. Начальник училища ему не поверил.
- Это урок или тихий час?- спросил он. Булыга покраснел. Сонное выражение лица сменилось на злобное. Начальник поспешно вышел. Из хлопнувшей двери донеслись вкусные запахи буфета. Пахло пирожками с повидлом, сигаретами «Морфлот» и котлетами в тесте. Ложкин судорожно пересчитал медяки.
-Ничего до обеда две с половиной пары,- утешил его Квасов. В пересчете на время это составляло двести двадцать пять минут без учета перемен.

Глава вторая.
1
Ложкин поднёс ко рту кусок хлеба и откусил. С реки тянуло утренней сыростью и, пахло речным песком, а с камбуза доносился ни с чем несравнимый вкусный флотский запах. Завтрак по обыкновению состоял из куска белого хлеба в два пальца толщиной и небольшого кубика масла. Ещё полагалась большая эмалированная кружка некрепкого чая и один кусок сахара. Светило солнце, но, несмотря на лето жары особой не ощущалось- было только семь часов утра. Чайки с криками метались за кормой. Речной охотник быстро резал спокойную водную гладь. Сунув руку в правый карман рабочих брюк, Ложкин вынул обглоданный хвост воблы. Тщательно обнюхав и обсосав, он выкинул его за борт. Отмахнувшись от недовольных чаек, он поковырялся спичкой в зубах в надежде продолжить завтрак. Попался небольшой кусочек вчерашней утятины, застрявший в дупле. Тщательно разжевав, Ложкин, с удовольствием, его проглотил - завтрак, таким образом, стал гораздо более плотным. Моряки бодро допивали чай и расходились по делам. Ложкин с сожалением поставил пустую кружку на кап машинного отделения и тоже отправился по делам. Делом ему служило бесцельное лежание в кубрике на рундуке, так, по крайней мере, казалось со стороны. На самом деле Ложкин размышлял, как выполнить очередное задание Ганса. Ложкин припомнил дикие вопли, которыми разразился кэп в адрес «союзников», которые подбросили ему «гнилое дельце» и поморщился.
Уже битый час он лениво передвигал мысли в голове и не находил ничего интересного: объект разработки некто Баранов в его понимании не представлял из себя ничего. В смысле не за что было зацепиться. Тем не менее, Баранову удалось проникнуть на базу флотилии и наверняка отснять на фотоплёнку и корабли, и расположение базы. Получилось это у него просто: когда в общество «Знание» пытались сообщить что посадка агитбригады будет происходить на семнадцатой пристани, неожиданно возникли какие-то помехи и гудки сквозь которые лектор Баранов сообщил, что лекция на тему «Сталинградская битва» у него совершенно готова и он немедленно выезжает на базу.
«Доказательная база важна!»- рассуждал Портвейнов - рыбка должна сама заглотнуть крючок.  Не срывать же, в самом деле, агитпоход! Теперь Ложкину и его команде предстояло незаметно изъять фотопленки и вообще присматривать за лектором. Первой остановкой в пути был посёлок Черный яр. На крутом берегу Волги шумел густой тёмный лес, от узкой береговой полосы вверх уходила бесконечная деревянная лестница. Пыльная широкая улица вела к клубу-столовой, где и намечалось провести концерт. Недалеко имелась просторная с дощатым полом танцплощадка.
-Вечером будут танцы, надо запастись портвейном,- подумал Ложкин. Об этом подумали одновременно и офицеры, и матросы «Охотника». Морской десант рассыпался по посёлку в поисках винного магазина.
В клубе было полно народу. Было местное начальство, комсомольские работники, пенсионеры-ветераны и местные пионеры.
-Разрешите концерт посвященный… летию… годовщины Сталинградской битвы… в связи с агитпоходом по местам боевой и трудовой славы… ,- уверенным проникновенным голосом вещал со сцены Иволгин….  Покончив с необходимым в таких случаях предисловием Иволгин, перешёл к делу:- Первым номером нашей программы будет выступление на тему «Враг будет разбит», докладчик товарищ Баранов, лектор общества «Знание». Ложкин любезно освободив проход на сцену лектору, попытался освободить его также и от фотоаппарата, вызвавшись подержать его « пока тот будет на сцене». Предложение было вежливо, но твёрдо отклонено под предлогом, что « народ уже ждёт…». Дальше не было ничего интересного. Концерт шёл своим чередом: Иволгин читал отрывок из Гоголя, Голодухин играл на баяне, Ложкин механически топотал дробушки - ничто в мире, кроме фотоаппарата, его сейчас не волновало.
-Портвейн!- сказал Квасов.
-Что Портвейнов?- не понял Ложкин.
-Вся надежда на портвейн. Нам придется подпоить его вот и всё,- пояснил Квасов.
-Если конечно он пьёт портвейн…
-Кто Баранов?- оскорбился Квасов.
-Нет, матрос Гайкин!- съязвил Ложкин.
-Матрос Гайкин?- задумался Квасов,- он же остался вахтенным у трапа, сторожит трап… он сегодня дневальный.
-Он и вчера был дневальным и, бочковал тоже,  причём здесь этот карась? – выразительно покрутил пальцем во лбу Ложкин.
-Ну, ты же сам спросил,- недоумевал Квасов.
-Ладно, я забыл, действительно в наряде… устало сказал Ложкин.
-Ещё бы, я точно помню,- обрадовался непогрешимости своей памяти Квасов.
Танцы начались в семь вечера. Несколько пар, на середине площадки, вяло передвигали ноги, и музыканты и публика ещё не разогрелись. Ложкин собрал всю концертную бригаду за эстрадой, где начинались кустики, которые служили отличным укрытием влюблённым парочкам. Здесь можно было не только целоваться и справлять естественные нужды, но и приложиться к бутылке, без риска попасться на глаза милиционеру. Баранов, тоже был приглашён, как член творческого коллектива. Надо сказать, он неохотно покинул общество офицеров, где, только что, обсуждал достоинства арт установки установленной на «Охотнике».
-Прежде чем начать разбор концерта разрешите всех поздравить с удачным дебютом,- начал Ложкин.
-Это надо обмыть,- раздались нетерпеливые возгласы. По кругу пустили бутылку портвейна. Когда очередь дошла до Баранова, он вежливо отказался.
-Сразу видно не моряк!- неодобрительно высказался в его адрес Квасов,- узнает командир, он вас на берег спишет в первом же райцентре.
Баранов сделал несколько глотков под одобрительные возгласы курсантов. Хитро прищурившись, Ложкин изрёк: - Слабовато для настоящего моряка…а всю бутылку из горла?
-Всю бутылку не берусь, но половину осилю,- расхрабрился Баранов. Но неожиданно, с тоской взглянув на последнюю бутылку, в дело вмешался Зверев:- Я могу! Зараз и на одном дыхании! Напрасно Ложкин строил ему грозные рожи и орал что вино пахнет керосином, Зверев гордый собой, раскрутил бутылку и в несколько движений кадыка опорожнил её.
-Классно получилось,- загалдела толпа. Все дружно повалили на танцы. Квасов, шумно сплюнув, присоединился к уходящим. Ложкин остался один. Он с сожалением вылил последнюю каплю портвейна себе на ладонь и растёр виски.
-Морячок?- раздался робкий голос. Из-за кустов показалась девушка в светлом ситцевом платье, с кожаной сумочкой через плечо.
-Да черт с ним с этим болваном!-  пробормотал себе под нос Ложкин и, встрепенувшись, пожал девушке руку.
-Старший матрос Гайкин,- соврал он. Девушка восхищённо глядела ему прямо в глаза.
-А меня зовут Марина.

2
 -Эта ваша бескозырка?- поинтересовалась Марина.
-Ну… конечно,- покраснев от очередного вранья, ответил Ложкин, тщетно пытаясь снять её с себя за козырёк. Вспомнив, что у бескозырок не бывает козырьков, он смутился и сдёрнул её с головы за ленточки. Девушка медленно повертела беску в руках.  «Гайкин» большими корявыми буквами было вытравлено хлоркой на подкладке.
-Красивая фуражка.
-Фуражка это когда впереди козырёк и нет ленточек,- со знанием дела пояснил Ложкин,- мица по другому… или, вот, к примеру, бакинка, это когда козырек мягкий и с окантовкой.… А это беска…
-А вы здорово разбираетесь во всём этом.
-Совсем нет,- по скромничал Ложкин, я только по второму году служу.
-Да?- произнесла она, насмешливо прищурившись,- очень молодо выглядите. Ложкин точно помнил наставления Ганса, что никто не должен знать кто они такие. На самом деле здесь убивались сразу два зайца: командование флотилии целиком зачисляло в свой актив агитпоход, а спец операция по разработке «лектора» проходила неофициально оттого и более секретно. Ложкин, пока девушка занималась его головным убором, как настоящий джентльмен, помог подержать её сумочку. В ней оказалась небольшая бутылочка коньяка.
-Ай-яй-яй,- укоризненно погрозил девушке пальчиком Ложкин. Марина, слегка зардевшись, сказала: - Мы когда идём на танцы иногда берём с собой, чтобы скучно не было.
-Скучно?- эхом повторил Ложкин.
-Мы здесь со стройотрядом… отделочные работы в новой школе…одни девчонки. Но сегодня не скучно,- она потупила свои блестящие в лучах заката глаза. Ложкин лихо свернул головку коньяку.
-Чтоб не думалось и не хотелось,- ляпнул он тост.
-Чтоб хотелось и умелось,- парировала она, томно обхватив губами тоненькое горлышко. Они стояли, обнявшись: он держал её за талию, она за плечи оба делали вид, что любуются закатом. Ему было наплевать на закат, ей - тоже. Коньяк и удары сердца стучали в их головах авральной рындой.
-Это что за колечко у вас на руке?- хриплым грубым голосом спросил Ложкин.
-Поцелуйчик,- дрогнувшим голосом ответила она.
-М…м…м,- он снял её руку со своего плеча,- вот так значит…,- он застёгивал колечко и шарики входя в зацепление целовались. Она потянулась к нему. Губы их слились в поцелуе не менее крепким, чем поцелуй её колечка. Она, кажется, потеряла сознание. Ложкин не знал что делать. Он слегка приподнял платьице и запустил прохладные влажные руки по её горячей спине. Она даже не шелохнулась, её голова запрокинулась, губы что-то шептали.
-К чёрту лифчик,- лихорадочно прошептал ей в ответ Ложкин,- застёжка какая-то непонятная. Его руки скользнули вниз по бёдрам вместе с трусиками. Со своими брюками проблем вообще не было.
-Спасибо Петру Первому, только успел подумать похвалу принявшему  на вооружение моряков этот фасон брюк, как передняя часть брюк упала вниз как лацпорт у парома. Когда Ложкин прикоснулся своей возбуждённой плотью к чему-то шелковистому между её ног, плоть мгновенно затрепетала сладко и горячо как выпорхнувшая из клетки птица. Девушка открыла глаза. Они стояли, прижавшись, не смея пошевелиться.
-Ложкин,- раздался грубый окрик. Девушка посмотрела вопросительно.
-Ложкин,- крик повторился.
-Не обращай внимания,- посоветовал Ложкин. Крикун не унимался.
-Кто-то потерялся, или что-то случилось?- предположила она.
-Тогда бы объявили большой сбор,- успокоил он. Крик раздался в четвертый раз. Вот заладил, орёт как голодный баклан,- принуждённо пошутил Ложкин. Крик разросся и перекрыл грохот ансамбля.
-Наверное, пьяный,- предположил Ложкин.
-В этой деревне все делают так,- вставила она,- как выпьют начинают орать. Горлопаны. Орущий присоединил к своему воплю, ломаные движения рук,- стоящий на танцплощадке моряк семафорил.
-Просто пойду и узнаю, не сошёл ли он с ума. Ложкин подбежал к перегнувшемуся через перила моряку.
-Что?- заорал он ему в лицо.
-Ложкин?
-Сам ты Ложкин! Что тебе?
-Зверева развезло, может провалить всё дело,- утробным голосом прошептал Квасов. Теперь Ложкину приходилось приставлять к ушам ладони, чтобы что–то разобрать. Он затылком видел, что девушка не спускает с него подозрительных глаз.
-Мне надо удалиться на пять минут,- неопределённо помахав рукой, объяснил он подошедшей Марине,- мне придется поискать этого Ложкина.
-Я буду тебя ждать.
-Мы ещё потанцуем…
-Я совсем не это имела в виду,- объяснила девушка,- я теперь, наверное, беременна?
-Не думаю,- успокоил её Ложкин,- надо просто будет постирать трусы.
-И всё же ты мне должен кое-что сказать,- нахмурилась, она, что-то соображая. Как всё у нас с тобой будет дальше…
-Всё скажу, но не сейчас… - он проводил её до танцплощадки.
-Хорошие пляски,- улыбнулся Квасов.
Действительно всё было организованно недурно. Начать с того, что не было дешёвенького магнитофона и скрипучего усилителя, а был небольшой, но прекрасно сыгранный оркестр или как его было принято называть вокально-инструментальный ансамбль. Но было не только это приятное обстоятельство: на эстраде сидел парень в резиновых перчатках и бил по выключателям расположенных на манер клавиш пианино. В такт его пассам мигали цветные прожектора, установленные на эстраде. Глаза слепило от ярких вспышек.
-Ништяк, действительно симпатично,- жмурился Ложкин, ну и где тут сыщешь Зверева?
Квасов пошёл вслед за Ложкиным через кружки танцующих дерганный быстрый танец пьяных людей.
-Это секретная установка!- приложив палец к своим губам, орал Зверев в лицо лектору.
-Как же!- не верил ему Баранов.
-После того как один паренёк сбил на ней американскую крылатую ракету, она стала ужасно секретной.
-Но как, же у неё нет даже лифта подачи снарядов!- не верил ему лектор.
-Об этом никто не должен знать!- сквозь палец проорал Зверев.
-Тебе приходилось из неё стрелять?
-Мы расстреливали из неё членов политбюро.
От непонимания у лектора глаза стали круглыми.
-Врёт всё он, когда он выпьет, он всегда врёт,- объяснил Квасов.
Зверев от возмущения задохнулся:- Сейчас всё расскажу, я не виноват, что их повесили,… а мы на переменках…,-упорствовал в своём желании всё объяснить Зверев.
Лектор, кажется, перепугался. Квасов его успокоил:- Да он же комсомолец, без приказа мухи не обидит,… а тут политбюро. Это он всё врет.
-Я  не вру, я никогда не вру!
-Я  не рыгаю, я никогда не рыгаю,- подсказал ему свежую мысль Квасов.
-Да, действительно, это, правда,- подхватил Зверев.
- Я не рыгаю, и мой отец, когда выпьет, никогда не рыгает. Я тоже. Могу выпить бутылку водки из горла и ни разу не рыгнуть!
Вокруг под музыку толкалось много народу, Ложкину отдавили обе ноги.
-Бе,- вдруг сказал Зверев, и розовый портвейн вперемешку с луковой котлетой, которую давали на обед пролился на площадку. Мгновенно вокруг них стало просторно. Обрыгавшегося Зверева повели под руки на выход. Он удивлённо таращился по сторонам. По случаю танцев улица поселка была освещена и трое матросов без труда отыскали колодец. Потом двое из них облили третьего с ног до головы ведром ледяной воды, третий почти не орал. После его проводили до лестницы, ведущей к Волге. Зверев, а это был он, побрел, вниз дрожа и заливая ступени водой и слезами обиды.
- Теперь он освежиться,- сказал Ложкин ему вслед.
Квасов пошёл следом за Ложкиным к танцплощадке. Был объявлен белый танец, и Марина тщетно искала Гайкина, которого она записала в свои женихи. Все моряки были в чёрных брюках, белых фланках и тельняшках. Марина растерялась, волнение туманило ей глаза. Ложкин с Квасовым стояли возле эстрады и наблюдали за лектором. Баранов беседовал о чём-то с Иволгиным.
-Он что гомик?- спросил Ложкин.
-Иволгин? Не может быть!- не поверил Квасов.
-Да не Иволгин!
-А кто,- допытывался Квасов.
-Баранов,- уточнил Ложкин,- весь вечер клеиться к нашим ребятам.
-У него ничего не получиться, Иволгин морально устойчив,- возразил Квасов.
-Верно, но если у него не будет подходящих вариантов он согласиться и на дырку в заборе,- безапелляционно изрёк Ложкин. 
-До этого не дойдёт!- заверил друга Квасов,- сейчас же найду ему девушку, здешние заборы полны заноз…
Квасов без труда отыскал подходящую девушку, она сама бросилась на него, очевидно с кем-то перепутав.
-Вам нужен не я, а вон тот парень,- мужественно отказавшись от горячих объятий, с сожалением сказал Квасов.
-Я не уверена,- девушка нерешительно рассматривала носатого, и известного под псевдо Шнобелев  Иволгина, явно не зная, что делать.
-Я уверен,- успокоил её Квасов,- это действительно ваш парень, стоит только пригласить его на танец, и вы убедитесь в этом.
-Ладно,- сдалась девушка, приглашу его на белый танец.
Заиграла музыка, Квасов, решив, наконец, подумать о себе, попытался тоже пригласить девушку на танец. Ему отказали три раза подряд, он горько сожалел о той в светлом платье, которую он отослал к Иволгину. Из угла танцплощадки, куда с горя забился Квасов, он мог бы видеть Иволгина танцующего и болтающего одновременно. Но он не хотел его видеть, и слышать тоже не хотел. « Рассказывает, поди, свой отрывок из Гоголя… типа ни один баклан не долетит до середины реки…»,- зло думал Квасов. Ложкин в это время слонялся по танцплощадке и тщетно искал свою девушку в светлом платье. Он не знал, что она успела сбегать в общагу и надеть кофту, по вечерам прохлада поднималась от реки.


4

-Марина?- остановил девушку Ложкин.
-Не совсем…
-Как это?- не понял он.
-Я ваши приколы наизусть знаю,- пояснила девчушка,- сейчас вы спросите меня сколько
времени…
-А вам полагается ответить, на рояле часы позабыла…- продолжил за неё Ложкин.
-Верно,- усмехнулась она. Только я девушка серьёзная, учусь на втором курсе музпедфака. Ложкин поёжился, почему-то вспомнились уроки английского. Девушка помахала перед его глазами ручкой.
-Ксюша меня зовут. Пока Ложкин вспоминал, как зовут Гайкина, девушка пожаловалась на скуку и попросила развеять её при случае письмецом.
-Память у меня на цифры плохая,- пожаловался Ложкин, отказавшись наотрез запоминать почтовый индекс. Девушка оказалась находчивой и всучила ему старый конверт, объяснив, что де это письмо написала ей мама из дома, так что оба адреса имеются.
-Как только вернёмся из похода, сразу же напишу,- пообещал он и заторопился на выход. Портвейн оказался испорченным или съел что-то не то в обед, только он заспешил в направлении вымазанного белой известью сооружения с буквами М и Ж.
-Конверт придётся кстати,- подумал он, с облегчением кряхтя.
Летучие мыши, сообразив, что наступает ночь, закружились возле фонарей. Появились первые звёзды.
-Мы уже с ней договорились,- похвастался Иволгин. Квасов недоверчиво покачал головой.
-Здесь отличные кусты…
«Где-то раздобыли ещё портвейна»,- с тоской подумал Квасов.
Язык у Иволгина заплетался. Квасов попросил друга поделиться опытом.
-Я вот не пойму…, - размыслил вслух он. - А, что делать, если, к примеру, во время медленного танца возникнет напряжение в трусах. Он явно с трудом подобрал подходящее приличное выражение своей мысли но при при этом вульгарно оттянул мотню своих брюк вперёд.
-Она ведь это почувствует?
-Что поделаешь, они это чувствуют, - сказал Иволгин, - но можно танцевать рачком.
-Как это? - не понял Квасов.
-Ну, ты наваливаешься к ней на грудь, а задницу отставляешь. Немножко неудобно конечно…
-Ты прямо сейчас попробуй, со своей девушкой. По-моему так не получится.
-А я вот пойду и попробую, прямо сейчас и попробую, - Иволгин  вразвалочку направился к своей подружке.
Во время медленного танца Квасов подошёл к Иволгину и шепнул ему на ухо: - Спроси, удобно ли ей?
Дальнейшего разговора Квасов не слышал. Он только видел как Иволгин, что - то долго и нудно объяснял девушке. Потом она дала ему пощечину и ушла. Квасов с облегчением вздохнул убедившись в который раз, что есть на свете справедливость. Танцы подходили к концу, а звёзды на небе только – только разгорелись. Впереди была короткая летняя ночь.
Баранов выискал в толпе подростков, глазевших на веселящихся моряков, паренька по шустрее.
-Кот? – переспросил паренёк.
-Кот или кошка – это все равно.
-Да, но где я вам найду кота ночью?
-Днём бы я и сам нашёл. Ты хочешь, заработать рубль, или нет? Неплохо мышей ловят сиамские коты.
-А, у почтальонши как раз есть такой, - сообразил пацан.
Лектор довольно кивнул. Ты можешь взять этого кота напрокат, но так чтобы хозяйка не знала. Пока он, крысу не словит,… я его не сразу отпущу.
-Кошки хорошо находят дорогу домой, - успокоил его паренёк и бросился выполнять поручение.
Танцы кончились. Несколько девушек помахали на прощанье морякам рукой. Ложкин так и не нашёл своей Марины. Когда ему показалась знакомой девушка в светлом платье и темной кофте, его остановил Квасов.
-Это не она, эта весь вечер тискалась с Иволгиным.
Ложкин вспомнил о том, как он обрызгался, и как нелепо путался в лифчике,… и то и другое вогнало его в краску, и он застучал каблуками по деревянной лестнице вниз. На лестничных пролётах  он останавливался и, пытаясь отогнать грустные мысли бил дробушки. Мимо него проскользнул лектор и два раза мяукнул.
-Больной, - подумал Ложкин.
-Больной, - подумал Баранов.
Охотник должен был отойти рано утром. Усталые моряки разошлись спать по кубрикам и каютам, и уже через несколько минут слышался через открытые люки богатырский храп. Матрос Гайкин таращил бессонные глаза в ночную тьму.


                5

Из иллюминатора своего кубрика Ложкин мог видеть только струю воды отбиваемую штевнем, под порывами ветра превращающуюся в пену туман или радугу. Сегодня он пролежал полдня на своем рундуке, отполированном до блеска задницами моряков и лапами тараканов. Это занятие не слишком то нравилось ему, но в кубрике, по крайней мере, было сухо и тепло и никто не приставал с разговорами о больной голове после вчерашнего.
По трапу загрохотали прогары Гайкина, и вскоре в кубрике появилась его лысая голова. Уставившись на Ложкина сонным бессмысленным взглядом, он спросил: - Кота не видел?
Ложкин быстро перебрал в голове флотские клички: трюм – трюмный моторист, фаза – электрик, сигнал – рулевой – сигнальщик…
-Кыс кыс кыс, - сказал Гайкин, не дождавшись  ответа.
Квасов, сидевший за столом, перестал тогда рыться в записной книжке на букву «к».
-Хочешь, я скажу, где кот?
-Пожалуйста, не то меня годки замучат, - взмолился Гайкин.
-Премия согласно морским традициям объявлена? – уточнил Квасов.
-После похода кэп выдаст бутылку водки и увольнение, - надежда в голосе Гайкина окрепла.
-Не ищи здесь. Кот сейчас находится в арт погребе, и его сейчас пытается вытянуть оттуда за ноги из лифт подачи лектор Баранов.
- Не может быть, погреб опечатан, -  взвыл Гайкин.
-Он этого не знает, гражданское лицо, - усмехнулся Квасов.
-Но ты – то откуда знаешь? – возопил Гайкин.
-Только что слышал мяуканье и матюки из арт погреба, - соврал за него Ложкин. Матрос, два раза споткнувшись на трапе, чайкой вылетел из кубаря.
- Ты пошутил? - готовясь расхохотаться, спросил Квасов.
-Не знаю, - твердо сказал Ложкин.
Ложкин и Квасов выкатились из кубрика вслед за Гайкиным со скоростью карасей принимающих участие в тренировке по борьбе за живучесть корабля после отбоя. Правда у них не было кислородно - изолирующих аппаратов, ни даже противогазов, и в руках они не тащили огнетушители и пластырь. Тем не менее, когда они очутились  у арт погреба, они почти не запыхались. Слегка посинел Квасов, и побледнел Ложкин. Пока они стояли и хватали ртом воздух как две молчаливые рыбы, только что вытащенные из воды, торжествующий лектор выволок  таки кота из арт погреба.
-Я открыл этот люк, когда его искал,…ведь он сука сиганул туда, - радостно объяснял он
-Попался котяра, - обрадовался Гайкин. Он без сожаления выбросил кота за борт.
-Болван, что ты наделал? – заорал Ложкин.
-Что бы ты понимал. Традиция такая. Пойду, доложу старлею.
-Я это сделаю сам! – задохнулся гневом Ложка, - это ты нарушаешь традиции – его надо было предварительно выдрать.
Ложкин и Квасов зашли в рубку.
-Пожалуйста, срочное сообщение на «Страхующий», - обратился Ложка к старлею. Старлей молча включил рацию и вышел из рубки. Квасов встал к рулю.
-Стра хующщий,- волнуясь и запинаясь, проблеял Ложкин.
- Слушает, - раздалось в динамике.
-Объект выпустил почту. Досмотреть не удалось.
-Что? Голубь, пустая бутылка, что?
-Кота.
Молчание. Треск. Молчание.
-Повторите.
-Кота. Плывёт к правому берегу.
-Продолжайте движение. Берём на себя.
На «Страхующем» в качестве капитан – наставника был капитан – лейтенант Ганс. Выдав два звонка, он вызвал по громкоговорящей связи боцмана на мостик. Застопорив двигатели,  « Страхующий» лёг в дрейф.  Каплей  впился в водную гладь острым взглядом. Медленно дрейфующая в сторону берега точка показалась боцману похожему на старшего брата Гайкина подозрительным предметом. Через десять минут он появился с лоснящимся от масла магазином  от автомата, в который он на ходу запихивал патроны.
-Почему оружие в таком виде? – заорал Ганс. Что вы копаетесь! Уйдёт…
Боцман выпустил длинную гулкую очередь. Кот остервенело оглянулся, и прибавил ходу. Боцман передернул затвор. Автомат молчал – кончились патроны. Ганс схватил боцмана за грудки.
-Кто вас так учил стрелять? Со ста шагов попасть не можешь!
-За время службы я стрелял из автомата два раза. По десять патронов. На стрельбище с упора лёжа по неподвижной мишени, - веско четко и раздельно доложил старшина первой статьи Крючков. Оружие хранится в хранилище, опечатанным, в смазке - согласно инструкции.
-Свободны, - отпустил его Ганс погрозив пальцем выбравшемуся на берег коту, и неожиданно для себя заорал:- Обстоятельства  оказались сильнее нас!


                6


Ложкин невидящими глазами читал газету. Квасов сидел за столом напротив него.
-Какие новости?
 -Газета прошлогодняя, - вяло ответил Ложкин.
-То, что надо.
Ложкин с подозреием посмотрел на Квасова, потом опять на газету, а потом опять на Квасова.
-Устроим политинформацию для команды…, а в это  время я обшарю каюту лектора и заменю фотоплёнку на чистую, - разродился Квасов.
В два часа на следующий день вся команда была собрана в кубрике. Кроме старлея не было только матрося Гайкина, который как всегда был на вахте и старшего матроса Квасова. Последний драил палубу.
По трапу загрохотали ботинки. Моряки свято блюдут свои традиции: по трапу принято спускаться  и подниматься бегом. Даже когда никуда не спешишь. Квасов не спешил. Терпение слушавших политинформацию истощалось. Когда ступеньки закончились на Квасова уставился десяток злых глаз.
-Квасов вам нужен ещё один наряд вне очереди. Кроме палубы помоете туалет, - строго встретил его мичман.
-Есть! Разрешите ненадолго закрыть люк в кубрик – хочу скатить палубу из ведра.
-Ладно, - миролюбиво согласился мичман впавший в дрёму под монотонное бормотание Ложкина.
-Однако по трапу бегом…
Быстро быстро топоча стараясь не попасть через ступеньку Квасов плавно выплыл из кубрика провожаемый тревожным взглядом лектора. Задраив люк и застопорив ручку заранее приготовленным деревянным клином Квасов прошмыгнул по левому борту мимо рубки и сдвоенного торпедного аппарата, далее опять мимо рубки но теперь  уже по правому борту, и незамеченный таким образом рулевым Гайкиным нырнул в офицерский каюту.
Через десять минут с полным ведром воды ухмыляющийся Квасов выбил деревянный клинышек из под ручки люка. Надо ли говорить, что политинформация в кубрике в этот момент закончилась, и первым проявив прямо – таки флотскую сноровку по трапу на выход взлетел лектор. На выходе он замешкался – ручка люка не поддавалась. Ложкин подоспевший следом бросил:- Не всё так просто…
-Сложностей не наблюдаю, - возразил лектор, - ручка с той стороны заблокирована.
-Энто вряд ли, просто она посильнее забита – нужно ударить кулаком.
Ручка поддалась.
-И что мы видим? Нельзя  вылезать раньше времени – скатывают палубу, - напомнил Ложкин. Вообще он хотел выйти первым, что – бы в случае чего задержать лектора.
-По трапу бегом, - раздался некстати вопль проснувшегося мичмана. Ложкин выскочил первым, привычка повиноваться командам сыграл с ним  злую шутку. Теперь на высоте оказался лектор, оглядывая с ног до головы мокрого Ложкина, он хихикнул.


                7


В полдень следующего дня корабли пришвартовались в Ахтубинске. К вечеру все моряки, если не считать матроса Гайкина с «Бьющего» и боцмана со «Страхующего» отправились на встречу с населением на местную танцплощадку
Быстро темнело. Ганс напомнил Ложкину о необходимости продолжить разработку лектора. Квасов, шедший рядом, поинтересовался насчёт изъятой плёнки. Ганс автоматически выбросивший руку к козырьку наклонился вперёд и прошипел: - Всё в порядке. Однако втирать очки лектору и начальству просто необходимо, - в приливе внезапной откровенности пояснил он.
Через полчаса моряки чёрной большой гурьбой топтались на танцплощадке. Вокруг дощатого забора окружающего танцплощадку горели фонари, а звёздное небо подмигивало и переливалось не хуже цветомузыки. Можно было подумать, что об этом позаботились студентки из трудсельхозотряда, - глаза у них горели не хуже звезд. Глядя на это разноплатьевое разноцветье, Ложкин зло буркнул: - Дадим ему трендюлей, по – быстрому, и отберём фотоаппарат. В кустах, в этот момент Баранов тоже размышлял. Посоветоваться ему было не с кем поэтому он оторвал подкладку своего пиджака и извлёк оттуда инструкцию, отпечатанную на папиросной бумаге. В зашифрованном тексте  умело втиснутом в мешанину грязных ругательств он при помощи батарейки и лампочки кое что прочёл и таким образом освежил в памяти нужный сейчас текст: …в случае подозрений на слежку не суетится – разыграть полного идиота. Инструкцию после прочтения требовалось уничтожить.
-Хорошо, что у неё бумажка сладкая, - успел подумать Баранов, как сзади возникли шаги. Незаметно скосив глаза, он увидел две зловещие тени.
-Не надо паниковать раньше времени, - успел сказать сам себе Баранов и получил страшный удар в левое ухо. Вместе со звоном в ушах тени качнулись и заплясали вокруг него, размахивая руками и ногами. Ещё Баранов успел мрачно улыбнутся, прежде чем чернильная тьма освещаемая вспышками ударов поглотила его. Ложкин и Квасов разговаривая между собой шёпотом вытащили плёнку из фотоаппарата. На эстраде, за которой они стояли, ревели динамики.
-Руки разбил, - пожаловался Квасов.
Ложкин озабоченно покачал головой: - Так дело не пойдёт.
-Знаю. Знаю.
Ложкин и Квасов вышли из-за эстрады и на цыпочках обошли её, что бы перелезть через забор. Он не был слишком высоким, подпрыгнув вполне можно было уцепиться. Важно было не напороться на гвоздь, поэтому некоторое время они прыгали как две большие чёрные жабы, стараясь рассмотреть верхнюю планку. Ложкин взял барьер первым, за ним последовал Квасов. Когда они очутились на танцплощадке , Квасов передал Ложкину фотоаппарат а сам медленно пошёл между танцующих в поисках капитана. Когда они нашлись, Квасов не сразу передал ему плёнку. Каплей, томно прижавшись, топтался с шикарной блондинкой.
-…и музыка играла и кто – то танцевал, - завывали динамики.
Квасов, какое - то время соображал, как поделикатнее привлечь внимание кэпа.
-Лишь только я один у стены стоял, - проорал он слова песни, пристально глядя шефу в глаза.
Блондинка округлила глаза и быстро быстро забегала ими от лица матроса к лицу офицера. Ей показалось, что сначала матрос потрогал у себя между ног, а затем задергал уголком рта в сторону, и как ей показалось с раздражением. Капитан  в ответ тоже задёргал ртом в сторону, и как ей не показалось - с раздражением тоже. Содрогаясь от неприятных мыслей блондинка как испуганная рыбка брызнула в сторону.
Рот каплея беззвучно открывался, он и Квасов в течении нескольких секунд смотрели друг на друга. Потом Квасов потупил глаза на то место, которое недавно трогал, затем он сунул в карман брюк руку и вытащил оттуда плёнку.
-Вот.
-Отставить карманный биллиард! – беззвучно заорал кэп.
-Что что?- не понял Квасов.
-Ручки шаловливые, - отнесся каплей к Квасову, сначала тихо будто сомневаясь. Потом видимо перестав сомневаться  сложил руки рупором и разрывая голосовые связки заорал: - Ручки шаловливые по швам! Послышался прощальный аккорд и музыка стихла. С засунутым по необходимости, возникшей из-за тишины, в одно место языком кэп лишился возможности объяснять, что - либо на словах, хотя на самом деле чувства переполняли его.
-Что это? – шипел он и, трогал себя между брючин, кривя рот в бок.
-Не знаю, - ошалело шептал Квасов, мотая головой, - не знаю. Там плёнка в кормане была.
Зато я знаю, - сообразила блондинка и начала что - то объяснять своей подружке.
За несколько метров до пирса Баранов пошел, покачиваясь и постанывая. На уснувшего у трапа с открытыми глазами Гайкина это не произвело никакого впечатления. Над его головой бесшумно покачивался фонарь  типа, летучая мышь, освещая скованную сном фигуру. Что - бы не упасть он крепко держался за поручни трапа. Такое с ним случалось крайне редко, за это наказывали. Баранов старательно стонал и раскачивался из стороны в сторону, что бы быть уверенным, что вахтенный его заметит. Леера, за которые держался Гайкин, таким образом, ходили ходуном, но, несмотря на организованную качку, Гайкин спал с поразительной ловкостью. На самом конце трапа Баранов перестал раскачиваться и охать и на цыпочках проскользнул мимо. Очевидно, планы его претерпели изменения. Как только он миновал рубку дело пошло веселее: часто - часто перебирая ногами, как балерина на пуантах, он прошмыгнул к арт погребу.
-Э, - раздался возглас со «Страхующего».
-Э…я тебя знаю.
Баранов закоченел в нелепой позе, на цыпочках и с расставленными руками.
На «Страхующем» лёжа на матраце, брошенном на кап машинного отделения, боцман Крючков перевернул страницу звёздного атласа.
-Ты Сириус. Нет ты сериус.
Баранов потрогал сзади штаны. Боцман не соврал – последнее оказалось правдой.. Обрадовавшись, что дёшево отделался, Баранов успел отмыться до того как моряки дружной гурьбой поднялись на борт. Вскоре заработали двигатели, трап, подхваченный крепкими руками, был разобран и принайтован под капом. Требовалось некоторое время, что бы добраться до Волгограда, где предполагалось завершить поход в местах, где фашистов переодели в деревянные бушлаты.
Когда Мамаев курган увидел тельняшки в почётном карауле и, слава была передана по эстафете к молодым и горячим сердцам, капитан лейтенант Портвейнов объявил о завершении похода.
Впереди ещё был не слишком утомительный переход на базу и обещанные увольнительные и отпуска отличившимся. Бутылка водки за поимку кота была выдана Баранову с  пожеланием поддержать морские традиции. Отдельно от добрых пожеланий кэп потребовал сфабриковать компромат на Баранова. Главное никакого насилия, и кроме шуток ничего не предполагалось. Морские традиции это позволяли, поэтому Квасов и Ложкин оказались одного мнения с кэпом – слегка пошутить над лектором. Серьёз и благоразумие, лишние детали на флоте, от этого и пришлось танцевать. Хорошая доза снотворного пополам с водкой сделали своё дело. Лектор прощально улыбнулся, и разве что, не помахав ручкой, уснул.
-Любезный, - отнесся к Баранову Ложка. Форма одежды: труханы и прогары.
Лектора раздетым повели на палубу. По трапу бегом не получалось – Баранов едва волочил ноги.
Матросы уже управились с остатками водки и весело галдели на корме. Чайки, летящие за кильватерной струёй, вторили им.
-Мы заверили  Ганса, что на этот раз не будет никаких осложнений, - напомнил Ложкину Квасов.
-А какие осложнения? Вообще то ты прав – гражданское лицо  может и простудится. Но мы его не для этого раздели. Сообразив, что привязав в согнутом виде к арт погребу Баранова, когда ему в задницу упрётся пушка, можно будет развеселится, толпа с удовольствием проделала это. Ложкин для лучшего эффекта сдернул с лектора трусы и выдавил на задницу зубную пасту. Никому не показалось странным, что все начали фотографироваться на этом фоне. С проплывающего рядом пассажирского теплохода девушки махали руками.


Глава третья (мохнатый сейф)
                1
-Закончился отпуск? – спросил Ганс, не давая возможности присутствующим ответить. Собрался весь спецкурс шестой роты. Ложкин и Квасов сидели на своих обычных местах. Сзади в них, и в развешанных по стенам членам политбюро целилась артустановка 2м3м, а левой рукой, если захотеть, можно было похлопать по разрезанной так, что – бы можно было видеть её устройство, торпеде. По правую руку через два ряда парт вдоль стены стояли глубинные бомбы. Мало ли чего говорят, но в данном случае сомневаться не приходилось: знания поглощали кроме упомянутых также Бубликов, Бунчук, Иволгин, и Зверев. Голодухина не было, его как баяниста использовали втёмную. Ганс вдруг забегал перед собравшимися как цапля на болоте, с той лишь разницей, что свой длинный нос он время от времени погружал не в воду, а в конспект.
-Если по ходу дела вы оказались в компании субъектов, от которых вам нужно уйти? Ну, я посоветую, конечно, вам,…однако это ваши действия. Вытащив клюв из конспекта, он указал им на Квасова. Квасов же сейчас размышлял о другом, он вспоминал, как во время отпуска он с корешем лазил на крышу бани подсматривать за голыми женщинами.
-Я знаю, о чём вы сейчас думаете, - перебил его Ганс.
Квасов пожал плечами.
-Можно прикинуться пьяным, - предположил Квасов.
-Ответ неправильный. Пьяного противник отработает по своему сценарию. Взяв на вооружение менторский тон, Ганс объяснил, что в данной ситуации вас может спасти женщина. Далее он полчаса объяснял, как с ней вступить в контакт и как ей объяснить, почему она должна сыграть роль громоотвода.
-Естественно противник должен подумать, что вы просто бабник, не упускающий ни одной юбки. Получалось, что настаивая на своём противник может получить по хлебалу чисто по - мужски и без всяких под текстов.
-Обычный мордобой как финал выхода из под контроля вполне приемлем, - закончил Ганс глядя в записи.
-А если она не согласится? – задал вопрос Свешников.
- Она согласится, если вы не полный кретин, кстати ваша задача доказать это не только ей. Но ежели все, же доходит до рукоприкладства неплохо будет засветить и ей фонарь так сказать за непонятливость, развил свою мысль Ганс.
-Засветить фонарь, - проблеял Иволгин с места, записывая удачное словосочетание.
-Кстати, можете, просто, ущипнуть её за задницу. В некоторых случая и это помогает.
-Теперь понял,  - уставился на Ганса Иволгин пытаясь понять, что он сказал.
Квасов и Ложкин с нетерпением ждали конца занятия, так как еще до начала лекции получили от кэпа приказ разобрать дело под условным названием «Мохнатый сейф». Руки у них уже чесались. Лекция закончилась знаменитым его выражением, что в любом случае надо думать головой, а не головкой. Будучи женатым уже по второму разу он действительно знал о чём он говорит.
Курсант Фиксенко был ростом метр восемьдесят – плотным, румяным и целеустремлённым. Учился на одни пятёрки, был незаменим в училищном духовом оркестре - играл на барабане. Ничто человеческое не было ему чуждо.
-Когда я понял, что она заложит, я просто отошел в сторону. Никакой возможности слинять не было. Я же не мог бросить друга!
-Понимаю, голос Ложкина звучал сочувственно.
-Во всём виноваты зубы.
-Неужели? – в недоумении, но с ухмылкой поинтересовался Квасов.
-Из отпуска я приехал пораньше для того чтобы вылечить зубы, - пояснил Фиксенко. Но здесь уже собралась небольшая толпа.
- Все они тоже приехали подлечиться? – попробовал уточнить Квасов.
-Не все, но некоторые да.
-Портвейном?
- Брали «Яблочное», - смутился Фикс. Портвейн как раз закончился – весь раскупили. Это ремонтасы, они уезжают на практику…даже пиво кончилось. Он безнадёжно махнул рукой.
-Хорошо и, что же было дальше? – попытались уяснить собеседники.
-Дальше было просто: пошли прогуляться до Царёва, подцепили девчонок.
-Ты хочешь сказать, что им не помогали прогуляться в нужном направлении? – вопросил Квасов.
-Точно, - Фикс неуверенно кивнул.
-Ага, значит, так…тогда не томи.
Фикс поведал о том, что они конечно выпили. Но у него с самого начала было ощущение «что мы напрасно тратим вино» Девчонки не развеселились, но вино как-то «иначе на них подействовало».
- Проклятые ремонтасы! – выругался Борис. И яблочное оказалось кислятиной. Тотчас каждый выразил своё отношение к судоремонтной специальности и, в лучшем случае это звучало: курица не птица – ремонтник не моряк.
- Потом мы оказались в детском садике, вечером там никого нет и, беседки пустуют.
-Верно – пустуют, простаивают – зря, – подсказал Квасов.
Фикс посмотрел на опустевшую бутыль портвейна присутствующую при разговоре и с горечью сказал: - Они уж больно про замуж трепались при разговорах, я не выдержал и дал своей каблуком по роже.
-Ты ей засветил! – почему – то обрадовался Ложка.
-Совершенно верно, но ничего особенного в этом извините, нет, сейчас карате входит в моду.
- Уж и входит, - не поверил Квасов.
-Не буду вдаваться в подробности но «моя» дала дёру, а вся наша компания с криками «ия» начала махать руками и ногами. Шутя конечно. Но эта дуреха Валюха изрядно перепугалась. Оказывается она тут же и сказала, что даст «по хорошему» Висмуту, но только ему одному.
-Значит, Висмутов остался с ней наедине? - спросил Ложка.
-Да, я уже говорил, я не мог уйти, оставив друга с этой нимфоманкой. Мало ли чего она бы с ним  сделала!
-Вот почему тебя к этому делу при мазали, – ты, наверное, в очереди стоял? – высказал догадку Ложка.
-Да тут всё гораздо проще, - возразил Фикс. У него моя пачка сигарет осталась, а курить хотелось, после выпивки то.
-Самое смешное, что Висмут  совсем немного на неё времени потратил. Не успел вытащить, как сразу спустил… - Фикс захихикал.
- И спустил,  - повторил он рассмешившее его слово.
Некоторое время в баталерке слышался непрерывный хохот. Затем компания на некоторое время замолчала, так как в дверь стали ломиться, работая кулаками и ногами.
-Почерк командира роты, определил Ложка. Квасов схватил пустую бутылку и вознамерился выбросить её в окно.
- Погоди, - остановил его Ложка. Женщина с ребёнком.
-Именно поэтому, - возразил Квасов.
На улице раздался звон и истерический крик. Фиксенко не участвующий в воспитании прохожих открыл дверь, и в баталерке очутился взвинченный старлей.
-Что это с ней? – спросил Квасов, указывая на окно. За окном визг повторился. Старлей не задавая лишних вопросов высунулся в форточку. Внизу женщина, крепко держащая ребенка за руку, покрутила пальцем у виска и, ещё раз, визгливо выругалась.
-Не понял. – протянул Квасов старательно пожимая плечами.
-Я, зато понял! – заорал старлей. Бутылку вышвырнули. Всем по два наряда вне очереди, - распорядился старлей – и выходить строиться в баню.
Не плохой громоотвод сочинился. – разглагольствовал  паря в шайке ноги Ложка.
-Я и не думал ничего сочинять, - возразил Квасов.
- Но как, же… женщина,  ребенок - в метре от них считай, взорвалась бутылка. Оно тебе надо?
-В следующий раз на моём месте может не оказаться такой хороший снайпер. Я просто поучил их, как  нужно остерегаться, проходя под окнами экипажа, - скромно ответил Квасов. Ложкин понимающе закивал головой. Рядом сидевший Фикс тяжело вздохнул. Квасов твердо пообещал, что все устроит, и Фиксу не следует волноваться.
-Главное, что бы не получилось как в прошлый раз, - вздохнул ещё раз Фиксенко, и ухватившись за правый бок, закрыл аппендицитный шрам.
-Что ты имеешь в виду? – спросил Квасов.
                2


В бане было душно и мокро. Пол в предбаннике был грязен от сотен курсантских ботинок. Баня по средам арендовалась училищем на весь день. Банщик на этот день брал выходной. Протереть пол никому не приходило в голову, поэтому видимо грязь никого не удивляла. Квасов, Ложкин и Фиксенко вышли из предбанника в вестибюль. Справа вниз вела бетонная лестница, прямо – были окна, смотрящие на переулок. Они подошли к окну и переговариваясь шёпотом уставились в него. На них ничего не было кроме шлепанцев и узких вафельных полотенец прикрывающих бёдра.
- С Валюхой я немного познакомился, так звали ту девушку, - пояснил Фикс. Она мне сказала, что живет и окна у неё как раз напротив бани. Вот почему я это так хорошо запомнил.
-Как она привыкла к такому соседству? Всё ж в таких местах всегда полно людей желающих смыть с себя грязь, - буркнул Квасов.
-Однако и не ресторан где полно музыки,  пьянства и прочих разных беспокойств.  Пьяницы любят бить себе рожи и ругаться матом, - веско сказал Ложка.
-Пьяницы, после бани тоже многое себе позволяют, - Намекнул Квасов
Ложкин и Фикс посмотрели на него с непониманием.
-Вот, - хлопнул себя по лбу Фикс. Она ещё говорила, что батяня у нее неплохо устроился – собирает бутылки. Сидит в засаде у окна.
- Ну и откровения, в первый день знакомства.
-Да она похвалялась этим, чуть ли ни барыга мол у неё папаша.
-Так она хотела тебя увлечь деловыми перспективами,  - догадался Ложкин. Решив использовать информацию, доставшуюся им по странности характера Валюхи, они тут же возле батареи обнаружили пустую бутылку.
-Вообще у тебя какой нибудь план уже есть, с надеждой спросил Квасова Фикс.
-Есть, вместо него ответил Ложкин, - и очень хороший план.
-Хороший план я люблю, плохой – нет и поэтому, а нет ли у тебя одного рубля семнадцать копеек? – поинтересовался Ложкин.
Борис поскучнел.
-Это ещё зачем?
-Ты думаешь можно завязать знакомство с мужиком на сухую? Пустой бутылкой его можно выманить, а дальше? – развил мысль Ложкин. Решено было скинуться. Квасов достал мыльницу из под полотенца, где под обмылком лежал небольшой кожаный кошелёк. Фикс и Ложкин смотрели на него с изумлением.
-Ты всегда носишь деньги в мыльнице? – спросил Фикс.
-Нет, только когда иду в баню, успокоил их Квасов. Это чтобы не обворовали, - пояснил он.
-Хорошо, что Солёный тебя не слышит, - облегчённо вздохнул Фиксенко.
-Это почему? - встрепенулся Квасов.
- Подозревать своих чуваков в такой .уйне…по его мнению тянет на правилку.
-Блатной он какой-то. И денег, похоже, у него никогда не крали, - сделал вывод Квасов.
-Да у него их никогда и нет, - постучал себе под кадык Фикс.
Курсант Солёнов учился в параллельной группе и прославился тем, что однажды написал своим родителям, что сломал дорогостоящую счетную машинку фирмы «Накакито сейсакушо» и его непременно отчислят, если он не внесёт двести рублей. На самом деле данная фирма ничем другим кроме автоматизированных систем для двигателей внутреннего сгорания не занималась. Этих денег ему хватило на неделю.
-Значит, никогда нет! – кто - то эхом повторил за спиной Фикса.
-Ты не понял, - возразил Солёному Фикс. Но кулак уже летел ему в лицо. Когда дерущихся голых мудаков растащили, выяснилось, что под глазом у Фикса расплывается синяк.
-В таком виде ты не годишься в женихи, - изрёк Квасов и почему - то посмотрел на Ложкина. Они уже сидели в подворотне и попивали винцо прямо из горлышка бутылки, решив на время отодвинуть текущие задачи.
-Я вот не пойму, что у нас в училище твориться с драками? – вопросил Ложкин.
-С чем с кем? – переспрашивали Квасов и Фикс.
-С драками, повторяю вам с драками, это же невозможно столько драк.
-А сколько, сколько драк? – уточнял Квасов.
-Да на каждом шагу: сегодня Фикс подрался с Солёным, вчера я подрался с Волосьвым, а на той неделе Ложка на лабораторной работе по физике пообщался с Птициным невежливо.
-Это как это невежливо? – возмутился Ложкин. Дал ему с разворота вот так – кулаком. Разве это невежливо? Он мне колебания маятника, между прочим, сбил, это по - твоему делать вежливо?
-Самое интересное Птицин утверждает, что колебания маятника сбил ты, - возразил Квасов.
- Он или я на самом деле дело десятое, а вот чего я не пойму так какой кайф драться в бане? По - мокрому ноги разъезжаются…, да и падать на пол в грязь…..
-Не скажи, во всем есть своя красота, надо её только увидеть, - возразил Фикс.  Тут  Омар Хайам будет с тобою согласен - в аудитории и сухо и тепло, маятники там качаются, но в любой момент может вернуться преподаватель и испортить идиллию.
-Старлей то тоже не всё время в парилке, - возразил Ложка.
 Но настала пора приступать к делу. Шестая рота уже ушла, и за помывку взялась седьмая. Следовало подойти поближе к крыльцу, учитывая, что командир седьмой добрейшей души человек, но с аллергией на запах портвейна. Бормоча о вреде водки и пользе портвейна, поминая новый год и седьмое ноября дни, любимые у пьяниц, Квасов  на пластилине прилепил к своей кокарде кокарду речников - якорь со штурвалом посередине. Ложкин  с некоторым презрением сделал то же самое.
-Хорошо бы штормовку на парадную заменить - для правдоподобия, - иначе как мы сойдем за речников?
- И так могут накостылять, - имея в виду седьмую роту, забраковал это предложение  Ложка.
-Вообще седьмая рота, первый курс. Их ещё в караси даже не посвящали, – успокоил его Квасов. Ложкин ненадолго  задумался, и кивнул головой. Теперь они стояли недалеко от банного крыльца.


                3


Ложка явно пьяный, сжимая в руке бутылку портвейна, Кавказ отлепился от стены бани, безного вихляясь, и окрикнул:
-Э, мужик!
Помятый мужчина одетый в полосатые серые брюки и синюю спецовку вынужден был остановится, тем более дорогу ему перегородил другой не менее пьяный курсант.
-Нужен стакан мужик. Из горла уже больше не идёт. Мы тебе за это нальём, да ты не торопись…
Мужик сначала было испугавшийся за пустую бутылку, которую он взял у них из - под ног улыбнулся и сказал: - Это можно.
-Вот как, вот как, – вы, видать, неплохие ребята, можете зайти ко мне во двор. Как раз напротив, – широким гостеприимным жестом пригласил их мужик.
Дядя Вова пулей влетел на второй этаж и быстро отворил дверь. Валюха стояла у зеркла в прихожей. Она смутилась и запахнула на себе халат. Щеки у неё горели. Дядя Вова не обратил на неё внимания и свернул направо в кухню, где рядом с четвероногим умывальником стоял посудный стол.
-У нас закуска есть? – спросил он на ходу.
-Не думаю, – хриплым прерывающимся голосом ответила Валюха и спрятала намазанную вазелином пластмассовую палочку от детской пирамидки в карман.
-А ты подумай, подумай, – звенел он, посудой отыскивая чистый стакан.
-Много будешь думать – скоро соскучишься, - ответила она свысока в своей обычной манере, напомнив свою дуру мать, сидевшую в тюрьме.
-Через полчаса нужна закуска, свари макароны по-флотски.
-По - флотски? – засуетилась она подавая стакан. Фарша же нет.
-Подойдут кильки в томате. Откроешь сразу две банки, - расщедрился он.…Тут тебе и подлива томатная. Можешь кстати уже не волноваться о женихах. Я тебя в два счёта просватаю.
-Моряки? – восхищенно охнула Валя.
-А ты как догадалась? – с удивление посмотрел на неё отец, а потом на банки с килькой.
Это не как у тебя получилось в первый раз, это не какие нибудь хулиганы. Вежливые люди всё больше на вы. После бани за «с легким паром» из горла не стали – стакан попросили. Обстоятельно объяснить не получилось, хлопнув себя по лбу он, заподозрив гостей в нетерпении, скатился вниз по деревянной лестнице.
-Любезный! – в ногах правды нет. Ты садись уже пожалуй, - отнесся к дяде Вове Квасов. Перестав юлить возле доминошного столика, высматривая цела ли бутылка, Вова с облегчением уселся на скамейку.
-Цела, слава богу, - бормотнул он, ставя стакан на стол.
-Хорошо, что тебе целка досталась, – шепнул Квасов Ложкину.
-Это почему это мне? – возмутился Ложка.
-Ну, я же руковожу операцией и одновременно не могу быть оперативным внедренцем, -  пожал плечами Квасов. В деле как раз после заявления о попытке изнасилования была приложена справка травмотолога, в которой сообщалась, что девственная плевра гражданки Мухиной не имеет на настоящий момент свежих повреждений. Если оные и имелись, то в детском возрасте и в результате проникновения инородных предметов.
-Короче половые органы без повреждений, - шепотом проорал Квасов Ложкину.
 Церемонию знакомства предварили распитием. Почти обошлись без по хлопываний друг друга по плечам, всё в рамках слов уважения и пожеланий, всяческих благ.
-Я давно за ней слежу, – сообщил Ложкин насупившись.
-Точно подтвердил Квасов.
Крепко ругавшийся за жизнь мужик поутих и взглянул на мир с надеждой.
-Сам себе не верю, - разводил руками мужику душу Ложкин. Вова поверил теперь не только в черную кошку, в плевок через левое плечо, в коммунизм, а и в то, что если не ему, то его дочери точно, улыбнется в жизни счастье.

               

               
 -Это будет просто справедливо,- настаивал Ложка.
-Любящие сердца…возразить нечего,- поддержал его Квасов.
У мужика ёкнуло в груди: он впервые выслушал признание в любви к его дочери, правда туманные и требующие разъяснений, но не теряющие от этого своей завораживающей прелести.
-Ребята! Парни!- воскликнул он, ткнув пальцем в небо, я в свою очередь… мне нелегко говорить,…ждите меня здесь,- сказал он твёрдо и решительной походкой удалился. Чувства переполняли его. Первым его желанием было рассказать «сразу всё» своей дочери и пусть она «сама всё решит». Он, походя, замотал головой, отгоняя от себя сиюминутные желания, оставляя все слова на потом. Жажда деятельности томила его: хотелось запеть или заплясать.
Ложкин тоже не знал что делать: заорать вслед мужику козлом или петухом
-Получилось!- он потёр руки.
-Да, дернул ты его за верёвочку,- подтвердил Квасов.
Немного погодя, дядя Вова, вылетел из подъезда, звеня двумя сумками. Вернулся он после недолгой отлучки с тремя бутылками портвейна: «по одной на брата» - рассудил он.
Вскоре на столе красовалась дымящееся блюдо: отварные макароны были посыпаны килькой в томате, кружками репчатого лука и  консервированным красным перцем. Напротив стульев находились приборы: белые фарфоровые тарелки расписанные зеленью и алюминиевые ложки. Также, претендуя на изысканную роскошь, стояла плетёная хлебница из бересты с горкой второпях нарезанного батона.
-Как в лучших домах,- сострил Квасов разглядывая ободранные занавески. Дядя Вова продолжал делать приглашающие жесты, в то время как Валя принялась «шарить по роялю» и в нём вдруг из разных звуков сложился гимн Советского союза. Квасов и Ложкин оторопели и застыли в немом изумлении возле стола.
Правда, Ложкин успел бросить два взгляда, один короткий другой длинный. Первый достался исполнительнице сидящей за чёрным роялем, второй – дымящемуся блюду макарон.
На этот раз дядя Вова не стал спорить.
-Раз третий тост полагается  пить за тех кто в море…
Спорщиков не нашлось. Нашлись выпивальщики и закусывальщики.
-Вечер начинает быть интересным,- налегая на макароны сказал Квасов. Валентина сидела строгая и недоступная.
-Прежде чем утопить котёнка он ему обязательно улыбнётся и подмигнёт,- рассказывал о своём сокурснике Дологихе Ложкин
-Сухие образы характеристик,- соглашался с ним Квасов
Валя заскучала. Она пыталась…, она пыталась увлечь их беседой о семейном очаге, о подругах, которые ждут…
Забавы ради Квасов закурил, целясь струёй дыма Валюхе в сердце.
-Хорошая штука «****омор»,- одобрил его Ложка
-Я всегда закуриваю, когда выпью,- похвалился Квасов.
-Вы ребята что будете: вино или водку,- посмотрев на опустевшие стаканы, спросил Вова.
-И пиво,- душевно ответил ему Ложка.
Дядя Вова засобирался. Ложкин вышел вместе с ним. Это был шестнадцати квартирный двух этажный дом постройки тридцатых годов, и «удобства» были во дворе.
Квасов решил поговорить с девушкой.
-Ты присмотрись к пареньку,- деликатно начал он.
Он слово в слово повторил историю рассказанную дяде Вове во дворе. Кроме ахов и охов она содержала в себе следующее: скромняга и отличник Гайкин второй год посещая баню по средам, «среда у нас банный день»,- пояснил Квасов заприметил девушку которая ему понравилась. Подойти он стеснялся.
-Он за тобою следил… издалека,-  махнул рукой Квасов показывая девушке откуда якобы наблюдал за нею его друг.
Как раз в это время в той стороне куда махал Квасов а именно возле банного крыльца кучковались двое.
-Я говорю тебе… двое речников,- вполголоса бубнил высокий шустрый длинноногий и длиннорукий карась Столетов.
-Ну и что?- пожимал плечами его товарищ рассеянный увалень по фамилии Кружилов..
Столетов крепко выругался и посмотрел на друга с удивлением:
- Они отлавливают наших и дают им трендюлей…
-Наших?- удивился Кружилов, - а…,- понял он, наконец, взглянув себе на ноги и увидев прогары вместо ботинок и ощутив запах новой робы и жесткость подпоясывавшего его ремня. Ему только что казалось, что стоит он в школьном костюмчике на крыльце родной школы и сейчас друзья позовут его играть в футбол…
-Ну что ты скажешь?- грубо прервали его мечты.
-Похоже на то…- сказал Кружилов мало вразумительно,- действительно они поджидают в засаде, чтобы действовать нагло из-за угла,- добавил он, наконец, определённости.
-От речников ничего другого ожидать и не приходится,- поддержал карасей Фикс.
-Сейчас ещё два паренька подойдут, и мы их проучим, как драки между училищами провоцировать…
Каждый год осенью повторялась одна и та же история умещающаяся  в двух новостных строчках по Голосу Америки: «в городе….  произошли курсантские волнения». Кто-то самым подлым образом переодевался в форму моряков и бил речников или наоборот сначала доставалось морякам. Заканчивалось это массовыми побоищами. Толпы курсантов бегали по городу сталкивались и размахивали кулаками. Провокаторов изловить не удавалось. Подравшись, уходили с места сражения строем, сопровождаемые милицейскими козелками. Милиционерам это ужасно не нравилось, хорошо, что у них хватало ума не делать попыток выхватить из строя  козла отпущения.

       
                4


На этот раз Вова превзошёл самого себя – в ход была пущена заначка и, вот уже на столе стояло настоящее изобилие: посередине стола разместилась бутылка горькой настойки, рядом были рябина на коньяке, сухое вино и две бутылки пиво.
Ложкин с содроганием посмотрел на знакомый набор. В прошлом году в день посвящения в курсанты опытный организатор пьянок третьекурсник Земляникин предварительно собрав с карасей по пять рублей выставил на стол точно такой же набор.  Дело происходило в туалете, переоборудованном в плотницкую,  на первом этаже в первом экипаже. Если бы не воспоминания о сантехническом оборудовании, которое портило своими миазмами тот прошедший вечер возможно Ложкина и не затошнило как в прошлый раз.
-Так хорошо аж плохо!- проглотив  позывы к рвоте, уведомил он.
Подмигнувший ему Квасов наблюдательно заметил: - Рябина на коньяке, специально для дам.
-Что это вы не пьёте? Наша компания по душе ли вам?- наседал Квасов.
-Да это я просто так, с мыслями собраться не могу, - извинилась Валя. – Как - то все скомкано, беспокойно как будто карусель закружилась,-  продолжила она.
-Карусель из дружеских лиц! Это разве плохо?- встрял Ложкин
-Какая карусель, бери выше,- галдел Квасов. –  Вертолёт! – Ж…, ну-ка Валюха с бацай песенку. -Умпш умпш, - напевал ей Квасов мотивчик вскоре её пальцы всё увереннее забегали по клавишам тогда Квасов и Ложкин запели масляными голосами на мотив какого-то марша что-то такое:
Вертолетчики ребята
Действуют на два винта
-Один с переди,- вопил Ложкин.
-Другой с зади, - вторил Квасов.
-Полетели…Красота! – надрывались они хором.
Валюха раскрасневшись, наяривала, а дядя Вова плясал вприсядку. Становилось весело.
-Ты пойми, она лезет со своими мечтами к паренькам вроде Фикса как вор в базарный день к какому-нибудь ротозею в карман! – шёпотом орал Ложкин на ухо Квасову.
-Какие ещё мечты? – интересовался Квасов.
-Ну как же: семейный очаг…занавески на окнах.
-Они все такие, - сказал Квасов – не надо их за это осуждать.
-Хорошо, осуждать не будем, - не сдавался Ложка, - просто поучить.
-Ничего себе поучить: педофилия и инцест.
- Вовсе нет, - возразил Ложка, - до этого не дойдёт. Просто уложим их спать голыми. Друг на друге, и позвоним в ментовку...
Валюха наяривала собачий вальс, дядя Вова скучал, ожидая очередной тост, а приятели гомонили на кухне. План приятелей мог сработать, в случае если где нибудь отыщется телефон, у которого хулиганы не успели отрезать трубку. Так что Квасов, похваливший «чертовски хороший план», записал его в виде схемы в записной книжке, где конечным пунктом стоял телефонный номер милиции 02.
-Кстати, а если до приезда милиции дядя Вова успеет сделать с ней нехорошее? – полюбопытствовал Квасов.
-Что ж как говорится «облико моралес» у неё будет испорчен и ей уже не будет веры в «деле Фикса»
-Верно, веры в «деле Фикса» не будет, но дело, то останется, - подвел итог Квасов - важно чтобы она забрала заявление из милиции.
Ложкин развёл руками: - Что ты предлагаешь? Какой у тебя план?
-Главное чтобы она твердо записала тебя в женихи. Я уже намекнул, что у тебя была девушка, которую изнасиловали,- порадовал друга Квасов.
-Все они так говорят, - ухмыльнулся Ложка.
-Я сказал, что ты не поверил, и расстался с ней. Что все твои мечты о чистой и не запятнанной любви ждут своего воплощения.
Ложкин с сомнением покачал головой с боку на бок: - Вообще пора заканчивать пьянку. Нужно ещё успеть на вечернюю поверку.
-Жаль не успеем на ужин. Сегодня макароны с килькой,- вздохнул Квасов.
Кстати ты можешь остаться ночевать, - намекнул он. Плану это не повредит, - увидев округлившиеся глаза друга, пояснил он.
-Понимаю, - произнёс Ложка и еле слышно добавил, что - то о том, что тогда из дела придется вытаскивать его самого.
-Ну, это не факт, да и к данной операции отношения не имеет, - успокаивал его Квасов.
Ложкин на этот раз решительно замотал головой: - Она должна поверить в серьёзность моих намерений. А в первый раз, как тебе известно, даже не целуются.
-Есть такая традиция, и мы её будем уважать, - загудел Квасов. Значит, отложим до следующего раза. Пригласи её на танцы на седьмое ноября.
-Это можно,- согласился Ложка.
-Кстати если она увидит Фикса или ещё кого из «старых знакомых»? - спросил Квасов.
-В этих делах даже такие дуры соображают, сделает вид, что не узнала вот и всё, - авансом похвалил Валюху  Ложкин. Фикс даже может припугнуть, что расскажет «новому жениху» всё и сводить её в кусты для минета.
-Вот именно,- согласился Квасов.
Церемония прощания не заняла много времени. Они пообещали, что скоро «увидятся» а чтобы окончательно рассеять сомнения по поводу их спешного ухода Ложкин озабоченно сказал: - Не пустят в загранку.… Это магическое слово «загранка» оказало нужное воздействие. Оно поистине было волшебным: раздался вздох восхищения, папа с дочкой обменялись многозначительными взглядами, и Валюха наконец перестала держать Ложкина за вырез фланки и капризно твердить «никуда не отпущу».
-Завтра же побежит забирать заявление из милиции,- снимая кокарду, со штурвалом на якоре усмехнулся Квасов. Поздравляю жених…
Они стояли в неровном свете фонаря, когда неожиданно перед ними возникли две нерешительные тени.
-Попались! – крикнула долговязая тень осипшим от долгого ожидания голосом
-Ага! – поддержала её низенькая тень.
-Ну, карасюги! – восхищенно успел воскликнуть Ложкин, как разгорелся настоящий «морской» бой. Долговязая тень осыпала кулаками Квасова как горохом, удары были слабые, зато все достигали цели. Квасов, напротив, месил руками воздух – долговязый противник маячил вне пределов досягаемости. Ложкин и Кружилов пыхтели, ухватив друг друга за воротники. Фикс в это время занимался сортировкой мелочи. Небольшая по весу кучка монет была по двадцать копеек, побольше кучка, но более мелких монет по десять копеек и большая норовящая  проскользнуть сквозь пальцы была куча одно и двухкопеечных монет. Пятаки  трюльники и пятнадцатикопеечные монеты попадались редко, и они лежали отдельно в нагрудном кармане.
-Чертова мелочь, будто на паперти стоял, - ворчал Фикс.
Скучающим от безделья, он попался на глаза командиру седьмой роты капитану третьего ранга Бредневу, который попытался выяснить, какого он здесь делает, когда его рота давно помылась и ушла. Не моргнув глазом, Фиксенко соврал: - Пост дежвзвода на случай беспорядков,- и добавил, - речники задираются. Кэп три был в училище новеньким, как и его седьмая рота, целиком состоящая из карасей одного курса, можно сказать, что он тоже был карасём. Тем более пьяных речников кого-то поджидающих возле бани он и сам заметил. Он козырнул.
- Единственная неприятность этого поста в том, - объяснил Фикс карасям, что на ужин не сменят – далеко.
- Это ничего, мы скинемся, - успокоил его старшина седьмой роты.
-Вообще это такая традиция: обычно всегда бывает так, кто последним моется тот и подкидывает мелочуги на пирожки, - заверил Фикс.
Капитан третьего ранга Бреднев отличался от большинства офицеров училища тем, что был интеллигентным и добрым человеком, именно он оставил Фиксу двух своих добровольцев «для подкрепления»


                5


На цыпочках, чтобы не звенеть, Борис подбежал к дерущимся.  В это время удача повернулась боком к карасям. Кружилов лежал в пыли, а Столетова держали за руки как рассерженного паука. Он дергался и пытался сучить ногами.
-Мучаете карасей? – спросил Фикс.
-Кто кого мучит,- тяжело дыша, ответил Ложкин. Дай-ка ему по голове, чтобы матом перестал ругаться. Уши вянут.
Рот у Фиксенко разверзся, и львиным рыком вылетели слова: - Дежвзвод, прекратить!
Караси угомонились и объяснили «командиру», что в драке виновны «эти двое речников».
-Это свои, просто сидели в засаде… для проверки бдительности, - объяснил Фикс.
Столетов сморщил лоб, пытаясь сообразить.
-Традиции в надежных руках, - вздохнул Квасов.
Раздался вой милицейской сирены. Уходили быстрым шагом, переходящим временами в бег, намного добросовестнее, чем на марш броске.
-А ты неплохо повеселился,- крикнул, на бегу Фиксу, Квасов, похлопав себя по карману.
- Кажется да,- отозвался Борис, звеня мелочью. Похоже, и у вас получилось?- он ударил себя пальцем под кадык и дернул руками, будто помогая себе в беге невидимыми лыжными палками.
-Всё не так замечательно, - вмешался Ложкин, переходя на шаг и глотая вязкую слюну.
-Это ещё почему?- удивился Фикс.
Ложкин похлопал себя по пустым карманам: - Мы здорово раскрутились.
Фиксенко попридержал свои карманы на боках, тогда предательский звон переместился в нагрудный карман, где рядом с сердцем колотились трюльники и пятаки. Ему тоже пришлось перейти на шаг.
- Мне сегодня немного подвезло,- неуверенно начал Фиксенко.
- Ничего себе немного, ежели с каждого карася по десять копеек, - возразил Ложка, - получается двенадцать рублей с роты.
- Двое больны, трое в наряде, - неудачно попытался оправдаться Фикс.
-Получается одиннадцать пятьдесят! – подвел итог Квасов.
Борису не верилось, но он вынужден был признать очевидное.
-Рубля три набралось, - сознался он.
-Мы сделаем большую глупость, если потратим деньги сейчас, - сделав ударение на слове глупость, заявил Фикс.
-Ну, ну к чему ты это клонишь? – поинтересовался Ложка.
-Первым делом следует отыграться в Тэ эР Зэ. – сообщил Фикс.
В клубе Тепловозоремонтного завода, что находился в нескольких остановках от училища курсанты, и местная шпана конкурировали между собой в перепродаже билетов на танцы. Случалось, что аншлага не было, тогда деловары терпели убытки.
-Ну что ж, - уважительно отозвался о затее Квасов, - стало быть, наш капитал увеличивается вдвое. Получается, уже в эту субботу мы сможем неплохо повеселиться.
-Не думаю,- засомневался Фикс. Потом я думаю закупить черной икры у ребят из «нашей системы», они работают на буксире и в свою очередь покупают её с барж…
- Ты и так неплохо наварился, зачем тебе эта рискованная возня? – недоумевал Квасов.
-Да мне на билет домой копить нужно, - горестно развёл руками Фикс.
Ложкин и Квасов переглянулись.
- А, что на «сёмке» икру ещё берут?- жестом, закрывая рот Ложкину, спросил Квасов, не давая соскочить разговору в ненужное русло.
Выяснилось, что туристы стоят за икрой «в очередь, как за пивом в жаркий день».  Марш бросок сам по себе выдохся, и они шли, небольшой компанией, мирно беседуя.
-Только не езди туда на такси, - посоветовал Квасов.
-Причём здесь такси? – не понял Фикс, - я всегда езжу на такси, хоть это и недёшево стоит. Дело престижа, туристы в этом здорово разбираются. Они не за что не купят икру у бича, потому что подумают, что он нашёл её на помойке.
-Кэгэбэшники об этом тоже знают, - предупредил Фикса Квасов, что-то записав в книжке.  Фиксенко посмотрел на него подозрительно.
– Ну, сам представь: курсанты, у которых стипендия девять рублей, подъезжают на такси с большой сумкой на семнадцатую пристань, - растолковал свою мысль Квасов, - что должны подумать оперативники?
-Что они едут на теплоходе в отпуск, - не сдавался Фикс.
-Это в робе то? – зачем то спросил Квасов.
-Я одену парадку, чтобы не повторять чужих ошибок, - возразил Фикс.
Не так давно на товарищеском суде разбирали нехорошую историю про двух горе спекулянтов, однокурсников, которых повязали на «сёмке» в момент, когда они выгружали из такси сумку с семнадцатью килограммами черной икры.
- Были бы в парадке – ничего бы не было, теперь я понял, в чём была их ошибка, - поддержал Ложкин, и ухмыльнулся в сторону.
Квасов поглядел на него с сожалением. Не участвующие в разговоре Столетов и Кружилов мотали на ус.


                6


За окном топотали по плацу сто двадцать пар курсантских ботинок. Командир шестой роты, старший лейтенант Кортиков, наблюдая из окна канцелярии за стройными рядами, довольно кивал головой.
-А, что где у нас опять п..даплясы? – задумчиво проговорил старлей.
- Танцуют, освобождены от строевых занятий, - бодро ответил ему старшина.
Старлей затравленно оглянулся: - Накануне парада, черт знает что!
С похмелья он отпил желтоватой воды из графина и выругался. Килькин записал замысловатое ругательство в записную книжку и от себя приписал «два наряда вне очереди». Ветер на улице взвыл и наподдал в лица марширующих снежным зарядом. Посередине плаца вздулась огромная лужа.
Давай, давай, - встрепенулся старлей, озвучивая свои мысли.
-Чего давай? - спросил старшина с интересом.
-Да вот же сейчас они врежут, махнул рукой командир, показывая на лужу.
Килькин недоверчиво покачал головой. Действительно по губам зам старшины роты Бареева разочарованные наблюдатели прочли: «Правое плечо вперёд!». Рота, взяв вправо, обогнула белое месиво.
-Ну,  ни в какие ворота,… что  за день то сегодня такой! – затосковал старлей.
-Мы им сейчас покажем, - засопел старшина, опуская штормовку под подбородок.
-Личным примером, - застёгивая шинель, проверяя кокарду и потирая руки оживлённо бормотнул Кортиков, - сейчас пойдём и врежем!
Старлей забегал по канцелярии и зачем-то подбежал к зеркалу, висевшему на входной двери. Заглянув в него, будто репетируя что-то, он заорал: - Я вас спрашиваю, что это такое? – Двумя нарядами вы не обойдетесь! -  правильно понимая  свои растопыренные  в виде заячьих ушей пальцы, которые он через зеркало показал сам себе. И здесь со старлеем случилось нечто вроде помутнения мозгов произошедшее, как он смог впоследствии для себя разъяснить, «из-за резкой двигательной активности на фоне абстинентного синдрома». Откуда–то послышалась заунывная музыка, чем то напоминающая похоронную, но исполняемая на мотив весёлого марша и в глубине зеркала возникли глумливые рожи «п..даплясов» поющие сквозь ухмылки:
Забодай эти погоны
Забодай эти три звезды
Ты купи мне самогонки
На помин души
Им подпевал лихо, растягивая баян, курсант Голодухин, козлиным голосом выводя:
Как случилось это горе
Что-то братцы не пойму
Видно выпил своё море
И лежит теперь в гробу
- Отставить песни! – рявкнул, Кортиков, на старшину пытающегося  пальцем показать на оставленную открытой форточку, откуда, по его мнению, доносилась песня. - По всем дырам их конопатить: все хоз работы, овощебазы и тэ пэ, - постучал он пальцем по записной книжке старшины, - и тэ дэ, - и они выбежали вон.
Рота медленно и уверенно, чеканя шаг, вышла на исходную позицию вначале плаца. Недалеко побелённый мелом красовался летний туалет. По краю плаца стояли мокрые скамейки. Далее до забора тянулся присыпанный снежком газон. Возле забора виднелся турник, а посередине огороженного поля стояло круглое кирпичное здание тепло узла. Знакомый пейзаж сейчас мало кого занимал. Занимала мысль, успеют ли они, хоть немного согреется в роте или сразу после строевых занятий пойдут на ужин. Рота за мной, строевым шагом марш, - протяжно и торжественно проорал старлей. Черная масса дружно качнулась, и грозно хлопая прогарами начала приближаться к луже.
- До чего же здорово, - с уважением протянул Квасов. Кучка «п..даплясов» не решаясь прервать своим появлением, это величественное зрелище сгрудилась под бетонным козырьком крыльца как раз напротив лужи. Они только – что закончили репетицию и это их заунывные песни, каким - то образом через открытую форточку слышал старлей.
- Правое плечо вперёд, - выкрикнул, подсказку Ложкин очевидно не поняв замысла командира.
Старлей и двое старшин шедшие за ним поодаль по бокам расплескивая шугу, врезали по луже. А вот первая шеренга, услышав невнятную команду Ложки, смешалась. Некоторые из них начали подсказанный маневр другие, стараясь не плескать, поскакали по луже на носках. Старлей бешено оглянулся.
- Ложкин, - заблеял Дологих, тыча пальцем и переключая, таким образом, внимание командира на виновника переполоха.
- Ложкин! – раздался душераздирающий рев старлея.

                7
- Ты уже делил так водку? – засомневался Квасов глядя в честные глаза Зверева.
- Да, я тебе уже говорил, - успокоил его Зверев.
Он приложил к бутылке кулак с вилами из указательного пальца и мизинца.
-Смотри: раз, два три, как раз на троих.
Ложкин кивнул головой и подставил стакан. На чердаке было холодно, гуляли сквозняки и голуби. Тем не менее, товарищи сочли это место наиболее подходящим для выпивки. После парада командир не спешил уходить, ему хотелось лично сопроводить свою роту на праздничный обед, и ещё раз поздравить с праздником седьмого ноября.
- Я смеюсь! – Квасов бросил уничтожающий взгляд на Зверева.
- Я тоже, - хихикнул Ложка, - я тоже так умею.
Зверев пожал плечами, выказав полное непонимание.
- Ты ещё помотай головой и прокричи индюком, Ложкин объяснит тебе, как, - презрительно добавил Квасов пьянея.
- Не отвечай ему, - посоветовал Звереву Ложка, - чтобы он не сомневался выпей вторую дозу сам.
- Вообще то на случай недолива, последнюю дозу пьёт бочковой, - пытался уточнить Зверев. Но времени на долгие споры не было. Он вздохнул явно недовольный таким нарушением правил и выпил.
- Ну и чего ты добился? – со смехом глядя на почти полный стакан, - на двадцать грамм больше, - ржал раскрасневшийся Зверев.
Тем не менее, Ложкин сделал все по правилам: выдохнул воздух, затаил дыхание и мелкими глотками выпил. Глотки слились в тонкий ручеек, который обдал жаром желудок и теплом разлился по телу. Всё вокруг стало таким смешным: и балки, об которые норовила удариться голова, шуршащий под ногами шлак, продавленная сетка от кровати с брошенной на неё шинелью.
- Вам бы только собачьи свадьбы справлять да грязных девок портить! - грозным голосом подражая старшине, и указывая пальцем на лежак, шутил Ложкин. Зверев шипел на разошедшихся намекая, что могут услышать.
- Вихри враждебные веют над нами, - шёпотом  запел Квасов.
Зверев и Ложкин хлопнули себя по ляжкам одновременно и заржали. Внизу загрохотало, над открытым чердачным люком в лучах солнца заискрилась пыль. Сунув в нее голову, Ложкин определил, что пролётом ниже грохочущие прогары уносят своих хозяев на обед.
- Спускайтесь пора, и закусить, - негромко позвал Ложкин, он первым спустился с чердака в качестве разведчика. В люке возникла красная рожа Квасова: - Ясно. Вместо неё появилась другая и уточнила: - Спускаться?
- Поздно, - шепотом ответил Ложка, и похлопал себя по плечу.
Последним из роты вышел командир. Ничего не объясняя Ложкин задержал друзей строя им зверские рожи и прикладывая палец к губам. Когда, по его мнению, рота построилась и ушла, он с криком «рота по трапу бегом» устремился вниз. Когда он добегал до середины лестничного марша он, ухватившись за леер левой рукой, перепрыгивал через пролет как заправский гимнаст и с грохотом мчался дальше. Старший лейтенант Кортиков слыша грохот бегущей «седьмой роты» ревниво закусил губу и дал команду «шагом марш» не убедившись все ли «разгильдяи» в строю: - Будем тренироваться, твёрдо решил он.
Для того чтобы незаметно присоединится к роте был обсужден и одобрен следующий план: «пойти обходным путём». Для этого пришлось пересечь плац, и пролезть в одну из многочисленных дыр в заборе. Далее надо было идти не прямо по широкой пыльной улице, которая вела к пивнушке  прозванной «За горизонт», а свернуть налево и, пройдя узкую улицу усыпанную домами частного сектора подойти к камбузу с тыла. Оставалось перелезть высокий сплошной забор, и можно было оказаться  перед крыльцом, по которому и осуществлялся вход в одноэтажное здание, где курсанты столовались.
Приходилось остерегаться: начальство тоже было, не прочь закусить в офицерском буфете, перед тем как разойтись по домам. Когда шестая рота подошла ближе, три фуражки исчезли с забора.
- Вот тебе и праздничный обед, - с тоской сказал Ложка, - обожрут!
- У нас за столом не принято обжирать, - похвастался Зверев
- Я не предупредил, что опоздаю, - заволновался Квасов.
- У нас бесполезно предупреждать, все равно обожрут, - покачал головой Ложкин.
- И кто эти самые жруны? – поинтересовался Зверев.
- Дологих, Бурыйлёв, Дринь, Балобый, перечислил загибая пальцы Ложка.
- Привираешь… взять Дологиха – вежливый аккуратный,ротик маленький…
Ложкин перебил Зверева: - Верно маленький, но он по субботам из двух пирогов делает бутерброд!
Зверев помотал головой, словно отгоняя это видение.
- Ну Бурыйлёв у него просто фамилия такая, - согласился Зверев, - ну а Дринь?
- Он накладывает себе всегда побольше потому,  что половину сплёвывает.
- Как это? – не понял Квасов.
- А вот как: «хык, тфу, зашибись…», так он приговаривает. Ему то Балобый скажет, что утка небритая, то ещё кто-нибудь, что в каше камушки.
Квасов начал бросать тоскливые взгляды сквозь дыру в заборе. Он хотел просто поесть, обсуждать дурные привычки сотрапезников в его планы не входило. Когда зашла седьмая рота, когда, наконец, старлей перестал разгуливать между рядов обедающих и удалился в буфет, трое изголодавшихся курсантов кинулись каждый к своему столу.
- На камбуз курсант прибежал, а там уже .уй ночевал, - заблеял Дологих. Ложка второго немного компота, хлеба навалом от хлеба – икота.
Посмотрев на лоснящиеся лица, Ложкин истерически хихикнул. За столом сытно рассмеялись.
- Пообедаю в городе, - утешил себя Ложка.
- Съем еще, что нибудь в увольнении, - промелькнула мысль у Квасова хлебающего суп.
Зверев насыщался праздничным обедом по полной программе:
-Куплю себе мороженного, после такого то обеда, - дал он себе  слово.
На обед был суп с лапшой, картофельное пюре с рубленной курицей и компот с печеньем.
- Не хватает мороженного, - пощелкал пальцами Зверев, в такие моменты он чувствовал себя как в ресторане.
На первом этаже приземистого кирпичного здания располагалась пельменная до отказа заполненная гражданами. В этот праздничный день многие, не таясь, выставляли на стол бутылку водки или вина. Распитие спиртных напитков в этом заведении было запрещено. Трое курсантов, вооружившись алюминиевыми ложками, хлебали пельмени с бульоном, на второе были пельмени со сметаной, По стаканам вместо компота был разлит портвейн. Зверев ел мороженное. На смену раздражению пришло, а затем разлилось по телу и окрепло удовлетворение от  сытной пищи и доброго вина.
- Кавказ, - заметил Зверев.
- Вот как? – встрепенулся Квасов.
Решили, что для понимания разницы между водкой и таким «благородным вином» необходимо выпить.
- Ну, чтоб не думалось, - Квасов любил употреблять этот тост, он считал, что в свободное от праздников время приходится много думать.
- Думай о санях летом а, о телеге - зимой, - нравоучительно возразил ему Ложка, - впереди плавпрактика а я не прочь пойти в загранку.
- На перроне слышен звон гитары, - запел Зверев, позвякивая ложками по пустым стаканам, - это же не жизнь – сплошной угар…
- Это мы курсанты  Астраханской мореходки, едем на плавпрактику в Каспар, - громогласно подпел поддатый гражданин в синем учительском плаще.
- Ура! – заорал пьяница вполсилы.
Зверев поковырялся в ухе, и оставил свой стаканофон в покое.
Хулиган! – ответил забулдыге Зверев.
В ответ после невнятного «дашир бакы» были еще два крика один другого бодрее, а именно «Каспару ура» и «ара плять».
- Я догадываюсь, кто был учителем у этого мудака, - Ложкин шутливо козырнул мужику и глупо улыбнулся.
- Репята, фы Волоху Хушеля не снаете с шестой роты, - спросил мужик, коверкая язык малороссийским акцентом то ли под воздействием винных паров то - ли подражая своему приятелю про которого он спрашивал.
- Здорово холопец, - приветливо поздоровался Квасов.
- Завтрак дегенерата? – полюбопытствовал Ложка, увидев в сетке знакомый набор. Правда сейчас килька с овощами соседствовала в авоське мужика с бутылкой мадеры и осьмушкой черного хлеба. Это скорее тянуло на «обед дегенерата». Руки Зверева сами потянулись к авоське.
- Ручки шаловливые! – строго одернул его мужик.
Квасов решил проявить уважение к человеку говорящему на их языке он вежливо предложил ему стул и поинтересовался о профессии. Выяснилось, что мужчина всю жизнь боролся с бюрократами на страницах районной газеты, а различные прибаутки и жаргон это профессиональное заболевание и таким образом он изучает персонажей, о которых впоследствии расскажет, к примеру, в фельетоне. Квасову стало неуютно.
- Моряк ребенка не обидит, - успокоил его мужик.
Ведомая пьяной щедростью бутылка громко забулькала над сомкнутым строем стаканов. Мужик быстро опьянел, и уснул сидя на стуле, свесив голову и пуская слюну.
- Окосел, - подметил Ложкин.
На лице спящего промелькнуло беспокойство: - Рота подъём! – дико заорал он и снова нырнул в сон.
- Посмотрите на себя, - указывая на спящего изрёк Ложкин. Квасов и Зверев презрительно скривили рожи. Зверев сплюнул.
- Кривое зеркало, - философски заключил Квасов.

                Глава четвёртая.

                1
- Хорошая музыка, - усталым голосом произнёс Ложкин.
Девушка была неумолима. Она стояла перед ним, с гордо поднятой головой, прищурив влюблённые глаза. Легкая улыбка блуждала на её губах. Ложка сделал движение, чтобы отойти в сторону якобы по делам. Настырная подруга ухватила его за пряжку ремня. Ложкин всё понял. Валюха а это была она собралась весь вечер посвятить ему.
- Послушай, Валюша, - начал он внутренне содрогаясь от мрачных предчувствий по поводу загубленного праздничного вечера, Ложкин старался говорить правдиво.
- Я кажется, забыл включённым утюг в бытовке, - соврал он.
Валюша помотала головой.
- Но ведь может загореться? - предположил Ложка.
Валюха проворно взглянула на часы и не терпящим возражения тоном объяснила, что за «это время» всё давно уже должно сгореть, а поскольку рёва пожарных машин «не слыхать» то, следовательно, всё в порядке.
Музыка просто громкая, - пытался возразить Ложка.
- Музыка хорошая, - и она потащила его в гущу танцующих. Ложкин деланно рассмеялся. В медленном танце она стала тереться об Ложкина телом, его это не возбуждало ему казалось, что он танцует с бревном.
- Отпускай руки и кайфуй, - крикнул ему на ухо Квасов. Обе щеки у него были в помаде, нескладная высокая девица, тощая как куропатка бойко щебетала ему на ухо что-то весёлое. Они смеялись.
- Ну, всё Валюха вот ты меня и рассердила! - гневался про себя Ложкин. По его мнению, было несправедливо, что люди веселятся, а он вынужден делать дела.
- Мне, что за это дополнительный день к отпуску дадут!? – в сердцах воскликнул он.
Валюха немного отступила и посмотрела вопросительно - «Для меня всё это очень серьёзно», вот что говорил весь её вид. Понемногу Ложка приободрился и даже решил затеять лёгкий флирт: - В самом деле, разве уж так важно Валя это или, к примеру, Галя, - подумал он. Желая отвлечь её немного от матримониальных устремлений, и с завистью посмотрев на Квасова, он тоже решил развеселить свою партнёршу: - Знатный центурий с повязкой одеждою всадник в разных местах появлялся погонами, грозно сверкая, - загробным голосом загудел он Валюхе на ухо, для доходчивости текста указывая перстом на дежурного офицера. Ничего не поняв, она посмотрела на него с негодованием, по её мнению он портил своими плоскими шутками важность момента. Жизнь её была скудна и однообразна, её почти ничего не интересовало за исключением женихов и собачьего вальса, который она старательно наигрывала каждый день. Ложкин с тоской огляделся вокруг. Танцы происходили в спортивном зале училища, это был большой прямоугольный зал с деревянным полом большими окнами за которыми, несмотря на яркое освещение, угадывалась вечерняя тьма. Какая - то гориллоподобная фигура привлекла внимание Ложкина, он просиял и как сумасшедший начал махать ей рукой, так охваченный внезапной надеждой машет далекому парусу оказавшийся на необитаемом острове моряк.
- Ложкин, иди сюда! – перебивая голосом, ансамбль крикнула фигура.
- И сюда, - одними губами, продолжая махать «орал» Ложка.
Фигура нахмурилась, что-то соображая, и нерешительно приблизилась. Это был Фиксенко. Валюха отвернулась, рассматривая окна. Ложкин делал зверское лицо, жестикулировал, показывал, кривя рот в сторону Валюхи тайный знак картежников, а именно «цвет с шахою и тузом» Его правая ладонь делала волнообразные движения, как будто бы уплывала рыбка. Фиксенко сообразив в чём дело пощелкал указательным пальцем правой руки по кольцу образованному указательным и большим пальцем левой и тоже пустил от себя рыбку, что вообще-то означало «долбанный карась». Он  подошел, разыграв из себя старшекурсника это было нетрудно многие одевали на танцы фланки, на которых было на пару курсовок побольше, чем на самом деле это придавало солидности и обеспечивало успех у женского пола: - Курсант Ложкин вас к начальнику училища, - рявкнул он.
- Есть, четко по - военному ответил Ложка и строевым шагом вышел из зала. Валюха загордилась «своим» парнем настолько, что сразу не сообразила выскочить за ним следом. После она спохватилась, но Ложкин выйдя на улицу, так припустил, что только его и видели.
-Придётся некоторое время не ходить на танцы, - подбегая к экипажу, думал Ложкин. У двери КПП стояла девичья фигурка, показавшаяся знакомой, она щурила глаза, вглядываясь в его лицо.
- Не узнаёшь? – пошутил он.
- Ой, Гайкин! – воскликнула она, - то есть не Гайкин, вы летом были Гайкиным, - запуталась она.
У Ложкина после недавних происшествий слегка мутилось в голове, и поэтому он некоторое время просто тупо смотрел на девушку и моргал глазами. После он опасливо оглянулся по сторонам, сделав вид, что боится начальства, объяснив это ей привычным для себя жестом, а именно постучав себя правой рукой по левому плечу. Она вовсе не удивилась, и со знанием дела кивнув головой, поспешила с ним мимо КПП вдоль экипажа. Ложкин старался вести её подальше от окон и не зря. Через несколько секунд распахнулась форточка на четвертом этаже и не меньше шести бутылок,  тяжело грянулись об асфальт.
- Из под портвейна, - сообразил Ложкин.
- Ложкин! – раздался радостный вопль, и форточка захлопнула свою пасть.
- Помнишь тот морячёк на танцах искал какого-то Ложкина? – засмеялась она.
- Значит это Марина, - понял, наконец, Ложка и туманно пояснил что «так было надо». Марина обрадовавшись, что все, наконец, выяснилось, беззаботно защебетала. Оказалось, что потерявшись тогда на танцах, они наоборот, таким образом, нашли друг друга. Так бы она продолжала ждать от него писем и надеяться на встречу но ведь они не успели обменяться адресами… Вскоре ей представилась возможность по знакомству выхлопотать больничный лист и она поехала в Николо-Комаровку.
-Представляю, как удивился Гайкин, - засмеялся Ложка.
- Забавный парень, а руки у него шершавые, - она поправила плащ на груди.
Ложкин с подозрением посмотрел на её грудь, представив, как Гайкин шарит своими натруженными ставшими грубыми, как рашпили руками у неё под лифчиком.
- Просто ему как молодому приходиться за всех служить, - не смутившись, пояснила она, - но сейчас ему уже полегче, ему уже разрешают одним глазом смотреть телевизор.
- Как это одним? – деланно удивился Ложка. 
Оказалось для того чтобы выяснить про Ложкина хоть что нибудь ей пришлось упросить командиров отпустить Гайкина в увольнение. Он оказался не из молчаливых, и многое рассказал ей о своей службе. Со слов Гайкина выходило, что молодым не разрешают смотреть телевизор – разрешают полторашникам, а ему после года, только одним глазком: мимоходом, из-за угла, стоя. Оказалось Марина уже неплохо разбирается в морских традициях.
- Так значит, ему не выбили глаз, - пошутил Ложкин.
Марина засмеялась: - Недавно было Дэ-эМ-Бэ и Гайкину пришлось греть воду…представляешь? Ложкин не представлял он просто пытался различить хорошие новости от плохих. Когда Марина рассказала, что прежде чем бросить увольняющегося в запас годка в воду «прямо в парадке» сначала бросают карася – подогреть воду Ложкин заржал.
- Всё-таки ноябрь месяц на дворе, - покатилась и  она
Они давно уже сидели на фундаменте деревянного забора окружающего экипаж, как раз в том месте, где была дыра, через которую можно было попасть на дорогу, ведущую  к пивнушке под прозванием «За горизонт». Пока было о чем говорить Ложкин не испытывал смущения, но потом когда новости были исчерпаны, потом когда Ложкин уже рассказал всё, что можно было рассказать малознакомой девушке и даже о том почему у пивнушки такое странное прозвание «За горизонт» потом им овладело смущение. Он вспомнил лето, звёзды над Волгой, жар девичьих уст и это окончательно вогнало его в краску. Хорошо, что фонари освещающие плац были далеко, а лампочка, висящая у входа в тепло узел была маломощна, и света её еле-еле хватало, чтобы осветить, что делается вокруг неё в двух трёх метрах, так что красный как рак Ложкин в темноте выглядел просто скучающим от затянувшийся паузы.
-Это, что там за очередь? – нашла выход из молчанья Марина, указывая на тёмные фигуры стоящие под лампочкой возле тепло узла.
- Очередь за хлебом, - сострил Ложка, но отшутится, не получилось. Пришлось сочинить что-то более правдоподобное: - Воду отключили в экипаже, а здесь в тепло узле есть кран. Очередь, стало быть – помыться, почистить зубы перед сном.
- Ну, надо же какие чистюли, - удивилась Марина.
- Будешь тут чистюлей! Перед отбоем старшина может придраться на вечерней поверке то, - пояснил Ложка.
- Что и зубы проверяют? – спросила она.
 - А, что тут особенного, - пожал плечами Ложка, - кстати, пойду тоже займу очередь.
Ложкин вернулся не скоро, сначала он пристроился в хвост очереди, потом дождался пока из тепло узла вышел курсант и пристроился за ним.
- Я на минутку отойду, - сказал он ему.
- Только надолго не уходи, здесь в порядке живой очереди, - буркнули ему в след.
Затем Ложка заглянул «на секунду» под неодобрительное гудение очереди в дверь. Недалеко от входа валялась на железных дырчатых решётках чья-то шинель, виднелись две пары ног – одни голые раздвинутые, другие в робе. Задница в робе энергично вздымалась. Проделав эти действия, Ложкин неохотно вернулся к девушке.
- Тебе пора, - напомнил Ложкин, - у нас скоро отбой, а мне надо ещё успеть почистить зубы.
- Кому почистить? – спросила она.
- Себе конечно, - удивился Люк. Быстренько проводив её до трамвайной остановки, он пообещал «обо всём ей написать».
- Ага, напиши об этом книжку, - посоветовала она.
-Да я тебе, тебе напишу! – горячо возразил Ложкин. Он ощущал в груди  какое-то смутное беспокойство, будто он променял жар-птицу или, в крайнем случае, журавля на обыкновенную синицу, галку или ворону. Отогнав от себя все сомнения, он посадил девушку на трамвай, а сам со всех ног пустился обратно к зданию тепло узла.
- Чем это вы санимаетесь ф этой перлоге? - спросил, покачиваясь с пятки на носок Хужель. Он был пьян. – Тут плять Ложкина никто не видел? – строго спросил он. Он по хозяйски протиснулся сквозь толпу, и сразу принялся делать «искусственное дыхание» заднице Григоряна: - Ты тафай-ка чуфак поэнеркичнее! Сквозь приоткрытую дверь доносились недовольные выкрики очередников.
- Старшекурсникам бес очерети, - возразил Хужель, - фы итак уше по пятому расу, - добавил он для убедительности.
Ложкин горестно выругался матом, довольный собой Григорян занял очередь за ним.
-Ой, послышался возглас Хужеля, - та она же мертвая, меду ног холодно, та и не дышит совсем.
Квасов и Фиксенко засмеялись: - Ты, наверное, в другую дырку попал! Они стояли вдвоём в проходе, не позволяя толпе прорваться. Дырчатые железные слани давали возможность предположить такое.
- Та коворю тепе не тышит, только портвейном воняет… придёться савернуть её в шинель и бросить в Царёв… ф реке её нипочём не найдут. Квасов и Фиксенко цинично расхохоталась. Тело завернули в шинель и втроём взяли на плечи. Очередь слегка по возмущавшись стала расходится. Возле заборного пролома труп громко испортил воздух.
- Ой, - испугался Хужель. Тело резко бросили в слякотную лужу, девушка не сразу, но поднялась и уставилась в пространство мутными глазами.
- Тафай-ка на фыхот! – Хужель отпустил пендаль девушке, - всекта говори мэргэпэ когда портишь воздух.
- А что это обозначает, поинтересовался Квасов, вытаскивая записную книжку.
- Милиция расрешает кромко пертеть, - с удовольствием пояснил Хужель, покровительственно похлопав Квасова по плечу, - я сам раньше не снал, мне репята рассказали.
- А кто не успел сказать мергепе - тому значит пендаль? – уточнил Квасов.
-Пенталь, подтвердил Хужель, - ты, кстати, Ложкина не видел?
- Он что не сказал мергепе? – засмеялся Фикс.
- Та нет, я сам не помню, просто он не хороший чуфак.
- Получается ара? – мельком взглянув в свою шпаргалку, спросил Квасов.
Наступило молчание в течении которого Хужель пристально присматривался к курсантам заходящим в экипаж.
- Ара! – бешено заорал он и кинулся им вслед.

                2

Ложкин терпеливо слушал, наука на первый взгляд казалась совершенно бессмысленной, но он верил, что вот - вот проклюнется рациональное зерно.
- Организация быта должна способствовать выполнению основных задач, может так получится, что даже мелкие работы по дому могут вымотать из вас энергию необходимую вам для дела, -  капитан-лейтенант Портвейнов, вел лекцию несколько сумбурно, часто отвлекаясь, смотрел по сторонам.
- Жена просит вас почистить картошку… - поглядев на потолок, добавил: - ваши действия курсант Квасов?
- Отказаться, просто отказаться.
- Ответ неверный, скандалы не способствуют сосредоточенности.
- Порезать себе палец, - предположил Зверев.
- Вы откуда родом? – вдруг запамятовал каплей, кажется из Дагестана?
- Да там же одни звери, - пошутил Квасов.
- Не будем так сразу хвататься за кинжал, да и забинтованный палец привлекает внимание, не говоря уже о том, что это травма.
Капитан-лейтенант Портвейнов любил свою работу, он верил в профессионализм и не путал служение Родине со служением господствующей идеологии.
- Картошка из под вашего ножа должна выходить квадратной, помытая посуда - биться,  вынося мусор -пропадайте на часок, - диктовал Ганс. Ложкин согласно кивал головой и записывал в прошнурованный и пронумерованный конспект.
- Ничто не должно вас отвлекать от разработки и выполнения операции. Мозг должен трудиться всегда! Жена, в конце концов, сообразит, что приобщить вас к домашней работе невозможно и отстанет от вас, - закончил он мысль. 
  -И ещё, думайте головой а не головкой. Прежде чем жениться.
Сам каплей был женат второй раз, и поэтому говорил со знанием дела. Капитан – лейтенант мельком глянул на своих слушателей и по их кивающим головам определил, что каждый из них его понял. Нести доброе вечное в бесконечность было его призванием. Хмурая тень неожиданно пробежала по его лицу. Он не любил когда его воспитанники попадали в просак. Следующая тема, поэтому назвалась условно: «Компромат на самого себя».
-Противнику отказываться от «поддавков» нельзя! – сказал загадочную фразу Ложкин.
-То есть проиграть в поддавки, - всё окончательно запутал Квасов.
-Поддавки они потому так и называются, что в них нужно проиграть. – втайне гордясь собой сказал Кэп. Вся эта система с её нудными лекциями, рапортами, досье, потешными заданиями начинает формировать настоящий аналитический подход к событиям. Ложкин подмигнул Квасову и по его кислой роже определил, что он ничего не понял.
- Объясняю для непонятливых…
Ганс пояснил, что лектор, привязанный в голом виде к арт погребу, с упёртой в задницу пушкой просто валял дурака. Выходило, что он поменялся кружками с чаем с Гайкиным.
-Помните пассажирский параход проходил слишком близко? – спросил каплей.
-Девушки уж больно смеялись, - вспомнил Зверев.
-Так это Гайкин уснул за рулем.
-Он бы и вверх ногами уснул, целую неделю карась в наряде, - сообразил Бунчук.
Действительно выходило, что единственным карасём был Гайкин, но он вполне прилично мог высыпаться, на ночных вахтах у трапа, спя стоя  с открытыми глазами.
  - Может быть, он захотел выспаться в прок, так сказать про запас? – предположил Иволгин.
- Солидный запас, проспал восемь часов кряду, - похвалил желание подвергать сомнению даже очевидные факты Ганс.
-И как ты догадался? - спросил Ложкина Ганс.
-Да, как - то так…, - пустил от себя рыбку как вчера на танцах Ложка. Карась, изображенный им, был немногословен.
Капитан – лейтенант, порывшись в папках с досье, отыскал нужную и написал на чистом листе с оглавлением «Текущая характеристика»  словосочетание «ложная скромность» подумав он, поставил знак вопроса, так как не любил делать поспешных выводов.
Вывод за него сделал Квасов: - Не по - товарищески это, ты должен был поставить в известность меня.
-Почему это интересно? Я тоже должен зарабатывать очки, - хитро усмехнулся Ложка.
-Ах, так? – задохнулся Квасов. Мы все работаем на результат, мы все одна команда!
-Но кое - кто всё время руководит операцией, - возразил Ложка. Постарайся убедить самого себя, почему всё время должно быть так. Квасов засомневался, но подумал, что Ложкину нужно на себе прочувствовать басню Крылова про лебедя, рака, и щуку, и кое – что записал себе в записную книжку, а именно «игра на двух баянах». После они ещё две минуты улыбались друг другу и направились в буфет.
В буфете пахло пирожками с повидлом и сигаретами морфлот, а Квасов и Ложкин мирно наслаждались этой кулинарией и запивали газировкой, когда перед ними неожиданно предстал старшина роты Килькин.
-Отставить сме.уёчки, - сразу по строжал старшина. Поступаете в распоряжение Дерюгина. У меня приказ командира роты – конопатить вас во все дыры, - напомнил сам себе Килькин.
Ничего другого не оставалось как «счастливо поработать», ведь возле входа в УК их ожидала  «Антилопа», фургон, где уже сидел весь «спецкурс».
Зверев радостно улыбался, будто предстояли не работы, а поминки, где, как известно после непродолжительных работ по выносу тела, и закапывания его в землю бывает сытный банкет, и ещё иногда выдают на помин души по рублёвке на нос.
-Что похороны? – спросил Зверева Квасов, и в голосе его была надежда.
-Бери выше! - сунув красный хохотальник в машину рявкнул профорг училища Дерюгин. Едете на винзавод. Но флот не позорить, работать, как следует.
-Шестая рота, будет флот позорить? – возмутился Зверев.
-Это он нас сдал, - ткнул в Зверева Квасов. Молодец, а если бы к примеру работёнка случилась другая мы бы помогли Звереву найти приключения на своё очко, а не очки в свой актив.


                3
Бригадиру  грузчиков винзавода, коротконогому крепышу в пестро клетчатой рубахе Терехову, захотелось предварить распитие портвейна небольшой назидательной речью. На нём был длинный синий халат не позволяющий убедиться в том , есть ли на нём брюки.
-Сначала следует хорошо потрудиться.
- Ну а потом приложиться, - намекая на полный стакан портвейна в его руке, продолжил Квасов. Проворный кадык Зверева протолкнул в желудок слюну. Бригадир ненадолго взявший паузу, почесал только, что грозящим кому-то пальцем, в том месте где халат облегал тощую задницу., и шумно выпустив из- себя воздух влил в себя содержимое стакана. Резко мазнув себе нос этим пальцем, он потом занюхал принятое сунув этим пальцем себе в нос как дулом пистолета.
-Первый стакан всегда самый трудный, признался он.
Цех готовой продукции был в полуподвальном помещении. Почти на двое зал разрезала  чёрная лента транспортёра, один конец которого исчезал в квадратной дыре ведущей в разливочный цех, а другой конец забирался вверх, где ящики загружались в машины. Зверев потянулся к стакану, но в этот момент транспортер ожил и из разливочного выехал первый ящик.
-Делу время, а потехе час, - спрятав стакан в кармане брюк, - разъяснил бригадир. Кладовщица из стеклянной будки махнула рукой и компания принялась снимать ящики с ленты, и складировать их в штабели. Когда подъезжал  очередной грузовик,  ящики укладывали на транспортер, который влёк их к машине. Бригадир стоял возле ленты транспортера и записывал ящики. Курсанты складировали их в штабеля, временами забегая за них, и откупорив зубами бутылку портвейна, подбадривали себя несколькими глотками вина.
-У лю лю, -  весело забулькала в руке Зверева бутылка, и он сразу подобрел. Ложкин не обладающий талантом откупоривания бутылок зубами, взял после него сосуд и обнаружил на дне несколько капель. Тем не менее, он побежал запить их водой из крана. Когда беготня поутихла, и образовался перерыв, бригадир расщедрился на выпивку.
-Давайте по сто грамм, размазал он каждому по глотку портвейна на дне стакана. Он объяснил, что начальство, специально выделяет по чуть-чуть, что - бы не портили товар.
-От одной бутылки отхлебнут, потом от другой…
-Не мы по - честному, - улыбнулся Зверев.
Разглядывая весёлые лица, бригадир понял, что всем уже хорошо, а ему для этого ещё придётся попыхтеть. Он налил себе полный стакан. Передохнуть сели на ящики с вином, рядом с раковиной с капающим краном. Ложкин достал из кармана письмо из дома и задумался над текстом: «Мой совет не учись курить, пить, хулиганить, веди себя скромно, и не води дурные компании…»
-Чёрт знает что! – воскликнул Ложкин. Он внимательно присмотрелся к красным лицам товарищей.
- Надо будет держаться от них подальше, - сообразил он. Видимо решив начать прямо сейчас, он уединился за ящиками. Машинально нащупав среди бутылок ту, которая улюлюкала в руках у Зверева, он убедился, что она пустая.
-Да ты алкоголик! – сказал он возникшему из-за ящиков Звереву.
-Неправда ваша, я пьяница, - уточнил Зверев.
-Не вижу разницы.
Зверев возмутился: - Придется, как следует все растолковать.
Из объяснения Зверева выяснилось, что пьяница: «хочет -пьет, не хочет не пьёт», а алкоголик стало быть, «Хочет - пьёт не хочет тоже пьёт».
-Когда ты последний раз не захотел? – задал простой вопрос Ложка.
Зверев,  поставленный в тупик, раздосадовано начал рыться в памяти.
-У Квасова всё записано, - наконец нашёлся он. Позже его осенило:- Ботинки помнишь?
Ложкин почесал голову. Сразу вспомнились разошедшиеся по задним швам прогары.
-Зима была холодная, - пожаловался он.
-Хорошо, что напомнил, - поблагодарил Зверев. Ты помнится, купил себе зимние полусапожки, на верблюжьем меху.
-Мне здорово повезло.
-И Сеньке Веронину тоже.
Ложкин вопросительно посмотрел на друга.
-Он их не обмыл, и когда он ехал в отпуск в поезде их попятили, но ты то обмывал?
Ложкин облегчённо вздохнул. Он то как раз выделил на обмыв одиннадцать рублей, которых хватило на девять бутылок яблочного вина и на пакет супа, и наверное поэтому сапоги целые и невредимые дожидались его в баталерке когда он в них поедет на плавпрактику.
Перед глазами Ложкина возникла картина: за длинным канцелярским столом сидит компания, обмывающая его сапоги. Перед каждым из присутствующих дымится по тарелке горячего пакетного супа, горкой лежит нарезанный белый хлеб. Вот старшина роты Килькин передаёт опустевший стакан Звереву и начинает хлебать аппетитное варево. Капли пота стекают по его лицу: - Ешь - потей, работай - мерзни, - приговаривает он.
-Против солнца нельзя, - неожиданно мужественно отказывается от стакана Зверев.
-Вот видишь, первый стакан наливали полным – я отказался. Вовсе не алкаголик, - обрадовался, что вспомнил Зверев.
Ложкин  тоже обрадовался, за друга, но зачем-то стал кружить рукой по воздуху, наливая воображаемым собутыльникам. При этом он шевелил губами.
-Мне просто лень разоблачать твою ложь, - в конце концов, сказал Ложка. Зверев, беспокойно следящий за его пассами, развеселился.
День вдруг закончился. Машины заурчав, скрылись за проходной, начальство разбежалось, а курсанты сев в антилопу уехали восвояси.

                4

-Путем распиратся, - заявил Хужель. У меня с этим строко.
Зверев пытался сообразить, что к чему.
-Тля меня это фсё не интересно, - продолжил, покачнувшись Хужель, он не слушал оправданий. На трамвайной остановке получалась нехорошая история: собравшиеся в увольнение Ложкин, Зверев и Квасов неожиданно нос к носу столкнулись с этим пьяницей. Ложкин надвинул козырёк мицы на глаза, в качестве маскировки.
-Ну, что чуфаки по крушечке пифа фмажем? – спросил Хужель. Кулаки у него чесались.
-Да, у нас денег нету, - пожаловался Зверев.
-Не нато попкой тарахтеть, - возразил Хужель, поднося кулак к носу Зверева. Опсаведёшься деньками схоти в макасин, купи там себе курицу. Отрупи ей колову и .пи ей моски а не мне! – уже орал он.
-Да нету, нету, - подпрыгивали все, демонстрируя отсутствие в карманах мелочи.
-Нищих на .уй, - неожиданно махнул рукой Хужель, - нет натопности… Мы секодня девочек потцепили, некокта мне тут вас та.пывать… Он удалился, а друзья перевели дух и сели в трамвай.
-Я когда стану старшекурсником, никогда не буду приставать к карасям, - пообещал Зверев. Квасов старательно записал это в записную книжку.
-Я потом напомню тебе эти слова, если ты позабудешь.
-Отопрётся, можно было бы и не записывать, - предположил Ложка. Зверев пытавшийся возмутится подобным к себе предубеждением, не стал опровергать явный поклёп потому, что в толчее на очередной остановке к ним притиснуло трёх молоденьких девиц. Губы у них были ярко накрашены, дух захватывало от дешевеньких духов. У Ложкина, зашипало в глазах и запершило в горле. Он демонстративно закашлялся.
-Чё простудифилис подцепил? – спросила для начала разговора одна девица побойчее.
Ложкин оторопел. Выручил друга Квасов.
-Девочки сколько времени? Согласно неписанным правилам на нейтральный вопрос полагалось отвечать как-то неопределенно.
-На рояле часы позабыла, - засмеялась девочка поскромнее.
-Трусы тоже на рояле остались? - не совсем удачно пошутил Зверев.
-Без трусов меня мама гулять не пускает, говорит так все мандавошки разбегуться, - пыталась попасть в тон та, что побойчее. Кондукторша, сверлившая гневным взглядом галдящий молодняк, поперхнулась матюком и, покраснев, отвернулась в окно. Девицы назвались придуманными именами типа Дуня, Груня и Анфиса, и соответственно холопцы не остались в долгу.
-Гайкин, Усов, Квасовский, - щелкнули они каблуками. И Зверев добавил: Мы .бёмся сразу! Девчонки предпочли ретироваться.
-Ты у кого так дефчёнок клеить наплататыкался?- спросил подражая говорку Хужеля Квасов.
-Дак вчера в нашем кубаре Килькин ночевал, так мы всю ночь и прохохотали. Я вот взял на вооружение одну фразу…
-Одну? - эхом повторил Ложка.
-Жалко девчёнки убежали, - и Зверь, насупившись, грозно проорал видимо ту самую фразу: - А как ты думала подруга – .батся будем без трусов! Ложкин от неожиданности побледнел. Квасов шарахнулся в сторону. Кондукторша в панике подтянула себе трусы прямо через платье.
-Он кстати про одну подругу рассказывал, типа «Ложкин знает», Валюхой звать.
- И, что с ней? – заподозрив неладное, спросил Ложкин.
-Он с ней пошутил, а она надулась…
Ложкин обомлел.
-Теперь она от тебя отстанет, – постарался успокоить его Квасов.
-Или закосит на тебя, - предположил Зверев. Она же .бнутая.
От мрачного прогноза у Ложки похолодело сердце.
-Мы еще хотели сходить в кино, - старался растормошить его Квасов. А Зверев показал ему фигуру из пальцев обозначающую пивную кружку. Ложкину было невесело, но он рассмеялся.


                5

-Выпифка, - сказал Хужель.
-Закуска. – сказал Ложкин
Рука Хужеля подносившая ко рту кружку пива замерла на полпути: -Освеши ка память, - попросил он.
-Мало взяли закуски, пояснил Ложка. По два рака на брата, и воблы не хватает.
-Ротина жтёт кероев – .иста рошает тураков, - возразил Хужель. Ты, что жрать сюда пришёл? Он отпил половину кружки и боевито вытаращился на Ложку, забыв, о чем он только что говорил. Пивная, прозванная аквариумом, представляла собой стеклянный павильон, со стойкой и залом, где стояли  одноногие столы, за которыми пили стоя. Чувствовалось приближение нового года и вовсе не потому, что с потолка свисали обрывки золотого дождя, оставшиеся по недосмотру с прошлого празднования.
-Ты Ложкина знаешь? – спросил Ложкин.
-Смутно, - честно признался Хужель.
-Так это я,- разоткровенничался Ложка.
-Пусть путет так, - махнул рукой Хужель. Он добавил: - Никогда не играй с сутьпой, она этого плятюка не любит, - и  назидательно добавил, -не .пи судьбу!
-Ложкин, - весело проблеял Дологих с соседнего столика, тыча пальцем в Ложку с намёком для Хужеля.
-Сфои чуфаки и такая .уйня, - возмутился Хужель закачавшись вслед за кулаками перед лицом Дологиха. Он тут же применил свой излюбленный приём, который по его уверению использовали в гестапо. Он замахнулся на закоченевшего от страха Дологиха левой рукой в чёрной кожаной перчатке, а сам ударил правой тоже в черной перчатке но со свинчаткой опущенной демонстративно туда. Поскольку Дологих пытался уклонится, голова и кулак встретились весьма почтенно и посередине лба сразу же образовалась маленькая аккуратная шишка.
-Я посмотрел на неё, а она была в зелёном платье, и этот запах изо-рта…
Хужель прислушался, и степенно отхлебнув янтарного напитка, одобрительно закачал головой.
-Уточни про запах, - спохватился Квасов.
-Как будто под ёлкой насрали, - подсказал Ложка.
Хитро улыбаясь, и погрозив кому то пальцем, Дологих вспомнил всё до мелочей. Все его истории были нелепыми до правдоподобия. Секундами он сомневался и, вытаскивая из памяти новые подробности, их же и смаковал.
-Цыплёнком пахло, жареным, а ты что подумал? – почесав шишку дабавил, - поели в кафе Лира.
-Не хочу знать, что было на первое и на второе, – возмутился Квасов.
-Напротив, поясни, - всё равно до конца истории мы не доберёмся, - безнадежно вздохнул Ложка.
-Питание отличное, - взялся разглагольствовать Дологих. Завтра на самоподготовке я расскажу подробнее.
-Куда уж подробнее, - Ложкин нахмурил брови, а Квасов подавился пивом. Хужель, вспомнив анекдот, расхохотался.
Подошёл с целью сбора пустых кружек старшина роты Килькин.
-Как дела в роте? – вежливо поинтересовался Квасов.
-Шуршат, - буднично ответил Килькин.
Шуршали караси из седьмой роты Столетов и Кружилов. Первый учился чистить толчки при помощи битого кирпича, второй «тянуть палубу» согнувшись буквой зю. У них уже получалось.
-Ты, что на полставки устроился? – спросил Килькина Хужель.
-Я заказал тридцать семь кружек, - сознался Килькин. Через определенное время он уточнил. – Это на спор, хвосты отрубаются.
Зам старшины Бареев, из - за соседнего столика, закивал головой: - Бутылка водки в банке.
-Ввариваюсь, - сказал Хужель, положив рубль. Все кто был из шестой роты, вывернули карманы.
-Я немного закушу, - после тридцатой кружки сказал Килькин. Ложкин проводил клешню рака тоскливым взглядом.
-Ты окасывается нарочно это придумал! – воскликнул Хужель. В голосе у него чувствовалась горечь.
-Рота подъём, - заорал в ответ ему Килькин. Он  без фамильярностей, и с полуслова принимал претензии, в конец протрезвевших зрителей. Килькин пил пиво и временами бодро расхохатывался. Остальные следящие за чистотой эксперимента вынуждены были глотать слюну и присматривать за продавщицей, дабы последняя не обсчитала  кружками старшину.
-Она меня обсчитала, - смог сказать Килькин. Он тоже подсчитывал рубли и копейки нужные для продолжения спора.
-Мы, плять на зафтра курковать не путем, заплатим по полной, - сказал Хужель и строго посмотрел на окружающих. Недостающие двадцать копеек заняли у продавщицы, уверив её, что со стипухи точно отдадут.
Уже стемнело но по уверению Килкина три часа, за которые он взялся оприходовать данное количества пива не прошло. Его уже начинало слегка покачивать на пять шесть баллов не больше. Остальных мучил штиль. Продавщица выдавшая последнюю кружку в долг запоминала присутствующие лица.
Когда осталась одна кружка, Хужель приуныл и, хмуро подмигнув продавщице заявил: - Плять без сантиментов с каждого по руплю!
-Речь шла о пари, - напомнил Ложка.
-Восмущатся песполесно, - парировал Хужель и, и сжал кулаки. Он для строгости поднёс кулак к носу Дологиха.
-Сдавайте кружки, - рявкнула продавщица, опасаясь боя тары. Все начали рыться в карманах, но не находили в них ничего обнадёживающего, так шелуха от семечек и прочий мусор. Перед стойкой возникли неожиданно две расхристанные фигуры в форме. Разочарование от радости встречи с вновь прибывшими Крутьяновым и Мудровым обозначилось тем, что у них при наличии жажды не имелось средств её удовлетворить.
Ложкин на их появление отреагировал оригинально: он сплюнул на пальцы и помазал кое - что якобы торчащее у него между ног и крутнул пальцем как пропеллер кукурузника.
-Бес мудохов пля не опойтись, - поддержал его Хужель.
-Я люплю распираться, и все это снают, что это так.
-Тебя обозвали карасём, - сказал Мудров, и показал на Волокова и Тычкова которые поочередно мирно ныряли в кружки с пивом.
-Ах, так, - захлебнулся бешенством Хужель, и вскоре возле злополучных «шпаков» завертелся мордобой. Все хотели принять участие, но кулаки в таком количестве не могли уместится на лицах оппонентов.
-Козлы, - орал Волоков.
-Волки, - орал Тычков.
Праздничное и необычное оправдывалось. Волоков и Тычков размазывали по лицам кровавые сопли, а выбежавшие из шалмана курсанты не стали дожидаться приезда милиции.
Дождался приезда ментов бригадир винзавода Терехов, совсем не расстраивавшийся из-за этой заварухи он встретил прибывших бодрым выкриком: - Педерасты!
Продавщица почему то завизжала. В возникшей толчее Волоков и Тычков молча удалились.

                6


-Вот только не надо говорить, что они педерасты!- разорался командир шестой роты старший лейтенант Кортиков. Старшина роты Килькин слушал своего командира внимательно, и прощал ему запросто не нормативную лексику если даже она относилась лично к нему.
-.издаплясы! – вдруг  заорал старлей.
-Возможностей мало, чтобы с них взять спрос, но я над этим работаю, - сообщил Килькин. Начальник специальности Булыга тоже ни во что не верил, но тем не менее справлялся со своими эмоциями в отношении танцоров.
-Для начальника специальности он слишком замысловат, - заключил Килькин. Ни одной правильной мысли в голове. Все приказы его смешны, и не достигают цели.
-Стало быть, будем думать, что ещё можно предпринять, - закончил маленькое совещание старлей.
Начальнику судомеханической специальности Булыге казалось, что вот вот у него будет что то совсем необыкновенное, что позволит ему опередить судоводителей, ремонтников и тех кого называли «не рыба ни мясо» то есть совмещенную специальность судоводителей-судомеханников. Он им ещё устроит концерт!
Поздним декабрьским вечером, припоминая обидные характеристики на свой счёт, к шестой роте приближался спец Булыга собираясь утвердить своё я. Вообще его притязания на руководство даже на уровне старшины группы выглядели смешными.
-Рота смирно! – неуверенно сказал дневальный. Холодным декабрьским вечером судьба делала поворот в нерешительной части жизни начальника специальности.
-Вы считаете, что я этому поверю? – спросил он у дневального. То, что орать надо было гораздо громче понимал и дневальный, но он  предпочёл спрятаться за нечленораздельными ссылками на устав корабельной службы. Тогда Булыга решил не обращать внимания на дневального и сам заорал:- Рота большой сбор! Жилы у него на шее от непривычной нагрузки стали синими. Человек десять в стоптанных тапочках разбрелись по палубе. Из кубриков долетал весёлый смех. Гнусная физиономия Хужеля высунулась из гальюна и заорала: - Булыга! Тут же скрывшись за косяком. Килькин после беседы с командиром, который отбыл домой, выпил честно выигранную бутылку водки и сейчас ничем не мог помочь Булыге. Он просто стоял во главе небольшой группы курсантов и отдавал честь всякому, кто напоминал начальство. Неожиданно в роту подоспело подкрепление. Дежурный по училищу капитан третьего ранга Мамонт любил делать неожиданные проверки, тем более он был к тому  же заместителем кавторанга Свинарёва, который возглавлял в училище ОРСО – организационно строевой отдел. Мамонт первым делом ухватил за ухо дневального. Он почти не орал, но Булыгу прошиб пот и он ясно представил себе и девятый отсек и борьбу за живучесть подводной лодки которую в условиях пожара когда – то возглавлял Мамонт. Сожалеть о происходящем не было времени и Хужель решив, что это всего лишь четвёртый этаж ухватился за водосточную трубу. По сути каждый решал свои задачи: Мамонт с Булыгой думали, что дисциплина превыше всего, а Хужелю не наблюдавшему в гальюне ничего кроме толчков с дерьмом вообще посоветоваться было не с кем. Водосточная труба ходила ходуном, кто - то кряхтел в гальюне этажом ниже, а в распахнутое окно Булыга орал: - Отставить! Вернитесь курсант! Вот и Мамонту, списанному со сгоревшей подводной лодки померещилось грубое нарушение устава, и он тоже высунувшись в окно, заорал: - Вернитесь курсант!
-Я не такой талпаёп, - донеслось снизу. Труба вместе с крючками рухнула вниз, исключив возможность погони. Булыга обосрался, он не горел на подводной лодке и не понимал происходящего, до этого его трудовая деятельность происходила в тюремной школе, где он преподавал историю недоучившимся уголовникам. Жизнь его сделала оверштаг, не дав ему осознать перемен.
-Стой стрелять буду, - заорал он вслед метнувшейся тени. Это было слишком, и каптри захохотал. Каждый был прав по - своему.
На месте преступления, как выразился Булыга, они нашли форменный воротник или как его неправильно называют моряки – гюйс. На обратной стороне хлоркой было вытравлено: «Хужель, шестая рота СМС»
-Ему он больше не понадобится, - заявил Мамонт.
Булыга часто часто закивал головой – похоже он лишился дара речи. Квасов удовлетворённо зашептал на ухо Ложкину: -Этот негодяй как то поменялся со мной всучив мне свой старый гюйс.… Вот я его и подбросил. Ложкин старательно избегал встретиться взглядом со своим другом.
-Пожалел, значит мудака? – не отставал Квасов. А то, что не найдя фамилии продолжат большой сбор и перевяжут многих, в том числе и Килькина. Это ничего? А Кужелю за неуспеваемость кроме отчисления ничего другого не светит так и так. Глаза у оппонентов были на мокром месте и это их объединяло. Друзья после пережитого вышли подышать из экипажа свежим воздухом.
-Ложкин!  Перед ними возникла фигура дневального по экипажу Столетова. Одет он был, как положено по форме номер пять: шинель шапка парадные брюки. Красная повязка на рукаве утверждала, что он уполномочен на определённые функции. Улыбка на лице утверждала обратное. Ложкин, предчувствуя недоброе, не торопил. Он дожидался, когда к нему обратятся, как положено, и изложат суть.
-Валюха? – переспросил он, глупо улыбнувшись.
Столетов кивнул.
-Отделаться никак?
Столетов беспомощно развёл руками.
-Ладно, заговори ей зубы, но только проследи, чтобы она не высовывалась из под козырька, - туманно проинструктировал Ложка. Столетов побежал выполнять сказанное, пытаясь нащупать козырёк у шапки. Оказавшись на посту, он сообразил: над входом в экипаж был бетонный козырёк. Для солидности он козырнул, и завёл девушку под его защиту.
-Неплохие гантели, - порадовался Квасов.
-Ещё те, по четыре кэгэ каждая, - уточнил Крутьянов. Мы всегда пользуемся этими.
-А эта шестнадцать?- переспросил Ложкин. Типа для надёжности.
-Не советую, - с видом эксперта  возразил Крутьянов. Мы её используем только в крайнем случае. Всякие там формулы, - и он показал друзьям толстенный учебник по физике. На недоуменные взоры он рассказал про завтрашнюю переэкзаменовку по физике.
Уважительно отнесшись к этому и прочитав предложенную Крутьяновым шпаргалку, останавились на предложенных ранее. Гантели рухнули на середину козырька с грохотом. Снизу донёсся робкий визг.
-Несолидно, - с сомнением покачал головой Ложка. Гантели, сопровождаемые высокочастотными выкриками, скатились по козырьку и тюкнулись в асфальт.
-Дневальный сука! Принеси гантели, – заорал Крутьянов
Столетов козырнувший первой попавшейся на глаза открытой форточке бросился на гантели как коршун на цыплёнка. На возмущенные визги, он,не обращал никакого внимания.
-Кстати у кого ты так классно научился отшивать девчонок? – полюбопытствовал Квасов. Ах, да, - спохватился он. Как то у вас в кубаре заночевал Килькин…Зверев рассказывал…


                7

-Значит она криками портила воздух? – уточнил старлей.
Товарищиский суд проходил в актовом зале, где, несмотря на огромное наличие мест, находилась только шестая рота.
-Это я визжал, - сознался Висмут.
-От удовольствия, - дико сострил командир.
-Она мне булавку в задницу засадила, - пояснил Висмут. Он выглядел смущённым. В зале разхохотались. Фиксенко кивал головой и улыбался. Он проходил свидетелем.
-Когда лохматый сейф ломал, тогда нужно было краснеть, - посоветовал Кортиков.
-Врачи не подтверждают, - извернулся Висмут. В президиуме задумались.
-Попытка изнасилования, - предположил секретарь товарищеского суда Зимин. Он был усатый и ужасно положительный. Взяв в руку ручку, он, что - то записал в протоколе.
-Не надо в протокол, я жениться хотел! Это всего лищь попытка вступить в половую связь до брака, - вставил он учёные слова и нашёл в зале глаза Квасова. Тот одобрительно кивнул.
Знать какое ты производишь впечатление необходимо, поэтому Зимин озаботился этим. И пропустил фразу.
-Он не  понял. Повтори, - заорал молча Квасов, стараясь,  одними  губами, что - то посоветовать Висмуту.
-Мы потом захотели с ней повторить ещё раз, - неуверенно начал объяснять Висмут.
-В её заявлении это есть, вот здесь записано: он приблизил моё лицо к половому члену, и предложил совершить половой акт в извращенной форме. Висмут отрицательно покачал головой, отгоняя это видение.
-Она воткнула булавку в мою задницу, – пожаловался он.
-Свидетель Фиксенко вы подтверждаете? – строго спросил старлей.
Никаких таких актов Висмутов не предлогал, - уверенно начал Борис. Я услышал только слово соси.
-Это мы сосались. Целовались в засос, – пояснил Висмут. В зале загулял смех и оживление. Старлей Кортиков похоже начал определяться. Он строго посмотрел на Фиксенко и показал ему кулак. Курсант Дологих ткнул в бок своего сосед Веронина и развеселился. Григорян закинул ногу на ногу и покраснел. Классная руководительница подсудимого строгая импозантная дама «лет пятидесяти» покрылась красными пятнами и выбежала из зала.
-Вот и у нас в школе была такая училка, блять лет пятидесяти. – вспомнил Веронин. Я ей всем обязан. Квасов на эту информацию отреагировал оригинально – он тоже стал заикаться как Веронин. Тебя обучала математике блять? – выяснял он.
По всему выходило, что Висмута надо отчислить, а Фиксенко поставить на вид.
-Но «роттердама» не было! – подытожил старлей. Секретарь товарищеского суда курсант Зимин важно надул щёки.
-Не бывал я в Роттердаме, - орал Висмут. Дологих с Верониным обмениваясь дружескими тычками почти подрались.
-Пусть Квасов скажет,- заорал Висмут. Его глаза не находили друга и советчика.
Квасов, согнувшись за спинкой сиденья, старательно завязывал шнурки.
-Вечером  я разобью ему всю морду, - пообещал Висмут, в сердцах грозя кулаком кому то в зале. Рота дружно заспешила на выход.


                8
Когда Килькин зашёл в кабинет по технической механике, с зачёткой в руке, Ложкин, положив на ноготь большого пальца козявку, правой приготовил щелчок.
-Если мне повезёт Дологиху не поздоровиться, - пробормотал он.
Дологих тревожно заёрзал на стуле, на занятии присутствовало человек десять, остальные были больны гриппом. У Дологиха были свои планы. Сейчас он сидел не на своём месте, а у батареи, где поочерёдно грел свои руки, прикладывая их ко лбу. Этим, он доводил себя «до ума» - в санчасти первом делом трогали лоб, а лишь потом давали градусник. У Дологиха под мышкой уже лежал градусник с натёртой температурой в тридцать восемь градусов.
Ложкин прицелился тщательнее, ему не давали покою шланги устроившие эпидемию при помощи таких нехитрых трюков.
-Пусть поболеет на самом деле, - шептал он в гриппозном бреду. В роте отлежаться было невозможно, примазавшиеся к эпидемии симулянты были не в меру активны. Они играли в покер, тюремное очко, хохотали. Проигравшего в тюремное очко ожидало наказание. Ложкин на секунду погрузился в болезненное видение.
-На кого? – задал он риторический вопрос, потому как на Белоярского и Зверева уже выбрасывали пальцы.
-На тебя, - радостно ответили ему. Все трижды взмахнули кулаками прежде чем выбросить пальцы.
-Тринадцать, - захохотали ему в лицо.
-Ещё будешь? – из вежливости спросил Белоярский. Так полагалось, он совсем не издевался. Ложкин с надеждой посмотрел в лицо Зверева, и даже дернул уголком рта в сторону. Зверев радостно улыбнулся ему в ответ.
-Выкинет пять, - решил Люк. Про Белоярского который всё время проигрывал и думать было нечего.
-Харэ, - вздохнул Люк и проиграл. У Белоярского было – восемнадцать, у Зверева - четырнадцать. Его подвели к канцелярии, в которой после обеда отдыхал командир роты, и поставили буквой «зю» в двух шагах от двери.
-Не кажется ли тебе, друг, что твоё место у параши? – спросили его хором. Люк  укоризненно кивнул. Друзья лягнули его в задницу совсем не больно, но мощно. Они разбежались в разные стороны, Ложкин тоже разбежался и влетел в канцелярию.
-Разрешите сходить в санчасть? – задал он глупый вопрос.
-Сначала помоешь гальюн, - миролюбиво подбадривая его пинком, согласился старлей.
С трудом отогнав от себя видение гальюна Ложкин наконец «выстрелил» в Дологиха.
-Хоть здесь мне повезло, - подумал Ложка. Дологих растёр прилипшую козявку по носу и подозрительно посмотрел на Ложкина. Ложка показал пальцем на преподавательницу. Дологих отвернул свою красную от искусственно приобретённой температуры рожу,  и выкатил от удивления глаза. Он передумал отпрашиваться в санчасть.
-Я готовился, -утверждал Килькин.
-Кто стоит в наряде, обычно подменяются, и на экзамен приходят, - не сдавалась преподавательница. Людмила Георгиевна считала себя девушкой молодой, и вносила в свои лекции элементы сексуальности.
-Вы, что… вы думаете головой? - испугалась она, заметив, наконец, что роба между ног курсанта вздыбилась, будто туда засунули палку.
-Людмила Георгиевна, - громогласно зашептал Килькин. – у него ведь своя голова иметься. Он попытался исправить ситуацию, положив выпирающий предмет на стол, так, по его мнению, было незаметнее. Дрожащей рукой, плохо соображая, она поставила тройку в зачётку, и выбежала из кабинета. 
-Подмениться я не мог, все болеют, - закричал вслед ей Килькин.
-Половое воспитание не на высоте, - докладывал начальник специальности Булыга, - недавний товарищеский суд, и другие случаи. Он взглянул на покрасневшую Людмилу Георгиевну. В совещании выяснялось, что курсанты вместо того что бы правильно относится к девушкам: сводить их в кино, на танцы или в музей – норовят залезть им под юбку.
-Всякие патологии можно исправить, познакомив  пацанов с порядочными девчонками, - сообразила классная руководительница недавно отчисленного Висмутова.
-Только не из ЦэПэХа, - проявил свою осведомлённость Булыга.
-Ни-ни-ни, не говорите так – у меня там дочка учиться, - заявила «классная руководительница». Вот мы сейчас организуем «вечер встречи», и заодно выясним, кто и как понимает взаимоотношение полов.
Капитан – лейтенант Ганс не успевший прочитать соответствующую лекцию смекнул,.что всё это может сойти за непредвиденные обстоятельства, что очень полезно для освоения следующей темы. Хотя он, конечно, переживал - он был сторонником предварительной подготовки.
-Думаешь всё это просто так? – спросил Ложкин. Квасов поставил стакан с лимонадом на стол.
-А, что тут не так? – спросил Квасов.
-Эта сука устроила нам экзамен! – возмутился Ложка. Зверев недоверчиво рассмеялся, и потянулся к очередной бутылке с «Буратино». Дронов поморщился, и посмотрел критически на девушек из медучилища, которые были приглашены, на этот, ни с того ни с сего организованный вечер.
-Жалко нету Висмутова, - сказал Квасов. Ложкин кивнул. Ему претила обязанность заниматься ухаживаниями на виду у «классной». Но его то как раз Ганс предупредил, что у него не хватает результатов которые пойдут ему в характеристику за второй курс. «Классная» делала вид, что ничего не происходит: она цепким взглядом оценивала своих воспитанников, и делала пометки в тетради, лежащей у неё на коленях. Наяривал ансамбль, от музыки у девушек кружилась голова, но никто не знал, что делать. Все просто танцевали. Ложкин знал. Он зажёг в своих глазах огонь, и подошел к девушке.
-Потанцуем? – спросил он. Девушка была на голову выше, она покраснела.
-Вы как венера милосская. Да и с руками вам очень идёт.
. Девушка не разобрав фразы попятилась, Фиксенко, который только, что с ней танцевал, вышел в туалет не предупредив. Девушка колебалась.
-Для меня это больше чем танец, - сообщил ей для затравки Ложка. Искоса он посмотрел на классную руководительницу, она не торопилась поставить плюс в его пользу. Девушка отрицательно помотала головой: - Танец сейчас закончится, - сообщила она.
-Но лимонад пока не закончлся, - возразил Ложка. Он предложил ей прогуляться к столу. «Классная» колебалась, глаза её строго следили за Ложкиным, а ручка в тетради выводила многоточие. Ложкин не сомневался в скором плюсе и чокнулся с девушкой стаканом, а после того как лимонад оказался в их желудках ансамбль заиграл.
-Минут через пятнадцать он подойдёт, - заверил её Ложка. Девушка перестала сомневаться, что перед ней друг ненадолго ушедшего «её» парня и согласилась потанцевать. Надо сказать, что хотя руки их держались друг за друга, тела не соприкасались, но «классной маме» показалось, что это хоть и  по «понерски» но  зато вполне отвечает половому воспитанию.
-Поставлю пять баллов, - решила «классная мама». Ложкин умеет обращаться с девушками «как надо».
-Знал бы я как надо, никто не учил, и сразу экзамен! – выругался на ухо опешившей дылде Ложка.
Зверев, Дронов, и Бунчук  не предупреждённые танцевали в кружке как индейцы, без девушек. Квасов, притулившийся за спиной «классной мамы» увидел как она, не сомневаясь, поставила им по три балла.
-Вот сука, - обругал он её про себя, и втихаря испортив воздух, отошел в гущу девчонок и, делая вид, что танцует с ними, иногда жестикулировал, открывая рот в их сторону. «Классная» морщась от нахлынувших ароматов, делала своё дело: ставила баллы, плюсы и минусы.


                9


Ржавый похлопал себя между ног и обрадовался торчащему. Валюха знала: девушка не должна отдаваться сразу. Достав из кармана бутылку портвейна и пакет супу Ржавый казался мастером меж половых отношений. Валюхе для возражений по существу мешало чтение этикетки о соотношении содержания алкаголя и сахара.
-Я сейчас заварю закуску. – объяснил Ржавый. Вообще он любил свою девчонку из Мумры, но был не прочь, чтобы предстать перед ней осведомлённым, то есть вначале пообщаться на половом уровне с другой. Практичность и сообразительность сказалась на меню: пришлось только почистить картошку для супа, больших хлопот закусь не потребовала. Водная станция училища, где он был сейчас в наряде, не мешала ему сдавать экзамен на общение с женским полом. Яхта профсоюзного деятеля Дерюгина радовала глаз. С танцев он приехал с Валюхой которая привязалась к нему на трамвайной остановке.
-Я до этого никогда не «.бся», - сказал девушке Ржавый , и запустил ей руку под лифчик. Она затрепетала. Молча. За окном  сторожевой избушки сгустилась чернильная тьма. На водной станции принадлежащей училищу находились кроме ялов, на которых тренировались курсанты разные яхты, и катера принадлежащие начальству которые считали воду своей стихией. Всё это сторожил училищный наряд, кстати, это считалось неплохой вахтой, так как в сторожке имелась печь, кроме тепла, сулившая кулинарное разнообразие.
-Я сварил вкусный суп, сообщил девушке Ржавый. Она молчала.
-Буду тоже молчать, для разнообразия – решил Ржавый, и обнажил половой член для последующего совокупления с лежащей на полу девушкой. Свет он выключил. Через некоторое время сторожка содрогнулась от сладострастных вздохов.
-Я ничего не знаю, - заявил Квасов,
-Я тоже, ничего не понял, но Дерюгин высказал опасения, - сообщил Зверев заручившись поддержкой кивнувшего Дронова.
Было явно, что то не так, хотя кроме мороза на водной станции гулял разве что лёгкий ветерок. Все катера и лодки были на своих местах. Только в сторожке кто то «бегал по потолку» и стонал.
-Щас я долбану! – заорал Дронов. Он дал по двери всем телом, Кулаки и голова не пострадали. Дверь распахнулась.
-Семя моё загубила! – заорал Ложка. Он бухнулся на колени перед Валюхой, и прижался ухом к её животу. В животе урчало.
-Мы супу поели, - истерически призналась Валюха. Она не знала куда деть руки, и трусы которые  быстро скомкала.
-Измена! – громогласно возопил Ложка.
-Вот мы счас её за это! – пообещал Ржавый снимая трусы. Валюха рыбкой прыснула в дверь от стыда подальше.
-Теперя точно она от тебя отстанет, - обрадовался, и  проводил её презрительным взглядом  Дронов.
-Нарушений на вахте не обнаружено, -  зачем то сообщил уже уснувшему Дерюгину  Зверев по телефону, хотя это вовсе не предполагалось по уставу. Решено было не мешкая отправится восвояси. Надо было выспаться, а в роте для этого имелись лучшие условия, сказать хотя бы то , что в роте не приходилось спать на полу, на каждого курсанта полагалась кровать, подушка и одеяло. Бельё меняли раз в неделю. Правда зимой приходилось спать в одежде, и дополнительно укрываться шинелью, но это были такие пустяки на которые даже начальство не обращало внимания. Ложкин предположил, что путь до желанной постели займёт не больше получаса. Было одиннадцать часов вечера, и трамваи ещё ходили.
На остановке двое жлобов пинали третьего.
-Поспорили наверное кто будет первым, - показал пальцем на Валеньку Зверев.
-Это не честно, двое на одного, - заорал Ложкин. Размахивая кулаками троица присоединилась к дерущимся. Между тем поднявшийся с земли пинаемый примкнул к своим пинателям.
-Выйду замуж за гражданского. – внезапно осенило Валеньку и она стала царапаться и кусаться. В общую кучу замешались подружки драчунов.
-Бежим, - завопил Ложкин ретируясь. Зверев стал отстреливаться камнями от преследователей. Дронов громко ругался матом. Во общем они отбились и до училища добежали за полчаса.
-Я Валюхе поставил фонарь под глаз, - похвастался Зверев.
-Самовольная отлучка? – спросил задержавший их у КПП дежурный по училищу капитан третьего ранга Мамонт.
-По приказу командира, - пояснил Дронов, и чувствуя свою правоту ухмыльнулся.
-Знаю, знаю – из милиции уже звонили…кто-то избил девушку в районе водной станции.
Зверев спрятал кулаки за спину.
-Это были речники, их было человек пятьдесят, - соврал Ложкин.
-Поэтому мы не поехали в трамвае, а бежали бегом. – оправдывая свой взмыленный вид доложил Дронов. Мица у него была на затылке открывая на обозрение казацкий чуб. Мамонту не хотелось признавать неправоту, и он продолжил придирки.
-Это у вас, что?
-Чуб, -  обескуражено объяснил Дронов.
-Это у вас чубчик, - обидел его Мамонт.
-Так точно – чубчик, - неуверенно предположил Дронов.
Немного подумав, Мамонт взял свои слова обратно.
-Это у вас Чуб!
-Чуб, - подтвердил Дронов.
-Нет это не чуб, это – чёлка!
Дронов молчал.
-Возразить нечем? – обрадовался Мамонт чувствуя победу. Впереди у него было бессонная ночь, и он нуждался в положительных впечатлениях.
-Ушёл мутило, - раздался знакомый говорок Хужеля. Он был теперь в роте на пичьих правах, так как был отчислен из училища. «Я не моку уити отсюта так сразу, бес атаптации» - объяснял он всем. Ему приносили еду с камбуза, и всячески подбадривали.
-Та я щас пока перетерплю, - рассуждал Хужель. Мне Лошкин опещал деньки санять – поэту жаловаться в «мэмээф».
-Тебя в Аквариум не взяли? – сочувственно спросил Фикс.
-Там коворят с опщепитофским опрасованием нужно, - пояснил Хужель.
-Это кружки то мыть? – возмутился Фиксенко. Хужель махнул рукой.
-Я тут ещё кое что придумал. Путу писать в кассеты как Пушкин. Пожевав губами он наконец смог продекламировать: «Опосначились свёсные снаки, колос кросный вещает с непес, кте то пешенно воют сопаки, и луна упешала за лес…» Он показал пальцем в окно, где по его разумению находился тот лес, и та самая луна. «…Я стараюсь касатся песпечным, но с волнением трепетным шту, но молчанье твоё песконечно, оклянись ше – я рятом иту…»
Фикс непонимающе смотрел на него.
-Это про плятей, - пояснил Хужель.
-А…, - портянул Фикс,  - понял. Портвейн Кавказ прощально булькнул в глотках, и стало нечего делать. В окнах оказалась ночь, а в роте тишина. Фиксенко с удовольствием обнял подушку, и заснул. Хужель ему позавидовал. Выражение его лица менялось. Только, что он театрально хмурил брови, и загадочно улыбался, теперь же он печально сплюнул в форточку с кислой миной на лице.
-Я не такой талпаёп, - сказал он вслух самому себе и выбросил измятый листок в форточку. В его руке блеснуло лезвие, и он отвернувшись полоснул себя по руке. В глазах его застыли слёзы, а в горле застрял крик. Ему помогал орать ничего не понимающий Фиксенко.
-Я ф солтаты не пойту. – заорал Хужель, и рухнул на пол.


                10

В кабинете у Булыги было тихо. Занятия закончились. Аудитории были пусты, но в коридорах изредка проносились торопливые тени покидающих учебный корпус курсантов.
Булыга напился воды из под крана, перед этим он, правда, чокнулся с зеркалом граненым стаканом в котором было сто пятьдесят граммов водки.
-Нехорошо это, - мелькнула запоздалая мысль, но тут же исчезла. Уши у него порозовели, плечи распрямились, и бодрой походкой он заходил из угла в угол.
-Так…так, – деловито бросал он на ходу то входной двери то окну. После того как ещё сто пятьдесят бойко звякнуло в зеркале, разные мысли полезли ему в голову.
-Ничего не знаю, - отбояривался он от тёмных углов. Свет включать он не хотел, так как не хотел объяснять кому либо свое теперешнее состояние. Биндюжка в которой расхаживал Булыга ходила ходуном вместе с хозяином, когда в дверь кто то постучал.
-Я лампочку менял, оправдался Булыга открывая форточку. Запахи питейного заведения не сдавались. Командира шестой роты старшего лейтенанта Кортикова запахами удивить было нельзя. Различные букеты их преследовали его весь день. Взять хотя бы основные из них как то запах нестираных носков, запах немытого гальюна, запах перегара и блевотины, а так же стойкий запах не подмытой женщины побывавшей в баталерке. Понемногу сами по себе запахи перестали его волновать, но вот распространители этих самых запахов пользовались самым пристальным вниманием старлея. Глаза Кортикова внимательно разглядывали красное лицо Булыги.
-Я могу подойти завтра, - сказал старлей.
-А, что у вас? – спросил в сторону спец.
-Характеристики на загран практику, - поморщился старлей. «Никогда не буду закусывать луком» - пообещал он сам себе. Особо я отметил «заслуги» .издаплясов, - пояснил старлей протягивая папку.
-Вот это правильно, - поддержал его Булыга не взяв папку. У вас в роте это единственный кружок. А политико – воспитательная работа подразумевает…, он ткнул пальцем в потолок.
-Они прогуливают строевые занятия! – возразили ему.
-Занимайтесь с ними дополнительно, а характеристики попрошу переписать.
-Ладно, - буркнул старлей и вышел из кабинета. Булыга впервые настоявший на своём удивлённо посмотрел на себя в зеркало опасаясь наверное увидеть козлиные рога.


    Глава пятая

                1


Показался хмурый берег. Облака лениво сползали с гор. Линия прибоя была видна издалека. Судно под названием «Профессор Миняев» качало. Ещё больше качало маленький катерок с развевающимся красно – белым флажком.
-Хотэл. – узнал флажок Ложкин.
-В переводе означает – лоцман, листая записную книжку перевёл Квасов. Действительно, название флажка было «Хотл» или «Пайлот», и говорило это о том, что к ним направляется лоцман.
-Готовся к увольнению, - велел Квасов. Ложкин нервно расхохотался. Квасов предполагал подобную реакцию, поэтому подошел к делу основательно. Он начал спрашивать у Ложкина очевидные вещи, и сам же в ответ на утвердительное мычание загибал пальцы.
-Когда стояли в Пирее ты в увольнение не ходил?
-Из Пирея на экскурсию в Афины тебя не взяли? Посмотреть коллизей? Так вот и у Булыги есть совесть.
-Надеюсь, – вяло отреагировал Ложка.
После швартовки выяснилось: земля такая заманчивая издали вблизи представляла собой вполне прозаическое зрелище: склады, краны, рабочий с метёлкой…
-Хороша страна Болгария, - задумчиво проговорил Ложка.
-Югославия, - поправил его Квасов.
-Вот как? – деланно удивился Ложка, - я начинаю догадываться, кто обеспечил меня стопроцентным увольнением.
-Закладка – дело святое, это то, что нам поручено Гансом.
-А практика, что по боку? – возмутился Ложкин.
-Да нет. – возразил Квасов, показав на динамик, который только что объявил о занятиях. Вскоре вся их группа в количестве семнадцати курсантов собралась в учебной аудитории. Вел занятие пожарный помощник капитана.
-Необходимо знать и выполнять правила технической эксплуатации судовых технических средств, правила техники безопасности, и пожаробезопасности. Уметь пользоваться аварийно-спасательным имуществом, противопожарными системами, и системами пожаротушения, - пожарный помощник взмок. Слова переписанные в конспект из устава службы на судах ММФ закончились, а лекция только только начиналась. В задумчивости он повесил на доску плакат.
-Кстати поддерживать постоянное давление в системе пожаротушения помогает гидрофор. Ложкин тупо смотрел на плакат. Квасов поднял руку.
-Старший помошник капитана уже объяснил нам его устройство на лекции о водоснабжении.
-Лишние подробности не помешают, - возразил пожарник, не знающий чем бы ещё занять курсантов.
-А управляет процессом поддержания давления…
-ТДК – 57, - подсказал Ложкин с места. Пожарный инспектор убедившись на плакате, и заглянувший зачем то в конспект, где ровным счетом ничего на эту тему не было подтвердил. Ложкин старательно конспектировал, но вместо гидрофора у него появился чертёж «ступки обыкновенной» предназначенной для того, чтобы толочь в ней воду. «Принцип действия. Ввод в эксплуатацию.» - вывел он , и ненадолго задумался. Некоторое время он пыхтел над спецификацией, помянул о соблюдении техники безопасности. Подробно описал правила пользования. Потом ему стало скучно, и он стал поддакивать преподавателю.
-Не мешай заниматься, - прошипел ему Дологих, и показал кулак. Задумавшись Ложкин уставился на плакат. Булыга подощёл к нему, и помахал у него рукой перед глазами.
-Ничего не понимаю, - Ложка отчаянно помотал головой и заглянул в конспект. Толпа в этот момент весело стучала прогарами по трапу направлялась пить чай.
-Зря я к нему придираюсь, - подумал Булыга решив наконец отпустить его в увольнение.
-Товарищ начальник специальности, –обратился к нему курсант. Вот вроде всё понятно: двс, системы, генераторы. Шлюпочные устройства…одно трудно понять – устройство гидрофора! Булыгин обрадовался. Завтра была его очередь читать лекцию. Он свернул плакат трубочкой, чтобы не торопясь разобраться с ним у себя в каюте.
-Дологих тоже недопонимает, крикнул ему в след Ложкин, и поспешил к трапезе.


                2

-У меня в конспекте два раза записано…
-Пора бы уже не только записывать, но, и разбираться, - сурово возразил Дологиху Булыга. Дологих тыкал указкой в плакат с гидрофором, и что то мычал. Ложкин меланхолически смотрел в потолок. Квасов украдкой читал книгу Лопе де Вега «Собака на Сене»
-Скажи глазам вам это сниться, и на соломе не годиться сооружать алмазный храм, – примерял он прочитанное к реальности. Дологих и Булыга рисовали мелом на доске гидрофор. Выходило криво.
У меня Ложкин в «тройку» записан на увольнение. Сообщила голова пожарного помощника появившаяся в дверном проёме.
-Сегодня не получится, на элементарном пузыри пускают. – ответил Булыга.
-Вычёркиваю, - сообщила голова, и исчезла. Дологих ехидно просиял.
-Я тоже хочу разобраться, - поднял руку Ложка. Дологих тревожно посмотрел на него. Квасов перевернул страницу.
-Вы сговорились притворятся, я знаю – для отводу глаз…, - прочёл он подходящую фразу.
-Всем пить чай, - скомандовал Булыга, - мы с Ложкиным попьём попозже с вахтой.
Дологих захохотал. Булыга покраснел, и проводил Дологиха запоминающим взглядом.
-Наверное нужно было сказать с под вахтой? – сросил он у Ложки когда они остались одни. Он был учителем истории по образованию и путался в морской терминологии не хуже первокурсника. Однако ко всему прочему он обладал невероятной подозрительностью, так как до училища работал в тюрьме и оттуда вынес страсть к обыскам которая подпитывалась убежденностью « о всеобщей нечестности».
-Ты вот, что Ложкин, - решил он предупредить словоохотливо разъяснившего разницу между вахтой и под вахтой курсанта, - в Пирее кое кто толкнул форменное обмундирование грузчикам…
Продали шапки. Не выкидывать же, раз в два года полагалось выдавать новые шинели, бушлаты, и шапки.
-Проведём обыск на предмет обнаружения валюты.
-Хорошая штука гидрофор, - сам себе сказал Ложка, смывая стодрахмовую купюру в гальюне. Квасов улыбнулся, он как и другие сходившие в увольнение успел потратить дармовые деньги.
-Это Маргера? – спросил Ложкин. Квасов рассеяно зевнул, он еще не решил объявить Ложке, что закладку которую он произвели в Югославии была учебная. Вспоминая бессонную ночь, истраченную бутылку водки со снотворным для вахтенного матроса, он не решался сделать это. Вот и теперь они стояли возле матроса Бахрушева стоящего у трапа.
-Ты можешь доверить свою валюту мне, - предложил Квасов.
-Моисов взялся помочь Дологиху, он теперь тоже без берега.
-И как у них получилось? – спросил Квасов.
-Моисов извинился.
-Как это? – не понял Квасов.
-Он сказал « извини, я истратил твои деньги». Квасов недоверчиво расхохотался..
Теперь они делят джинсы на которые у Моисова не хватало денег. Спорят угрожая мордобоем.
-Но ты то надеюсь мне доверяешь? – пытливо вглядевшись в лицо друга спросил Квасов.
-Ты даже не представляешь до какой степени, - успокоил друга Ложка. Просто боюсь, что ты напутаешь с покупками. Мне нужно купить кое что сеструхе. Она скора приедет в училище меня навестить.
-А ты можешь отпустить меня с ней в кино? – испытывая доверие друга спросил Квасов.
Ложкин пожал ему руку.
-На дневной сеанс. Кстати с ней будет подружка, вот вчетвером и пойдём.
-Чего то мне расхотелось, - пошёл на попятную Квасов. Ложкин расхохотался. Квасов занялся прикидкой с подсчётами на, что у него хватит денег. Бахрушев научил: «…у этих долбанных маклаков в продаже имеется пиво, засадишь банку – все сомнения по боку…» По его уверениям выходило, что так ошибиться невозможно, всегда получаются удачные покупки.
-Но не покупай джинсы, - посоветовал Ложка, - на кой - они такие дорогие.
-Это в союзе…, - крикнул Квасов сбегая по трапу.
-Всё одно, - попытался объяснить свою позицию вахтенному Ложка, - их можно продать за двести пятьдесят рублей, а я даже на заказ в ателье дороже тридцати рублей  не платил.
-Никто не заставляет носить, себе дороже – лучше продать, а деньги потратить на игру в лепесток, - научил Бахрущев. Ложка выглядел обескураженно, поэтому вахтенный пояснил.
-Голенькие девочки на четвереньках, а ты сзади как собачка…, - он проглотил слюну. Из надстройки вышел судовой врач.
-Курсант, подмените его ненадолго.
-Понял, - обрадовался Ложкин, он нацепил себе на руку красную повязку, и начал травить лебедку трапа устанавливая оптимальный зазор между нижней площадкой трапа и пирсом.
-Вот видите, он сейчас на учебной вахте, - раздался вдалеке голос Дологиха.
-Ладно вычёркиваю на «до обеда», записываю на «после обеда», - раздался голос Булыги из надстройки. Квадратный иллюминатор захлопнулся вместе с хлопком двери, и на палубу вышел матрос Бахрушев. Он прихрамывал на одну ногу.
-Вот она однобокая жизнь, - пожаловался он Ложкину. – уколы уж больно болючие. Сегодня хромаешь на один бок – завтра на другой.
-Понятно, рассеянно отозвался Ложкин.
-Проклятый Пилюлькин!
-Проклятый Булыга!
-Не понял?, - удивился матрос.


                3

Троллейбус несся по прямой широкой дороге приподнятой как эстакада над холмистой местностью.
-Их постоянно затапливает, - сообщил тоном учителя Булыга. Ложкин внимательно рассматривал троллейбусный билет. На нём был оттиснут крылатый лев, а также два слова: одно непонятное – «акнил», другое понятное – «венезия». Что бы не слушать обрывочных сведений о Венеции, которыми пичкал курсантов Булыга, Ложкин взялся заучивать нижний ряд цифр на билете. Сначала шли боком 0043, затем как положено 00011МЕ Р0805.
-Непонятно, - сказал Ложка.
-Объясняю, для непонятливых, - брызгал слюной Булыга.
- Пожарный помощник, и его два подопечных курсанта из Одесской морской школы глазели по сторонам. Дологих глядел Булыге в рот.
-Это собор святого Петра, - пояснил Булыга. В соборе через незаметно спрятанные динамики доносилось непонятное бормотании священников, временами доносилось заунывное пение. Мраморные плиты были стёрты миллионами ног до волнообразного состояния. Ноги сами начинали выписывать кренделя. Ложкин незаметно пытался бить дробушки, он наслаждался земною твердью, да, и к тому же это было условным знаком. Булыга, Дологих, и Ложкин вышли из собора и принялись обсуждать общеизвестное.
-Вот на этом «мостике вздохов», и стояли родственники подсудимых ожидая, а вдруг оправданных выбросят из этого крытого моста ведущего в тюрьму прямо в канал.
-Мне больше по душе мостик «поцелуев», - вздохнул Ложка, уже зарядивший кого надо передачей, но еще не отошедший от пережитого стресса. Кругом было много туристов и голубей. Молодёжь кучкующаяся возле магазинов из которых доносилась музыка пританцовывала. Ложкину ужасно захотелось подмигнуть какой нибудь девушке. Но ему приходилось смотреть по сторонам. Мица у него была надвинута на глаза, левая рука придерживала воображаемый кортик, правая давала лёгкую отмашку, при случае мгновенно готовая отдать честь. Он не расслаблялся. Следом за ним шествовал Дологих водя по сторонам оттопыренными ушами. Ему помогал Булыга двигая своими ушами как локаторами синхронно с Дологихом.
-Гёрлз, дую  смок плис? – спросил Дологих у кучки девчёнок.
Он вытащил пачку примы и спички.
-Марихуанна? – испугалась одна.
-Володя, - протянул он руку девушкам.
-Руки за голову, и шагом марш, - скомандовал Булыга удивляясь своей мягкости.
-Ноу тайм, шип гоу хоум, - объяснил своё вмешательство, улыбаясь как можно добродушнее, Булыга.
-Ту ту, - перевёл его мысль на английский Дологих.
-Ес ЕС, - похлопал его по плечу Булыга. Ложкин остановившийся неподалёку покрутил пальцем у виска. Девушки наконец поняли в чём дело, и принялись хохотать.
-Ту-ту, - кричали они в след. Дологих и Булыга остались собой довольны, а Ложка дал себе слово подналечь на английский.


                4

-Ты помнишь? – спросил Ложка. Квасов задумался. Перед глазами вставала картина: Мраморное море синее как небо, и плывущие рядом с кораблём дельфины.
-Они прыгали, и резвились как дети, - вспомнил Квасов. Восемь человек утвердительно закивали.
-Ты только не держи долго микрофон, - посоветовал Дологих. Собравшаяся в каюте компания обмывала окончание практики. Ложкин поставил пустой стакан, и вышел к трапу. Вахтенный матрос жадно всматривался в лица гуляющих по пирсу. Он не пропускал ни одной юбки.
-Ты понимаешь, мне теперь это будет снится… Он не хотел произносить этого в слух, но всё же не удержался.
-Да? – внешне участливо спросил матрос. Он затанцевал плечами в ответ на взгляд девушки.
-Ну как же , море синее…а ещё дельфины.
-Мне тоже этот рейс будет сниться, особенно Пилюлькин.. – уточнил он. Он похлопал себя по заднице и рассмеялся.
-Вчера я спросил у себя во сне: разве это сон? Вот оно море, прозрачное как небо, а это не птицы это летят рядом с кораблём дельфины. Матрос Бахрушев шумно втянул в себя сопли, отхаркался и сплюнул за борт.
-Однажды я не захочу уходить из этого сна, и мы поплывём навстречу солнцу.
-Лет через сто, - утешил его матрос. Ты кстати джинсы купил? – спросил он.
-Зонтик.
-Подойдёт. – обрадовался матрос, и напомнил, - как собачки?
Зазвонил береговой телефон. Матрос подмигнул Ложкину, и хихикнул.
-Это они звонят, я сейчас договорюсь. Пока Ложка старался сообразить кто это они, Бахрушев засюсюкал в трубку.
-Девоцки, нас двое, у нас есть джинсы и зонтик. Надо повеселится. В трубке гомонил пьяный женский голосок обещающий ждать на проходной. Ломая себе голову, как отделаться от этого грязного приключения Ложка ушёл к себе в каюту. В это время на другой палубе в каюте более просторной, и светлой, что достигалось таким пустяком как наличием двух квадратных иллюминаторов сидел важно надув щеки за письменным столом Булыга. Он проводил проверку отчётов по практике, сказать по правде делать это было незачем, все они были списаны с имеющегося у старшего механика прототипа. Булыге же хотелось доказать училищной комиссии, что он недаром ел хлеб руководителя практики. Он заранее предупредил всех, чтобы списывали творчески, то есть меняли слова в предложениях «по другому», выражались  «своими словами». «Надо в предложениях поменять слова местами», - разъяснил непонятливым Дологих. Пришлось попотеть. Ложкин чтобы меньше мудрить поменял целые абзацы местами отчего конспект стал похож на научный труд со множеством ссылок то на начало темы, то на её конец. Теперь Булыга сплюнутым пальцем перелистывал его конспект взад и вперед надеясь уловить разницу с оригиналом. Наконец, он взорвался, и завопил: - Один к одному!
Буфетчица за стенкой, в соседней каюте от неожиданности дёрнулась, и старший механик не успел вовремя с неё соскочить.
-У. – залилась слезами она, - опять на аборт идти.
-Хорошо, что самое главное, что в Союзе стоим, - утешил её стармех. 


                5

Ложка глядел на сменившегося матроса Бахрушева, как баран на новые ворота, в которые он к тому же и не собирался заходить. Но ему пришлось скривится в деланной кривой улыбке, и переодеться в парадку, и даже причесать себя пятерней перед зеркалом. Ему вовремя на помощь пришла спасительная мысль, он схватился за конспект, лежащий у него на столе.
-Совсем забыл, мне же конспект переписывать.
Матрос уже был в курсе возникшего скандала, и похоже придумал выход. Он ловко отделил старую обложку от Ложкинова конспекта, где Булыга наложил размашистую резолюцию «Переписать» и приделал другую чистую.
-Учись, работать со скрепками, - нравоучительно высказался Вахрушев, и выволок Ложкина из каюты. Поскольку завтра предстояло списываться с корабля, и Булыге уже не с чем будет сверять конспект, то всё получалось замечательно.
Вечерело, в Херсонском порту не слишком шумным и днём установилась оглушительная тишина. Ложкин загрохотал ботинками по трапу будто выстрелил длинной очередью из артустановки «2М3М» Левой рукой вместо кортика он прижимал к бедру бракованный зонтик. Бахрушев спустился по трапу вальяжно, мотаясь от поручня к поручню – он уже слегка приложился к бутылке. Возле проходной никого не было, если не считать двух квадратных тёток озирающихся по сторонам, и такси с зеленым глазом с работающим мотором.
-Ну и слава богу, подумал про себя Ложка, но тут же поправился, - слава КПСС. Но славить бога и КПСС оказалось рано. При ближайшем рассмотрении, тетушки вполне могли сойти за размалёванных девиц, правда, несколько грузной комплекции.
Одна из них назвавшаяся Верой, цепко вцепилась в зонтик Ложкина.
-Э, в чем дело?- запротестовал Ложка, спасая свой зонтик. Бахрушев просиял всей лысиной и обняв сразу обоих загрузился в такси.
-Вы, что нас со своими дочками познакомить хотите? – сглупил Ложка.
-Да, мы сами покруче своих дочек будем! – сообщила назвавшаяся Верой. Её подруга не успевшая назваться закивала головой почему то нагнувшись между ног матроса, его довольная лысина запрокинулась. Таксист бибикнул. Ложкин от неожиданности подпрыгнул, и перестав недоумевать зайцем улепетнул через проходную. За ним никто не гнался. От продольного швартова до трапа Ложка добирался не спеша. Весенний воздух здорово бодрил. Начиналась темная звёздная ночь. Вахтенный у трапа бодро таращил глаза в темноту. Застывшие краны смотрелись огромными чёрными цаплями. Кода Ложке надоело шляться  вдоль корабля, он не спеша, стал подниматься по трапу. Вразвалочку. У него получалось не хуже чем у Бахрушева. В голове его складывались поэтические строчки: …как хорошо, смеживши очи, в покое праздном пребывать, и под предлогом звёздной ночи, стихи напрасные слагать…
-Угу. – гукнул филином взявшийся из прохода ведущего в надстройку подкарауливавший его Дологих. Он для смеха, как паук дождавшийся добычи ухватился за зонтик, и потащил его к себе. Ложкин при этом тщетно пытался вспомнить продолжение строк, которые должны были стать поэмой. Тщетно, в ушах стоял хохот. Тогда он пнул снизу вверх по зонтику, зонтик отлетел вместе с Дологихом. В руках осталась чёрная изогнутая ручка.
-Он твердо записал меня в свои друзья, - горестно сообщил Ложка рассматривая останки зонтика.
-Пора собирать монатки, практика закончилась, пойду разбужу Булыгу, - утешил его Квасов. Он постучал бляхой ремня Булыге в иллюминатор, и бегом припустил к себе в каюту. На ходу он раздевался. Буфетчица увидела его уже в трусах. Она испугавшись за свою честь вжалась в переборку закрыв глаза. Когда она открыла их то увидела Булыгина всклокоченного и в одних трусах.
-Да я его, - стараясь быть вежливым, он не сказал ничего вслух, но дернул на себя кулаки будто держал в них лыжные палки. Как на беду трусы оттопыренные ночным членостояньем попались на глаза обомлевшей буфетчице. Буфетчица взвизгнув побежала к себе в каюту. У Булыги хватило ума вернуться в каюту и одеться. Булыга не поленился проверить разгильдяев. Ничего не понимающий Дологих хитро улыбнулся тихонько открывшему дверь Булыге. Остальные прикидывались спящими. Оскорбленный гнусными подозрениями Дологих долго оправдывался выманенный пальцем из кубрика, но всё равно остался не обеленным. Он с горя взял гитару и ушёл на бак где на мотив Высоцкого запел: …здесь не гражданка и климат иной, отсюда редко пишут домой, когда заболеют пишут здоров…, - он потрогал на всякий случай себе лоб. -А всё потому, что АМУ, не море в крыму, и кэпы здесь самые лучшие из дураков.
-Да дураков здесь хватает, - размышлял Дологих пытаясь уснуть, особенно этот Ложкин. Но после он поплевал в потолок, и успокоенный этим дождичком уснул, в трусах, поленившись укрыться одеялом. Через некоторое время, кто то из не ленивых встал на баночку посреди каюты, и повозившись под потолком заменил теплую струю в калорифере на холодную. Понадежнее укутавшись Ложкин, а это был он, сладко заснул. Ночью ему снилось как они с Дологихом чистили  под машинным настилом палубу от налетевшей туда грязи, тряпок и смокотуры. Чистили ветошью, и хотя никто не собирался проверять, что они насобирают, Дологих, вместо того что бы собирать грязную ветошь вывалял  чистую в ближайшей мазутной луже, и загрузив в бачёк устало вздохнул :– «Пусть видят, как мы хорошо поработали!» Поэтому, поскольку они практически и не расставались, Ложкин не удивился, когда утром Дологих  нечленораздельно заорал. Ему свело ногу судорогой, и эти вопли разбудили всех не хуже будильника.


                6 

Окна были пыльные, белая краска на раме облупилась. Ложкин поставив чемодан на лестничную клетку задумчиво смотрел в окно.
-Кажется, Чебоксары, - сказал он подпрыгнув, и сплюнув в форточку, засморкнув в себя перед этим хороший плевок, припоминая как это сделал Киса Воробьянинов из «Двенадцати стульев» -Вот она, родина Чебурашки, однако не пришлось бы ночевать в телефонной будке…
Напротив его дома был давно вырыт котлован, но строительство так, и не начиналось. Время от времени приезжали рабочие, чтобы откачать воду. Гадая когда его построят Ложка унёсся мыслями в будущее то, что окружало его сейчас он почти не воспринимал. «…Настанет день, когда провожая девушку, я с удивлением узнаю, что она живёт в этом доме….»
-А как ты думала подруга? – погрозил он пальцем несуществующей двенадцатиэтажке, и услышав за спиной сопение несколько видоизменил любимую фразу старшины Килькина в приличную сторону, - Бодаться будем без трусов!
Ложкин обернулся немного покраснев. Перед ним стояла девочка соседка, она протягивала ему обертку от жевательной резинки, которую он специально бросил возле её двери.
-Это ты потерял? – спросила она.
-Я,- огорчился Ложка, - Это этикетка от зонтика который я привез из Венеции. Девочка хлопала большими синими глазами, чего -то не понимая.
-Ну вот смотри, пояснил Ложка, - здесь написано «Бруклин». Он вытащил из чемодана зонтик и открыл его.
-Обычно он открывается наоборот, - занервничал Ложка, - в смысле в правильную сторону. Взаимопонимания не происходило, девочка кивком поправила причёску.
-Впрочем, у них и у нас языки похожи, и бруклин, на самом деле браклин, - он совсем запутал ситуацию. Девочка вопросительно открыла рот, дожидаясь когда у неё проясниться в голове.
-И чё? – наконец ответила она.
-Сеструха из школы скоро прийдет? У меня ключей нет, - устало спросил Ложка. Девочку как ветром сдуло и через небольшое время внизу возник топот, и радостное пение «ай не не», будто поднимался цыганский табор. Приплясывая показалась сестра.
-В танцевалку, значит, до сих пор ходишь? – спросил Ложка.
-Цыганочку разучиваем, - она принялась бить дробушки, и припевать «ай ней ней». Ложкин присоединился. Глухая соседка, живущая этажом ниже выглянула из двери.
-Здрасте, - крикнул ей Ложкин. Хлопнувшая дверь послужила ему ответом.
-Так ты её пытался закадрить? – спросила сестра.
-Не то чтобы, но что-то в этом роде.
-Тогда не понимаю, зачем тебе при этом понадобился зонтик?
-Для разнообразия, что ли, - попытался самому себе объяснить Ложка.
-Перемудрил, мы, когда ходим в кино, к нам иногда пристают мальчишки…
-И как они это делают? – небрежно уточнил Ложка.
-Они говорят – «Э», и смеются. Мы им в ответ «Эге», и тоже смеёмся.
-Ладно, в следующий раз попробую, неуверенно проговорил Ложкин, уткнувшись в тарелку с супом.
-Чо ждать то, я прям сейчас к ней сбегаю.
-Сначала мне нужно потренироваться как там э…
-Не так не так, - горячо бросилась поправлять его сестра.
Надо сказать Ложкин заехал домой на денёк после практики, делая при этом изрядный крюк,  для того что-бы сбросить дома прикупленное в загранке барахло, и если повезёт пообщаться с женским полом. Вспоминая рассказы Волосьева, как под ним скрипела кровать, и Лабутина о том как «она» была сверху, ему вовсе не светило пойти в кино с какой - то там пигалицей. Едва удержавшись от нехороших слов, в адрес «шмакодявок», он решил понапрасну не напрягаться, оставив на потом непонятные места во взаимоотношениях мужчин и женщин, и мирно прикорнул в креслице. Вечером, когда папаша предавался воспоминаниям о службе, раздался звонок в дверь. На пороге стояла та самая непонятливая малявка, соседка. Она хихикнула.
-Э…, - сказал Ложкин , и весело рассмеявшись  уступил дверной проём сеструхе.
-Будет о чём вспомнить в наряде, - подумал он. Не забыть, бы ещё записать рассказ отца в виде реплик, пообещал он себе, ведь рассказ схематично разбит на фрагменты,  как для киносценария, а диалогов достаточно только для чтения. Наверное поэтому ночью ему снилось хохочущее лицо отца, грохочущие по плацу сапоги солдат в степи под Капьяром, ракеты ФАУ-1, и ФАУ-2… На команду старшины «запевай», долго никто не откликался. Нарезая круги по плацу, рота, промокшая и усталая, никак не могла дойти до столовой.
-Артиллеристы, Сталин дал приказ… - запел наконец отец, которому медведь на ухо наступил. И они, «подлецы»  подхватили : артиллеристы зовет Отчизна нас….


                7

-Ну, ты, что? - вылупился Лабутин. Ложкин задумался, стоит ли говорить правду. После отпусков, практик, встречая друг друга, курсанты устраивали настоящую чехарду. Они радостно орали, обнимались, раздавали тычки, хлопки, весело хохотали. Задавали вопросы, вспоминали какие нибудь случаи.
-Переспал? – пристал как банный лист Лабутин. Э толпа!
Внимательно притихшие курсанты соображали, как Ложкин отделается от настырных расспросов.
-Ну, так как её зовут? - пытливо прищурившись спросил Лабутин.
-Также как и твою – Дунька Кулачькова! – выпалил Ложка, - в прошлый раз ты рассказывал как кинул ей за ночь тринадцать палок. Он в свою очередь внимательно посмотрел в глаза Лабутина. Лабутин покраснел. Курсанты повалили из роты, хохоча. В обед были щи с комбижиром напоминающим солярку, попавшую в льяльный колодец, и отвратительно приготовленная утятина.
- Фиксенко, Бубликов, Веронин, Бойтенко, - на последнюю фамилию «я» не последовало.
-Разрешите посмотреть в кубрике? -  спросил командира дежурный по роте Дронов. Вечерняя поверка осложнялась тем, что часть курсантов, ещё не подъехала с практики.
-В темпе, - бросил Кортиков. Ему нравились порядок и дисциплина, он не терпел разгильдяйства.
-Ты ещё здесь? – спросил он Дронова, начиная закипать.
Дронов шустро заскочил в нужный кубрик, зачем то аккуратно прикрыв за собой дверь. Если бы он не сделал этого, курсанты стоящие строем на палубе, и командир нетерпеливо грызущий ручку, которой он делал отметки в журнале увидели бы много интересного. Дронов три раза щелкнул выключателем, и, оставив свет включенным, зачем то подбежал к окну. В ответ левее дороги, которая вела в пивную, «за горизонт» в кривом бараке трижды мигнуло окно. «С бабами завязал» - прочитал он на подоконнике надпись. «Надо будет спросить почему во множественном числе, насколько я знаю у него всё время одна и та же» - подумал вслух Дронов.
-Я вспомнил, его вызвали на КПП, сейчас он придёт, - расшифровав ответное мигание барачного окна, бодро доложил Дронов.
Командир испепелил его злым взглядом, продолжив выкрикивать по списку: Крутьянов, Фордеев, Дологих, Полянский. Вопль «я» разросся, а затем стих. Палуба и умывальники опустели.
-Рота отбой, - раздался истошный крик дневального погружая кубрики в ночную тьму.
-Вот алюминиевая ложка, - сказал Бубликов. В четыреста шестнадцатом кубрике не торопились лечь спать.
-Я вычитал, что мед надо есть в день по чайной ложке, -сообщил Ложкин.
-Мед со своей пасеки, не какая нибудь дрянь, и вообще мы там, у себя дома привыкли есть мед банками, - отрезал Веронин.
-Ты если хочешь можешь съесть одну ложку, - усмехнулся Бунчук. На трехлитровую банку меда мёда было шестеро едоков, и три куска хлеба. Через пятнадцать минут банка опустела.
-Хочется ещё сладкого, - бодрился Веронин.
-Я вот привёз варенье из калины, но его действительно больше ложки не съешь, - предупредил Квасов.
-Это мы ещё посмотрим, - проглотил ложку варенья Веронин.
Из развязанного полиэтиленового пакета с вареньем распространился запах давно не мытого гальюна.
-У этого варенья слегка специфичный запах , но зато оно полезное, в нем масса витаминов. – пояснил Квасов. Ложкин пожал плечами, а Веронин выплюнув содержимое рта в окно, сообщил не только о специфичности запаха  но, и о специфичности вкуса. Поскольку желающих попробовать больше не нашлось, Квасов аккуратно завязал пакет, и положил его в рундук.
-В день по ложке, хватит надолго, - хозяйственно рассудил он. Понемногу их всех сморил сон, сладкий как мёд, и спокойный оттого, что они снова вместе, и завтра будет подъём, а на завтрак пшённая каша. Будет развод на занятия под духовой оркестр, борьба с голодом до обеда и борьба со сном после. А также предметы: «Английский язык, Судовые вспомогательные механизмы, Электрооборудование, Гражданская оборона, Физкультура, Двигатели внутреннего сгорания», и многое другое.


                Глава шестая

                1

Капитан третьего ранга Портвейнов любовался в зеркале заслуженными погонами. Его род  триста лет тому назад отколовшийся от пятой колонны, и решивший честно служить России  делал всё, что в его силах для воспитания будущих офицеров флота. Понимая, что у желающих сесть на плечи человечества вампиров больше чем тысячелетние планы, он и свои кадры готовил с учётом дальней перспективы. Нелепое казалось бы давление на лектора Баранова, оказало нужное действие, последний сдался сам, согласившись участвовать в дезинформационной игре, принеся тем самым досрочное присвоение звание разработчику операции. На письменном столе среди папок с личными делами подопечных лежали капитанские погоны, он аккуратно положил их в конверт и подшил в свою папку. Внезапно по лицу кап три пробежала легкая тень. Он вспомнил, что после прочтения приказа о повышении его в звании, которое произвел начальник ВМЦ, приглашенные на это мероприятие начальник судомехов Булыга и командир шестой роты Кортиков остались недовольными.
-Мы расчитиваем на первое место по художественной самодеятельности, - самодовольно начал Булыга. Но говорят вы увлеклись посиделками в аудитории, рассказывая о морской романтике, воспитывая исключительно почему то танцоров, а последним между прочим нужно много репетировать.
-И я не против репетиций, - поддержал его старлей, Я их от строевых под это дело между прочим освобождаю. Вместо этого они протирают штаны просиживая у вас в аудитории занимаясь «отличным воспитанием будущих офицеров флота», - почти – что процитировал строчки из только что прозвучавшего приказа Кортиков. В последнее время у него произошёл сдвиг во мнении относительно «.издаплясов» как он их называл. С завидным постоянством шлифуя мастерство в течении четырёх лет они добились определённых успехов, и вполне на весеннем конкурсе самодеятельности могли поднять первое место. Добавить по звёздочке на каждый погон хотелось и ему.
Кап три помотал головой в зеркале, и звездочка на погонах начала приятно двоится. В дверь постучали.
-Вот, что вы сделаете Квасов…, - сказал кэп три.
-Разрешите концерт под название «Сто компотов до ДэМэБэ» считать открытым, - выкрикнул Иволгин в зал. Начался обычный в таких случаях капустник. Сначала караси нестройной несмелой толпой проблеяли песню под гитару: «Спи годок спокойной ночи, дэмэбэ на день короче, пусть приснится водки таз, и Устинова приказ…» Ложкин загордился, пели без ошибок, это он их тренировал. Потом на сцену выскочили в нелепых белых юбках из простыней натянутых на проволочные каркасы стайка «белых лебедей» и начали семенить ногами обутыми в курсантские ботинки. На репетициях этот номер вызывал среди участников, постановщиков и немногих зрителей истерический смех. Сейчас всё прошло солидно, в зале сидело начальство, не умеющее смеяться. Красный как рак Булыга, что-то объяснял жури.
- Это мы пригласили девочек из медучилища…они вместе репетировали, и многие из них подруги наших курсантов, - заливал Булыга. Профорг училища Дерюгин кивал головой делая вид, что не замечает наштукатуренной физиономии Ложкина. Когда на сцене закружились под звуки аккордиона в вальсе с курсантами на самом деле девушки, его толстые губы увлажнила слюна., глаза затуманились непрошеной слезой. Он покойненько сложил руки на живот который сытно заурчал.
Ложкин предвкушал успех.
-За четыре года можно и обезьяну научить танцевать, - подбадривая своих учеников, говорил Ложка. Больше жизни, зажгите блеск в своих глазах. Квасов после этого инструктажа, ненадолго отлучился, чтобы поговорить с баянисткой из мед училища.
-Здесь очень плохая акустика, - посетовал он ей. Она понимающе улыбнулась. Квасов показал оттопыренным вверх большим пальцем кулака в сторону Голодухина, который замер рядом на стульчике с баяном. Разве он один – вытянет на такой зал? Все галдят, - не дожидаясь ответа, он поспешил присоединиться к ребятам.
-Зажигательный танец «Яблочко», - ухнул в зал Иволгин.
Разные мысли кружились в голове Ложки: это , и «я им покажу…я им докажу…» Он имел в виду прежде всего командира роты, что зря он боролся с «.издаплясами» изводя их придирками, все эти бесчисленные наряды, овощебазы, и вин заводы…
-Вот он мой триумф! - плясала у него в такт с ногами радостная мысль, но тут же зародилось смутное беспокойство. Рядом с привычными звуками баяна примешалось какое то блеяние, которое затем обрело чёткий и весомый звук. Рядом с Голодухиным стояла улыбающаяся аккордеонистка и шарила по клавишам своего инструмента. Квасов весело подмигнул, и закончил солировать дробушкой.
-Здесь должно быть семь восьмых, -  в ужасе подумал Люк «Помощница» этого не знала, она играла «яблочко» в том темпе в котором она  заучила в музыкальной школе. Поэтому когда вышел с хлопушкой Дронов, а за ним Бунчук, то им пришлось проделывать свои соло в темпе медленного вальса.
Особенно тяжело было сделать «бегунок» в таком темпе  который достался Ложке. Он переваливался на корточках гусём, выкидывая вперёд носки ног. Мысль отойти недолго от партнёров, чтобы дать по аккордеону дуре Ложка отринул, побоявшись, паники не таких опытных как он ребят, и срыва номера.  В зале горели непониманием уши Булыги и бешенством глаза Кортикова.


                2

Ложкин лежал на скамейке во дворе экипажа и охал. После восьми порций  сладкого пирога его мутило. В голове стояли гневные упрёки которых он наслушался после концерта.
-Вы ползали по сцене как сонные мухи! – орал Кортиков.
-Подвели меня перед Дерюгиным! – возмущался Булыга.
Ложкин слышал вновь и вновь несправедливые упрёки, проклиная злую судьбину в которую явно замешался злой рок.
На ужине, в связи с массовым увольнением в город, почти никого не было, Ложка с горя объелся.
-Пойду проблююсь в туалете, - сказал он сам себе. Засунув в горло два пальца поглубже, он забежал в туалет. Над дальним отверстием наклонившись стояла раскосая девчёнка, сзади к ней приклеился Крутьянов.
-Бе, - заревел Ложкин.
-Толик ты что? – нашелся Крутьянов. Ответом ему был бестолковый рёв, в течении которого парочка стояла замерев, не зная что делать. Наконец Ложка  порядочно высморкался, и бормоча под нос ругательства удалился: «Корсачка Соня как то в мае, Крутьяну сразу не дала…Вся мореходка это знает, такая братцы е…бала»
Под это самое бала – бала Крутьянов начал подталкивать девчонку к очку. Она отпихивалась, как могла. Знакомая бетонная лестница вела на четвёртый этаж., хотя здесь её называли не иначе как трап. Трап был вымазан машинным маслом, чтобы производить впечатление только, что вымытого.
Рядом с Ложкой поднимался по трапу дежурный по роте Дронов, он по-хозяйски ногой спихивал бычки пролётом ниже, где за чистоту отвечала четвёртая рота.
-Опять заступил ? – удивился Ложка.
-Поднакоплю сейчас нарядов, а во время госэкзаменов возмущусь…типа своё отстоял.
- А как ты возмутишься? – от очередного наряда всё одно не избавишься…, - возразил Ложка. Может ты от контрольной сейчас сачкуешь? – предположил Ложка. Дронов нахмурился, очевидно соображая, он был похож на первоклассника вспоминающего таблицу умножения. Через полчаса повязку дежурного по роте Ложкину вручил старшина группы Моисов.
-Дронов возмутился, - объяснил он, - а у тебя есть наряд вне очереди, - пояснил Моисов.
-Да, но командир никогда не назначал меня дежурным по роте, -отбояривался Ложкин.
-Когда то же нужно начинать, - заключил Моисов.
Ложкин шёл, по палубе расправив плечи, сине белая повязка небрежно висела у него на левой руке.  Возле дневального он остановился.  Курсант второго курса Давулетов сидел на тумбочке.
-Когда мы были карасями…у тумбочки мы стояли в «по стойке смирно», - объяснил ему Ложка.
-И, чо? – нагло спросил карась, но нехотя встал. Он тут же шлепнулся задницей обратно. Уроки Хужеля явно пригодились. Ложкин растирая ушибленный кулак продолжил обход роты. В туалете в толчках громоздились огромные кучи дерьма, смывные бачки всегда были неисправны, все к этому привыкли. Необходимо было привлечь для внеплановой приборки карасей. Ложкин выглянул из гальюна надеясь поручить дневальному вызов под вахты. Возле тумбочки его не было. Из умывальника напротив доносились его сетования: «Жить мешают» Дальнейшие ругательства заглушались визгом ножовки. В умывальнике обнаружилась следующая картина: дневальный Давулетов распиливал вдоль огромную доску видимо намереваясь сделать из неё два бруска. Он был в поту.
-Древесина по волокну пилиться «чижало», - соглашался с ним курсант Полянский. Дверь в его плотницкий закуток была открыта через неё виднелся поломанный плакат с приклеенными членами политбюро ждущий починки. Ложкин решил не вступать в бессмысленные препирательства с Полянским, а просто решил подождать когда Давулетов освободится естественным образом, то есть допилит доску. Он подошёл к тумбочке, и уселся на неё вместо дневального.
-А как же вы думали, без годковщины нельзя! – бормотал он себе под нос.  Выходило, что если Давулетов не будет бояться его кулака, он сначала прикорнёт на тумбочке, а затем вообще разляжется в бытовке на столе где очень удобно лежать из-за приколоченных на поверхность стола одеял, и положив утюг под голову заснёт.
-Заходи в роту кто хочет, и твори черт те что! Он для обоснования своей аргументации в пользу годковщины припомнил, случай когда, прямо возле училища, в телефонной будке застрелили курсанта. А по передающейся из поколения в поколение курсантов легенде, было, что и приходила местная шантрапа как то прямо в роту, да с ножичками. Как раз тогда дневальный спал. Время было к ночи, Ложкин смачно зевал предвкушая сладкий сон, дежурному по роте после отбоя разрешалось спать не раздеваясь. По трапу кто то поднимался. Люк покрепче сжал кулаки.
-Тнефальный, ты Ложкина снаешь? – спросил его заросший как дикобраз пьяный субъект в котором с трудом можно было узнать Хужеля. Он был в гражданке, и производил впечатление довольного жизнью человека, к примеру бича третий месяц ждущего пароход. Облик бича как минимум предполагал вместо носков, обшлаги оставшиеся после того как сами носки сгнили, рубашка тоже состояла из обшлагов и манишки оборванной чуть ниже выреза пиджака. Наверное так её было легче стирать, а иллюзия настоящей рубашки поддерживалась обрывком галстука засунутого оборванным концом между чудом уцелевших пуговиц.
-Я еко тут за клафного оставил? – допытывался Хужель, пытаясь попасть своими мутными глазами в глаза Ложки. Поскольку Ложкин ничего ему не ответил, он широким жестом пригласил пройти своих собутыльников. Ими оказались две девицы.
-Похоже сестры, -решил Ложка разглядывая их одинаковые черные плащи. Что - то подсказывало Ложкину, что под плащами у них ничего не было одето.
-Тут мноко сфапотных купарей, - донеслось уже из далека. Ночью, после трудного хлопотного дня утомившего тебя беготней, размахиванием руками, как тяжело просыпаться, как тяжело вставать, даже если ты спишь не раздеваясь.
-Жить мищяют, - тряс Ложкина за плечо Давулетов. Выйдя на палубу Ложкин некоторое время постоял под тусклой лампочкой пытаясь привыкнуть к темноте. Только, что он видел сон как он стоит на утренней зорьке на Волге, и смотрит на красный поплавок. Поплавок не сразу, но удалось сморгнуть.
-Они кричали тневальный, тащи станок ипальный, - объяснял ситуацию Давулетов. Пришлось им рассказать про двух девушках в роте. Теперь они устроили очереть.
Ложкин , и сам теперь видел, что назревал скандал, и поскольку дежурным по роте был он назавтра «в случае чего» с него учинили бы спрос.
-Дежурному без очереди, - решительно заявил Ложка. Толпа торкаящаяся в дверь кубрика нехотя расступилась.
-Забаррикадировались, - заметил Дологих.
-Хужель это я, Ложкин, заорал он рупором из рук в дверь.
-Купи сепе курицу, отрупи ей колову, и епи моски ей, а не мне, - донеслась до него знакомая присказка.
-Сфаи чуфаки, и такая фикня, - парировал Ложка.
-Ты, что ли Ложкин? – спросили из приоткрывшейся двери. Люк протиснулся в щель. Хужель преувеличенно бодро пожал ему руку, и стал многословен, и красноречив.
-Ты только пасматри на маю руку, я ше токта зацепил себе жилу. Эти пляти в военкомате скасали, что нипочём не возьмут меня во флот, типа «итак долко форму носил». А я ф солдаты нипочём не пойду...
 Рука у него была скрюченной и усохшей.
-Они мне пляти про стройбат! Еще из дюжины ругательств выяснилось, что это дочки одного гавнюка профессора из ЦПХ, и имеющего связи в военкоматской комиссии. На «отнои» из них он должен был «потшениться», чтобы было всё тип-топ.
-Это почти «полушоны», - убеждал он Ложку. На хор имени пятницкого не «полакаются». Ложкину это как раз было все равно. Кто на ком поджениться, но ситуация требовала немедленного разрешения.
-Я сегодня на вахте, мне неприятности не нужны, - отрезал Ложка. -Кто хочет может занимать очередь, - крикнул Ложка через дверь, - а через щель негромко добавил – он подцепил их в вендиспансере. Девицы непонимающе улыбались.
-Пока они ищут гандоны, вам лучше уйти, - устало резюмировал Ложка. Толпа сонно переругиваясь разбрелась по кубрикам. Дологих давший задание Давулетову искать гандон, пытался воспрепятствовать пьяным девушкам покинуть роту, но почувствовав себя в меньшинстве, дал пинка одной из них благословив её «на выход».
-Дневальный, ты Лошкина знаещь? – спросил выходя из роты у тумбочки Хужель.
Под утро Ложкина разбудил дикий крик.
-Дежурный по роте, на палубу, - орал кто то. Возле тумбочки Ложкин не обнаружил дневального, зато он увидел задыхающегося от злобы старлея, и пьяного курсанта Солёного возмущенного нелепым с его точки зрения предложением командира освежиться.
-Голову под кран, - пытался до ораться до подчиненного старлей. Солёный потрясал кулаками перед его лицом и давал отрицательную отмашку головой. Он напоминал разъяренного собственной глупостью быка.
-Дежурный, и под вахта, хватайте его – это приказ, не унимался командир. Бычёк упорствовал, собрались любопытные. Крутьянов и Дразнецов тут же заключили пари, и начали строить рожи подначивая каждый в свою сторону. Один из них строил испуганные рожи Солёному, другой наоборот игриво подмигивал. Дронов вообще делал вид, что его дело – сторона. На самом деле, он был готов поддержать любое решение Ложки. Вплоть до мордобоя, если он потребуется для вразумления Соленого. Громогласно призвав себе в союзники тишину Ложкин объяснил толпе и Солёному его положение.
-Выполняешь приказ командира – получаешь четыре наряда... скоро выпуск… летишь домой белым лебедем…. Если боишься простудится воду в кране подогреем. Он зажег спичку, и поднёс её к крану.
Соленый презрительно отверг эту услугу, он полез головой под холодную воду бьющую из крана. Командир с удивлением посмотрел на Ложкина.
-Завтра обойдемся без благодарностей, - отнесся к Солёному Ложка, выпроваживая его из умывальника.
-Не будем наказывать дневального, - попросил у командира Ложка, показывая на притворившегося шлангом Давулетова.
-Обойдемся без этого. – согласился старлей.


                3

Ложкин был около радиолокационной станции, когда рулевой сигнальщик Фонарёв деловито пыхтя ввёл новые данные на мильный счётчик. Рядом с Ложкой, на матраце прямо на палубе рулевой рубки, возлежал Квасов.
-Сигнал, что там у нас с ДэМэБэ? – спросил Квасов.
-Девятьсот дней, - ляпнул сигнал.
На безмятежном лице Квасова промелькнуло беспокойство. Наступило молчание в течении которого Ложкин старательно крутил ручьку счётчика возвращая его на место.
-Семь дней, - обрадовал он. Сигнал приуныл. Квасов что бы как то его утешить  спросил: - Ты сколько служишь?
-До года полгода, и ещё два года, - как положено, доложил Фонарёв. Глаза его из печальных, мгновенно стали бессмысленными. Он перевел себя в «по стойку смирно», затем спохватившись, что он не обязан быть официальным со стажёрами снова расслабился.
-Ты не расстраивайся, - утешил его Ложка. Он тут же принялся разучивать движение тела сигнала пытаясь выжать из него что то для своего танца «Яблочко».
-Не придётся больше танцевать, - напомнил ему Квасов.
-Это мы ещё посмотрим, – возразил Ложка. В Северном пароходстве, есть проблемы, ну ты понимаешь… Ганс говорил о мудаке прессующем наших моряков в Руане. Разные мнения на этот счёт нас не интересуют, - сообразил наконец то Квасов.
-Вот мы и посмотрим, что вы за птицы, - ответил им обоим невесть откуда взявшийся командир тральщика. Он вывел приятелей на солнышко и объяснил: если корабль находится в ремонте, каждый должен поучаствовать. Фронт работ оказался такой: нужно было снять и расходить талрепа посредством которых при помощи тросов крепилась мачта. Когда командир ушёл, Квасов почесав в голове отправился обратно в рулевую рубку, где он приземлился на свой матрац. Ложкин с уважением относящийся даже к самим бестолковым приказаниям  решил поискать каких нибудь инструментов. Ему удалось найти массивную штурманскую линейку, две толстые отполированные полосы белого металла были седины между собой полосками шарнирами для лучшего передвижения по карте.
Два талрепа удалось свинтить без проблем, а два других наполовину тем не менее мачта осталась без поддержки, и в мало мальский серьёзный шторм могла серьёзно пострадать. Посчитав свою миссию законченной, Ложкин разделся до трусов решив позагорать.
Пока он принимал солнечные ванны, кто то рядом решил: Огонь по медузам – это были Фиксенко и Веронин. Они швырялись в воду тем, что попалось им под руку, а именно отвинченными Ложкиным талрепами.
-Ничего – эти растяжки так для понта, или на случай шторма, а мачта и сама по себе крепкая, - решил сам для себя Ложка. Он присоединился к толпе, которая шла на причал попить холодной воды из заправочного крана.
- Бедному сигналу достанется искать талрепы, - предположил Квасов.
-Ну найдет где – нибудь, да хотя бы на крейсере «Москва», - сообразил Ложкин.
-Не, он сейчас на рейде, - возразил Квасов.
-Пейте воду, от неё вреда не будет, - посоветовал Квасов.
-Люди находят кое-что покрепче, - возразил Фиксенко.
-Это эМПэКа? – спросил Ложкин.
-Малый противолодочный корабль, - подтвердил Веронин.
-Вчера на нём моряк захлебнулся в собственной блевотине, - сообщил Фикс.
-Укачался, что-ли?- не понял Ложка.
-Портвейну перепил, - объяснил Фикс.
-Никогда больше не буду пить портвейн, - зарёкся Ложкин.
Сошлись на мнении, что холодная вода лучше. Компания пошла вдоль причала, прошла мимо плавучего дока, мастерских, и выйдя из ремонтной бухты в районе каких то складов огороженных проволочной сеткой, дошла до огромных пустырей с которых хорошо было обозревать рейд. Кроме крейсера Москва на рейде стояло несколько сторожевиков. Пришвартовавшись к бетонному причалу с креном в его сторону, стояла какая то калоша с фанерными пушками на борту. На ней суетились немцы с автоматами, а возле неё, киношники, с камерами и осветительными приборами.
-Иди, переодевайся, - предложил Ложкину Квасов. Он ткнул пальцем в кучу реквизита в которой были видны немецкие каски. Толпа засмеялась.
-Он будет похож, - заулыбался Дологих. В это время к калоше подошла шлюпка, и каскадёр, закинув на леера кошку, начал карабкаться на борт по верёвке. Каскадёр был жилистым мужиком, и поэтому осилил веревку. Метра на полтора, и завис раскачиваясь из стороны в сторону. Режиссёр пытался подбодрить его через рупор, но не смог – сорванные голосовые связки отказывались орать и переходили на свинячий визг.
-А ты говоришь, что командир у нас псих, -  возмутился Ложкин, - вот полюбуйся, между прочим гражданские лица. Квасов промолчал, всецело поглощенный зрелищем. Режиссёр наконец отвязался от каскадёра и начал снимать актёра уже перелезающего через леера. День стремительно догорал, накручивая на счётчике РЛС ещё один минус, приближающий их к ДэМэБэ. На вечерней поверке, как частенько бывало дежурный по кораблю и командир корабля дурачились. В этот раз они обменялись приветствиями особенно эффектно. Командир ткнул растопыренными пальцами почти, что в небо. Дежурный офицер изогнул руку в виде козырька своей мицы и поглядел таким образом на командира сразу из под двух козырьков. Потом пели гимн Советского Союза. Дурными голосами, но очень громко. Слушало их низкое звёздное небо, и фонари на причале.
-Поскорее бы отсюда умотать, - проворчал Квасов.
-Чувствую день ВМФ удался, - не согласился с ним Ложка наблюдая как на корме натягивали экран.
-Тебе то хорошо, - возразил Квасов, - ты вообще можешь на поверках не появляться. Он был прав, по «счастливой случайности» он числился в списках «Комсомольца из Херсона», который сейчас с похожим на него пареньком, шёл к берегам Болгарии на боевое траление.
-Так надо, - коротко пояснил ему Ганс.
С радостными криками «Флаг и гюйс поднять» моряки бросились занимать лучшие места для просмотра. Когда же на экране трепетавшего от лёгкого ветра протёк ручей с волнующимися водорослями Ложкин нырнул с головой в мир Соляриса, и позабыл обо всём.


                4

-Я тебе напишу, - сказал Ложкин. Как устроюсь напишу. Обязательно! - ему нравилось врать в пьяном виде, этому он научился у Хужеля. Он обнял девушку по пионерски, то есть притиснувшись к ней боком вместе со стулом. Она кивнула, ей хотелось помолчать переваривая пищу и впечатления. Промолчать жениху о том, как только что в туалете, её нагнули над пахнущим мочой толчком и стали быстро быстро толчками мять ей сзади праздничное платье. С усталой улыбкой она вспомнила как от нечего делать она все пыталась попасть плевком в ручеёк воды протекающий в унитазе. Несколько выпускников в числе которых был и Фикс красные как раки, с благодарностью жали Бойтенко руку, за то, что он пригласил на выпускной подружек своей жены.
Ложкин посмотрел повнимательнее на свою соседку, и узнал в ней Валеньку. Он не удивился, после трёх рюмок водки у него мутилось в голове.
-Хорошо, что я еще не обмывал значок, - подумал он. После вручения дипломов толпа побросала значки об окончании училища в трехлитровую банку , куда затем было вылито шесть бутылок водки. Пили вкруговую, командир помогал как мог, так  как участвовало в этом мероприятии несколько человек. Остальным хотелось дожить до выпускного вечера, на такой то жаре.
Ложкин плясал под ансамбль, с кем то болтал, правда о чём он похоже и сам не знал и не помнил. Вскоре он сам понял, что его здесь ничего не держит, ни толпа гудящая над последней бутылкой водки, ни командир обнимающийся с начальником специальности  ни даже впечатляющее зрелище танцующей с Иволгиным Валеньки.
-Кто же нашей, юности поможет, сохранить любовь свою, сохранить любовь… - наяривал оркестр. Трусы с порванной резинкой торчали из  под платья Валеньки, и не падали только потому, что прилипли.
В роте кроме кроватей ничего уже не было. Матрацы, подушки, бельё – всё было сдано кастелянше загодя, при подписании обходного листа. Надо было как то переночевать, воспользовавшись каким нибудь приблудным матрацем. Поезд у Ложкина был в шесть утра, необходимо было уехать первым трамваем.
-Проклятый якорь! – сказал Квасов, - я четыре года спотыкался об него взглядом.
-А эти трамваи, - промычал Ложка, - они начинают греметь в четыре утра.
-Всё это можно исправить, - сказал Квасов исчезая из кубаря.
-Политику партии понимаешь неправильно! - заорал вслед ему пьяный Соленый строчками из своей характеристики, он вряд ли после той банки со значками был на выпускном, так и провалялся тут, на железной койке Бунчука.
-Ик…ик…, - кто то икал на улице. Ложкин высунул свою больную голову из окна. Внизу Белоярский, Квасов, Фиксенко, Дологих, и еще два три выпускника которых из за «гражданки» он не разобрал тащили якорь на трамвайные пути.
-Теперь трамваи не будут тебя беспокоить, - крикнул Квасов. Ложкин вяло захлопал в ладоши, и сплюнул вниз. Предчувствуя бессонную ночь, Ложка намочил голову под краном, и наполовину вывалился из окна.
Последний трамвай, который проходил в час застрял ненадолго. Проезжающий ПМГ со свежеиспечённым командиром лейтенантом Ивановым, оттащила тросом якорь с путей. Иванов отцепил трос и в раздражении пнул железяку ногой. Якорь не был резиновым колесом уазика и сказался в его ноге болью и хромотой. Он и так был зол на эту незапланированную остановку, тем более в машине у него сидела девушка откровенно попросившая её подвезти. Поскольку она была навеселе, а куда подвести не сказала, он предвкушал неформальное общение с ней в высокой траве возле железнодорожной насыпи, либо в уютном садике стрелочника, что несколько далее, у реки Царёв.
-Э…, - крикнули ему из окна. Иванов перестал хромать к машине и насторожился.
-Девушку мою увёл,…в ДОФе дело было! – до орал с удовольствием Ложка.
-Твою мать, тебя до сих пор не отчислили! - взвился Иванов. Он отдал распоряжение подчинённым : «Арестовать хулигана», и с удовольствием подмигнул высунувшейся из двери Валеньке.
-Ты и невесту мою отимел! – грозно заорал считающим окна сержантам Ложка.
-Валя, Валенька, Валюша, - понеслись его вопли сотрясаемые рыданиями похожими на хохот.
-Толик ты где? -  вопила в ответ ему Валюха, путаясь в слезших наконец то трусах. Дело принимало для лейтенанта скверный оборот. Это было его первое дежурство в качестве командира, он тоже совсем недавно выпустился из училища. Он махнул рукой, и приказал ударить по газам. Валеньку препроводили в соседний кубрик, и всю ночь Ложке мерещился скрип  железной кровати и радостные выкрики: «Толик…Толик…», но он тем не менее уснул.
Рано утром он проснулся от звона трамвая, застрявшего напротив его окна. На путях стоял якорь Холла, одетый в «труханы»,  тельняшку, и мицу.
-Проклятый якорь! – в сердцах заорал Ложка, - и как я теперь доберусь до вокзала?
-Поймаем такси, - сквозь сон пробормотал Квасов.
Капитан третьего ранга Портвейнов задумался. Было бы неправильным сказать, что в таких случаях он любил думать. Он всего лишь засунул в сейф серые папки, и может быть навсегда. Тогда зачем же он погладил папки рукой и мысленно пожелал своим воспитанникам удачи: «Может быть хотя бы один из них получит «чёрную метку» Под «черной меткой» он имел ввиду специальный пароль написанный на светлой стороне квадрата, который он лично помнил наизусть. Вторая часть пароля имелась только у капитана, введенные последовательно они давали доступ на ракетном крейсере к  ядерной кнопке. В данном случае речь конечно шла не о том…