Кутаясь в бархатно черную тогу...

Кутаясь в бархатно черную тогу...
Нет, я безвкусна с тобой немного.
Вечером сердце дарить полубогу,
склеить из двух половин по боку.
Бархатны будут только перчатки
и до локтя.  Перстни реют ярко.
Грубо, бриллианты поверх пальцев
черных, они как стекло в придатке
пошлом вульгарности поверх
души опрятности.  И непременно
рванный чулок, чтобы дорвать
до конца ты мог.  Стой,
я еще не пришла...  Перед зеркалом
контур губной ледяной помады,
алая капелька крови течет,
слижет ее перламутр прохлады.

А в пещере нервотрепка.
Ты лежишь не голый.
Ты лежишь раздетый, 
что-то на тебе все равно одето.
Немного жалости.
Похоронил себя здесь заживо.
Я вдохну в твой рот блажами
каплю сладкую, каплю важную,
каплю жизни я.  И душа твоя
зарычит как зверь,
как солдат, погребенный взрывом под фляжками
ключевой воды.  Я приду, а ты
мне доскажешь, вы вместе с ним доскажете,
как очутились здесь, и вьюнком обвяжете,
и еще скажи, зачем шкура всажена
на стене во льва?  Он стрелой твоей?
Не из нашего
леса рыжий зверь.  Кто он?
Я боюсь, страшно мне...
Я не ведьма я.  Я прикрашена.
Я неряшлива.  Заблудилась я.
Дай согреться мне у камней огня.

Наша любовь пребудет вовеки.
Черной с белым.
Закрой веки.  Поцелую
лиловой жилки глаз реки.
Этой короткой летней ночью
расскажи мне все.
Весь ужас эроса.
Во мне нет смелости.
Расскажи мне все,
мне надо знать, как дальше писать...
Дикий зверь на приволье,
поделись любовью,
даже если свобода – пещеры стены,
закрой мне глаза, я открою вены.
С закрытыми глазами я смогу вообразить
что здесь было, как было,
насладиться всласть.
Расскажи про разлитую страсть.