Я знаю, ты смотришь

Вечерней осенней порою,
Когда уже спят все соседи,
Я медленно шторы открою,
На окна твои посмотрю

И за кромешною тьмою,
За чёрной дыры пустотою
Я не глазами — душою
Фигуру увижу твою.

Я знаю, весь день ты дождаться
Не мог нашей встречи, кусая
До исступления губы
И дергаясь по пустякам.

И мокрые вечно ладошки
О джинсы тайком вытирая,
Надеялся ты, что с лихвою
За все ожиданья воздам.

Я знаю, ты смотришь, не смея
Глаза отвести на секунду,
Ты ловишь моё отраженье
И тени на белой стене.

И я, в предвкушении млея,
Устрою тебе представленье,
Которое даже не снилось
Тебе в самом красочном сне.

Ну что же, садись поудобней.
Хотя ты, я знаю, не сможешь
Не то что присесть, но и просто
На миг отойти от окна.

Но вот ты готов — и я тоже.
Предстану тебе в полный рост я,
И тело своё из одёжи
Начну вызволять осторожно
И медленно, словно дразня.

Я знаю, ты жадный до бледной,
Подсвеченной месяцем кожи,
До родинок, что составляют
Созвездий волшебный узор.

Ты дышишь быстрее… Ох, бедный!
Тебе нелегко, мой хороший,
Нести этот крест ежедневно,
В ночной заступая дозор.

Я медленно торс оголяю,
Швыряю в окошко рубаху,
Летит она вниз, словно птаха,
Без крыльев оставшись в ночи.

За нею я брюки снимаю,
И сильной ладонью с размаху
По бёдрам себя я стегаю —
Ты только смотри, не кричи.

Я знаю, как сильно ты хочешь
Помочь мне в моём избавленьи
От тесной, ненужной одежды
И тело дыханьем обдать.

Сквозь толстые стеклопакеты
Я вижу, как проблеск надежды
В глазах твоих светится нежно —
Мне грустно её отбирать.

Молчи. Я актёр, а ты зритель,
И роль твоя — лишь созерцанье
Того, что неистово алчешь
В руках своих крепко держать.

О да! Я твой строгий мучитель,
Бессовестный змей-искуситель,
Твоё выпивая желанье,
Продолжу себя раздевать.

Бельё на мне только осталось;
Но это исправить недолго:
Веду я рукою по члену,
Что тонкую ткань натянул.

Внутри у тебя что-то сжалось,
Ты руку убрал втихомолку,
Окошко твоё запотело,
И воздух ты громко вдохнул.

Я слышу, как шумно ты дышишь,
Мне шорох ночной не помеха.
Я знаю, что ты на пределе
И к главному блюду готов.

Дыханием жарким колышешь
Волос своих пряди пшеничных,
И скулы твои покраснели,
И держишься ты еле-еле
В плену моих прочных оков.

Ты жаждешь увидеть, я знаю,
Ты молишь меня о пощаде,
Тебе ведь чуть-чуть не хватает,
Но полно: окончен банкет.

Я медленно чресла сжимаю,
Тебе на прощанье киваю
И, руку изящно вздымая,
Гашу в своей комнате свет.

Я знаю, ты в праведном гневе!
Ведь только такой невозможный,
Жестокий, негодный, проклятый
И подлый предатель, как я

Мог бросить всё на разогреве,
В закате исчезнуть, как дева,
Оставив с сочащимся членом
И раненным сердцем тебя.

Я знаю, ты плачешь от злости,
Ты хочешь мне вытрясти душу,
Как тигр по маленькой клетке
Ты мечешься, словно в бреду.

Считаешь меня отморозком
И выставить голым на стужу
Мечтаешь, и чтобы горел я
У чёрта в кромешном аду.

Меня ты не видишь, но взглядом
Неистовым окна буравишь,
И очи наполнены ядом,
И он проникает в меня.

Ты хочешь, чтоб я сейчас рядом,
И чтобы не видеть во веки,
А может, отборнейшим матом
Ругаешь, желаньем горя.

Я знаю, как сладко ты дрочишь,
Меня под собой представляя,
Я чувствую, как твоё тело
В конвульсиях гнётся дугой.

Я слышу, как громко ты стонешь,
Обильно постель окропляя,
По стенке беззвучно сползая
И рот зажимая рукой.

***

А ты, безусловно, не знаешь
И даже представить не можешь,
Как тот, кто тебя хладнокровно
В намереньях лучших сломал,

Всю ночь, не проспавши и часа,
Лаская себя раз за разом,
Неистово, нежно, любовно
В бреду твоё имя шептал.

Я вижу, как жадно ты смотришь.
Я знаю, как сильно ты хочешь.
Умножь это всё на порядок —
Получишь, что чувствую я.

И ты никогда не узнаешь,
Что я лишь о том и мечтаю,
Что каждую ночь представляю,
Как ты проникаешь в меня.