Пластилиновый набор

Из студии в "Останкино" я вышел ошарашенным, и радость триумфальная и... смейся, плачь, не спрашивай. И денег нет, и это ещё не самое страшное. Навстречу шла Гурченко, действительно сучка крашеная, в роли, горячая, прямо с записи или с прямого эфира. А как же иначе? Где, как не здесь, встретишь живого кумира. Юмор, сатира.
Зашел в курительную комнату для мужчин, поставил "утку" с записью магнитоальбома  "ПодсолнухЪ", сел в углу на полу. Сижу, курю. Кажется, вслух говорю. Или у меня на лице всё написано? Материал удивил. Материал заинтересовал. Материал действительно оригинален?
Последнее не утверждение, последнее вопрос. Я тупо не понимаю. Мне уточняют:
- У кого дерешь мелодии? Что за группа? Одна вещь напоминает ЭЛП, остальные не припоминаются. - Это сказал продюсер, фамилия его ничего никому не говорит, кроме профи, и я не буду её говорить. Пояснение его помогло. Понял вопрос. Не знаю, что сказать в ответ. Говорю как есть:
- "ЭЛП" - это по мотивам мотивов авторский текст был. Музыка по тексту. Остальное тоже по текстам. Мои ассоциации, моя музыка. МОЯ. Тексты не мои. Парень в бригаде пишет.
- В бригаде, в смысле в вашем ВИА?
- В бригаде грузчиков-стропальщиков. В другой бригаде вообще, не в моей. Мы выгружали вместе вагоны с цементом. Я на перекуре писал текст для песни. Не дописал, листок бросил на краю стола, где в домино рубимся. Всё равно фуфло, не текст.

"Падает с неба осенний листок.
Дайте корове водички глоток."

Типа того. Только красиво. И по приходу с захода на ещё 20 тонн цемента для нового перекура, беру свой листок, а там

"Как горько хлещет правда нас крапивой,
как ловко умиленье сладкой лжи.
Послушай друг, не говори красиво,
из горла это, а не из души", - такая крапива вместо коровы.

- Этого в магнитоальбоме нет.
- Да, нет, это из другого альбома, "Красные журавли", это для времён КПСС ещё писалось, сейчас неактуально.
- И что с листком-то дальше? - заинтересовался член жюри, поэт-текстовик, зам. председателя творческого Союза.
- Хватаю его, бегу по вагонам, ору "Это кто написал?" Мужик выходит с мешком цемента, говорит: "Ну, я. Извини, если что не так. Но правда, лучше не говори красиво". Поворачивается, кладёт мешок в штабель, уходит на вагон. Я за ним, хватаю за робу - "Стой!" Он - "Что надо". Говорю - "Припев надо. Рефрен надо. Я тебе напою, сделаешь?" Он - "Напиши что-нибудь в ритме рефрена, укажи сколько строк надо, на следующем перекуре сделаю."
- И? - члены жюри явно заинтересовались этой историей.
- И сделал. Правда, ему медведь на ухо наступил, всю музыкальную канву пришлось переделывать. Так и работали три года.
- Интересно. Материал свежо звучит. Но эта деревенская запись магнитоальбома у нас не пойдёт. Сведение никудышнее. Надо разобрать и переделать. Две недели тебе хватит. Сделаешь- приноси.

Это всё я курил и рассказывал сам себе. Вслух. Проигрывал час великого творческого триумфа и горького реально разочарования - где я это перемонтирую? Денег нет. Студию кто мне даст. Тупо застрелиться, что ли?

- Не стреляйтесь, юнкер. - из основного зала комнат для мужчин вышел Вячеслав Добрынин, да хранит Господь наш его голос и ныне, и присно, и вовеки веков, аминь.
Блин, это правда, как с неба свалилась удача! Добрынин в своей доброте мне и говорит:
- Студию можете взять мою. Вот ключ, на бирке номер. Ключ оставите оператору Петру, когда закончите. Сегодня он будет там в 16 часов, всё по каналам разберёт, снова соберёте вместе, дня за три. Он быстро работает. Я в Болгарию на неделю, поработаем с братушками на "Балкантоне", альбом на виниле, "рецитал", как они говорят. Удачи.

И ушёл. А ключ у меня в руке. Ключ к социальному лифту. Наверх. Без 15 16. Без 15 минут 16 часов. 15.45. Надо бежать. Надо успеть.

Три дня мы работали с Петрухой, как проклятые, как глухонемые, как шерочка с машерочкой даже на горшок вместе ходили. Спали в студии. Не вместе спали, тогда это ещё не было в теме. Хотя уже "голубая луна" блистала европейским гламуром кое-где у нас порой. На четвёртый день надо было начинать чистовое сведение, Петруха заявил:
- Нужен пластилиновый набор.
- Зачем? Что лепить? - не понял я.
- Не могу насухо. Здесь недалеко, на Ботанической, один ботаник бодяжит пойло на каком-то пластилине, я от него тащусь. Два глотка и пою. Пошли возьмём и в атаку!
- Пошли.

И пошли. Пойло было мутноватое, на абсент похожее. И такое же дурное. Попробовали там же в Ботаническом саду РАН. Академики сплошь и рядом. Сторож этот, Васиса, кандидат наук и докторскую пишет, когда сторожует. А когда не сторожует, в трех ВУЗах лекции читает. У него тоже оказался творческий застой переходящий в запой. Дружбан выкатил нам навстречу резервный жбан. И мы слушали мою музыку, курили, гужбанили. Потом появились какое-то девки. Кажется, студентки пришли искать своего препода, он им преподнёс зелена вина из пластилинового набора, они остались с нами навсегда, на три дня, на чёртовы три-четыре, не помню точно, сколько было дней и ночей. Когда мы вернулись в студию, Добрынин там уже работал с другими инженерами. Наши с Петрухой вещи были выставлены в коридор. Замок в дверях был другой. Ой. Боже мой.

Ботаник с нами. Сидим на открытии памятника Пластилиновой Вороне. Прикольно. Бьют волны, а мне не больно, а мне не больно, а мне прикольно. Такая песня. Потом фуршет. А может быть корова. Не говори красиво. Ботаник говорит:

- Хочешь в Майкоп? Там в филармонию худрук ВИА нужен.
- Хочу в Ленинакан. На развалины. И рыть и выть.
- И что выроешь?
- Вчерашний день, что он хороший был.
- Всё. Мне пора на разбор полётов во второй ВУЗ. Отопрусь. Это рядом с площадью трёх вокзалов. Поехали. Возьму тебе билет и дам на еду. Пластилина дать?
- НЕТ!!! Тебя бы убить надо за этот пластилин, добрейшей души человечище...
- Поставь "ПодсолнухЪ". С "молитвы быка".
Поставил.
ЕСЛИ БЫ БЫК МОЛИЛСЯ

"Благодарю тебя, Боже
за кирпичную рожу
за чугунные плечи
и заумные речи
всем я совсем хороший
или других не плоше
только вот в малости
старый ты хрен
то ли с усталости
выдал крен
вместо чего полезного
ну - насоса железного
в клетку мне с левого бока
всунул ухо Ван-Гога
полем лежит минированным
ноет анатомированно
лесом в огне трещит оно
перед Ней беззащитное..."

...был мне Ответ Всепрощающий:
"ныне я - все отпущаеши.
Топай. Куда - найдешь."
вышел.
на улице - дождь

ДОЖДЬ

Дождь
по щекам меня хлещет обидно, как женская гордость
Дрожь
пробегает по лужам зеленым в неоновом свете
Злость
на себя и на эту щемящую робость
Брось
вы с ней просто забыли, что оба не малые дети

Встать
проявить во весь рост свою гордость и властную силу
Взять
осторожно и нежно прижать к себе хрупкие плечи
Сном
это может остаться, "ужасно нелепым и милым"
Но -
не войти? да об этом не может быть речи!

Вновь
подлетают такси и визжат тормоза, как побитые звери
Бровь
что-то дернулась (это, наверное, нервы)
Вот
палец лег на звонок у знакомой до гвоздика двери
Пот
голос хриплый ("...последней-единственной-первой...")

Снова
навалится тяжесть медведем на грудь спозаранку
Слова
несказанным грузом пытаясь мозги изувечить
Дождь
многотонно и мерно колотит в пустую жестянку
Ложь
он осенний
он кончится
все станет проще и легче.

ЛОЖЬ

"Мысль изреченная есть ложь,
- Ф. Тютчев ".
Но ты же женщина, ты ждешь
Что лучше?
Метаться средь неизреченных
Намеков полуобреченных
Иль дверь с петель ворваться в дом
Громоздким пьяным мужиком
(в ладони потные нарциссы -
о, мерзкий миг, остановись же!)
Ты где-то в цепком, липком сне
И в мутных тенях на стене
Неотвратима и прекрасна
Громада черная быка
А ты безвластна и безгласна
Вдруг - блеск слезы, как всплеск клинка
И - громом взорвана арена
И бык, говядиною бренной
По взмокшему песку скользя
Теленочьи раскрыл глаза
Застывшие на "нузачто"
А дальше, дальше было

Стоп.
Стоп кадр: бумага, спичка, лжец.
Пуд соли камнем на душе

ТИШЕ

Тихо-тихо
беззвучно, бесслезно
с кленов падают теплые звезды
на асфальте ложатся словами
желтой кисти живыми мазками
а наутро осколки лучистые
станут просто опавшими листьями
не в мечте, не на горьком коротком холсте
на обычном, на мокром асфальте

утром выглянешь:
можно ли вешать бельё?
Ветер листьями выложил
Имя Твоё

Объявили мой поезд. Выключил магнитофон. Прощаемся. Да уж, лепим судьбу вслепую, просто по жизни.
...не то приснилось, не то припомнилось, просто по жизни.