Еще один

Еще один ушел на встречу с Богом,
Устав лечиться, ждать и догонять.
Намаялся преуспевать в немногом
И дни без горя счастьем называть.

Не понимал бросавшихся камнями.
Не осуждал забившихся в подвал.
Что заработал, разделил с друзьями.
Что так досталось, просто раздавал.

Когда иссякла, вопреки канонам,
Рука дающего, сорвался. На мели
Стал чаще апеллировать к иконам.
Иконы выслушали, но не помогли.

Замкнулся. Разговорами гнушался.
Не понимал, как выжить в пустоте.
Состарился, но будто не рождался.
Расправил крылья, но не полетел.

Подчеркивая право мизантропа,
Не стал просить. Осудят. Запретят.
Прогнуться – привилегия холопа.
Помогут, если сами захотят.

Прислушивался к шорохам и стуку.
Но толком так никто не подсказал,
Что глупо ждать протянутую руку
Где правят отводившие глаза.

Вокруг толпа, но заперт в одиночке.
Кричал и звал, но поглощался звук.
Теперь отпеть, похоронить заочно
Есть в списке обязательных услуг.

Ушел во сне. Под вечер запер двери
И написал на вырванном листе:
«Простите, но я всё-таки не верю,
Что люди – нЕлюди и слуги пустоте.»

Безумие отпразднует с размахом
Любую форму созданной «воды».
Планета инфицирована страхом
И чувством предначертанной беды.

ДомА-соборы, паперти-балконы.
Прибежища загубленных идей.
По каждому мироточАт иконы
В системе отвернувшихся людей.