Я порою хочу назад к себе, на Урал...
За огромной хребтины заснеженный перевал,
И чтоб ветер вокруг безумствовал и орал
Горным волчьим воем.
– У меня, – говорю, – семья там, да и жильё,
Мы сейчас по бокалу беленького нальём,
И пойдём раскрывать штампованное бельё,
Всё ещё сырое.
Да, его постирали, и это плюс.
Я об это ещё подумаю, как просплюсь,
Как закончит играть в голове предпохмельный блюз
Или тьма накроет.
А не выкосит тьма и не вырубят провода –
Я сама и не вспомню, зачем я иду туда,
Где не буду никем никому уже никогда
Ни врагом, ни героем.
Это страшная ересь – возвращаться, откуда сбежал,
И пытаться схватиться за руку, что вдруг разжал,
Только колют и колют концы неотступных жал,
Нападают роем.
Ни семьи у меня на Урале и ни жилья,
Ни сырья, ни гнилья, ни задрипанного белья,
И куда ты меня, поездовая колея –
Под снега и хвою.
Я порою хочу назад к себе, на Урал –
В тот, который во мне так отчаянно умирал.
Ну вставай, генерал, ну вставай уже, генерал –
Рядовой тебя не дотащит.
Но тащу. В чемоданах и сумках через ручную кладь,
Чтоб лелеять тебя. Целовать тебя. Оживлять.
Заворачивать в мягкий плат, как старинный клад,
Класть в далёкий ящик.
И порой доставать тебя. Помнить, каким ты был,
Пока не был усеян грядою родных могил,
Пока пел колыбельную, а не просто истошно выл,
Пока был настоящим.
Не беги, мой хороший, туда, откуда пришёл,
Как бы ни было там тебе сладко и хорошо.
Это как порошок – белый, радостный порошок –
Отходняк будет слишком печален.
Спи, попутчик, немой собутыльник, чужой человек.
У тебя здесь от Родины – тоже один лишь снег.
И вернувшись сюда, ты опять совершишь побег,
Как тогда, изначально.
Мы любили не край, мы любили свою семью.
Мы любили не край, мы любили своих друзей.
Мы любили не край, мы любили свои дома.
Мы запутались в детстве, впечатались, как в гранит.
А теперь я сижу у окна, и как вольный акын пою,
Про горчащую память, мною запаянную, как в музей,
А вокруг лишь зима, ослепительная зима.
Выходи, генерал.
Ты сегодня
совсем
убит.
12 июля 2020
Свидетельство о публикации №120100106231