Серафима Ананасова. я вспахала столько земель

я вспахала столько земель бесплодных
 
я вспахала столько земель бесплодных
что бесплодна теперь сама;
даже в мае холодно на Обводном
так,
что стынет во рту слюна

ты как мёртвая почва, рябит от трещин
высохли семена;
я перевожу порою
такие вещи,
что густеет во рту слюна

с языков Атлантиды и Вавилона,
чудищ,
лежащих в твоей кровати,
потому размер моего надлома
вряд ли тебе хоть чуть-чуть понятен

ты мертвее, чем мумия в мавзолее
ты холодный, сухой изнутри и ржавый
у меня что-то пахнет горелым,
тлея
кажется это —
конец пожара

твой язык мне понятен, но дик и чужд
мне, пожалуй, ответить нечем;
то, о чём я подумала «по плечу»
утопило меня
как котёнка
в речке

в Петербурге опять отменили лето,
иногда помолчать — панацея зрячих

я устала
и я налагаю вето
на стихи о любви
и других
болячках.

я ўзарала гэтулькі земляў бясплодных
 
я ўзарала гэтулькі земляў бясплодных
што бясплодная зараз сама;
нават у траўні холадна на Абводным
так,
што стыгне ў роце сліна

ты як мёртвая глеба, мітусіцца ад расколін
высахла насенне;
я перакладаю парою
такія рэчы,
што гусцее ў роце сліна

з моў Атлантыды і Вавілона,
пачвар,
якія ляжаць у тваім ложку,
таму памер майго надлому
ці наўрад табе хоць ледзь-ледзь зразумелы

ты мяртвей, чым мумія ў маўзалеі
ты халодны, сухі знутры і ржавы
ў мяне штосьці пахне гарэлым,
цьмеючы
здаецца гэта -
канец пажару

твая мова мне зразумелая, але дзікая і чужая
мне, мабыць, адказаць няма чым;
то, пра што я падумала "па плячы"
ўтапіла мяне
як кацяняці
ў рэчцы

ў Пецярбургу зноў адмянілі лета,
часам памаўчаць - панацэя відушчых

я стамілася
і я накладаю вета
на вершы пра каханне
і іншых
больках.

   Построчный перевод на белорусский язык Максима Троянович