В книгу Военная разведка брату-разведчику Игорю Ч

***
В книгу «Военная разведка»
брату-разведчику Игорю Черных от боевого
брата, разведчика Егора Чарского

Эта боль с каждым годом сильнее,
Эту память ничем не стереть.
Запах пороха, привкус смерти,
Боль утрат и радость побед.
Лица всех, и живых, и мертвых,
Словно было все это вчера,
Убивать на войне очень просто,
И сначала война как игра.
И пока ты в крови по локоть,
Она так увлекает тебя,
Ты сначала все жертвы считаешь,
Украшаешь в зарубках цевье.
Зверски мстишь за погибших товарищей,
Этим учишь «зеленых» бойцов,
Точно так же полугодом ранее,
Стиснув зубы, учили тебя.
С каждым боем война как призвание,
И не видно проклятой конца,
Только тот, кто бывал в окружении,
Скажет правду, чем пахнет она.
Запах пороха врезался в душу,
Мясо жженое, кровь и мозги,
Перед смертью так жрать охота,
Хоть на трупе, хоть рядом с ним.
Ну и вот ты, как волк матерый,
Шкурой чуешь, зачем и куда,
И, конечно, шестое чувство
Не подводит тебя никогда.
Каждый знает, что пуля — дура,
Каждый знает, что штык — молодец.
Вот уж ты и в крови по горло,
Чаще думаешь — где же конец?
А война как была, так и будет,
И с тобой, и уже без тебя,
И за что мы на ней воюем?
Знаем ведь, что не наша она!
И затачиваются нервы
Самым острым кровавым клинком,
И, поставив себя на их место,
Если б твой разбомбили дом!
Вот такая вот штука, зараза,
Вот такая вот сука война,
Гибнут парни за миг и не сразу,
Гибнут парни за дядей в штабах.

Егор Чарский.


***
Вторая родина — Афган,
Ты так близка и так далека.
Пускай два года всего там,
Но без тебя так одиноко.
И сколько крови пролилось,
И сколько душ там загубили,
Была война и все ж идет,
И мы о ней, брат, не забыли.
И кто бы знал на той войне,
Какого зелья мы отпили,
Кто сукой стал, а кто герой,
Кто сел на нары, кто в дурдом.
Нас там такому научили,
Что эта жизнь совсем не та,
Без водки здесь не разобраться,
Как дал бы очередь со зла.
Да, господа, так хочется стреляться!
И накатила тут тоска,
Когда парней своих я вспомнил…
Ну, хватит ныть, ты же солдат!
Ты лучше вспомни так ребят,
Крик взводного веселый по утрянке:
«Подъем, подъем! Проснулись все!
И марш, марш, марш все на зарядку!»
Потом жратва как на убой,
В раю такого не едали,
А после в горы, в ад и зной,
Кому на жизнь, кому на цинк медали.
И все же я его люблю,
Хорошей школой дни те стали,
Свою судьбу благодарю
За время службы там, в Афгане.

Егор Чарский.


***
Разбросала судьба, разбросала,
Далеко остался Афган,
Двадцать лет — это много и мало,
Только все ж не забыть его нам.
Где ж вы, соколы, разлетелись,
Сколько живы, а сколько в земле?
Уповаю на божью милость,
Чтобы снова увидеть вас всех.
Интересно, какими вы стали?
Что успели и в чем превзошли?
Как мне, братцы, вас не хватает
В этой гонке бесправья и лжи!
Время катится все по кругу:
Лето, осень и снова зима.
Рассказал бы я все это другу,
Только друг все поймет не так.
Как стреляли не по мишеням,
Как курили заварку в горах,
Как крестили нас вражеской кровью,
Как мы там забывали про страх.
Ноет сердце — тоска по былому,
Мне все годы без вас — тоска.
Где вы, Лехи, Санек и Никола?
Где ты, Макс и Сабзаич бача?
В этой гонке собачьей жизни
Нету святостей никаких,
И никто не прикроет спину,
Если ты попадешь в тупик.
И когда уж совсем защемит,
Вспоминаю я, братцы, вас.
Взвод солдат еще той России,
Что спасали друг друга не раз.
Выручая, последним делились,
Были братьями по крови.
Хоть все это два года длилось,
На всю жизнь вы меня сберегли.
И в моменты противостоянья,
И в лихие минуты судьбы
Навсегда вы со мною рядом,
Навсегда вы со мной, пацаны!

Егор Чарский.


***
Высокие горы, но выше мы их,
Разведка уходит по склону, по ним
В ущелье скалистом зажаты в тиски
Полроты пехоты, ни грамма тоски.
Парней окружили душманские псы,
Хоть их не хватает, подмога идет,
И Бог только знает, кому повезет,
И кто будет первый, тому и судить.
И Бог только знает — быть или не быть,
Успели с лихвою, но времени нет,
Комбат крикнул: «К бою!», — и пули свистят,
Полроты пехоты спас наш разведбат.
Высокие горы, но выше мы их,
Разведка уходит по склону, по ним
В ущелье скалистом пехоту спасли,
Вот только своих двух бойцов принесли.
Где тот лейтенантик, которого нес,
Который дурацкий задал мне вопрос:
Какого я званья и будет ли жить?
А я усмехнулся: «Дойдем, подожди!»
Броня уже близко, но пули свистят,
И мы прикрываем родной разведбат,
Полроты пехоты сегодня спасли,
И вечная память — кого не смогли…
Высокие горы, но выше мы их,
Разведка уходит по склону, по ним,
В ущелье скалистом зажаты в тиски
Полроты пехоты, ни грамма тоски.

Егор Чарский.


***
Нас подняли по тревоге,
Дали в руки автомат,
Руки в ноги, ноги в руки,
Это вам не маскарад!
Здесь война идет, мы знаем,
И конца проклятой нет,
Здесь солдаты погибают,
Жизнь не сахар на войне!
Вот опять пришли с заданья,
Слава Богу, живы все!
Разведбат — это призванье,
В разведбате как в семье.
Каждый знает здесь друг друга,
Сколько служит, кто земляк,
Ведь разведка не пехота,
Здесь немного все не так…
Командир и тот с мозгами,
Бережет своих солдат,
Разберет все за и против,
Чтобы было все ништяк.
Даже молодой разведчик
Держит слово, ты поверь,
Но шуршать до года надо,
Шарить, думать, словно зверь.
Вот тогда деды научат,
Чтоб остался ты живой,
Пули свищут, пахнет гарью,
Бой за жизнь — жестокий бой!
В жизни главное — мгновенье,
А в бою знай, не зевай!
Нас подняли по тревоге,
Кого в ад, а кого в рай.

Егор Чарский.


***
Заразились мы войною,
Наши нервы — как фугас,
Нас не вылечить с тобою,
Гарь войны засела в нас!
Был Афган, он остается,
Не закончилась война,
Видно, духам не имётся,
Значит, это навсегда…
Мы всегда готовы к бою,
Наш патрон всегда в стволе,
Воевали мы, не скрою,
На войне — как на войне.
Всяко было: горе, радость,
Все хлебнули через край!
А сейчас вот, сняв усталость,
Сами строим себе рай.
Только все не так уж просто,
Легче было там, в бою,
А сегодня лишь вопросы,
Что же ждет нас на краю?
Все равно не унываем,
Закусили удила,
Что заварено — хлебаем,
Вот такие, брат, дела!

Егор Чарский.


***
Нас с тобою вернули обратно,
Мы нужнее здесь наяву,
Ну а там, за чертою, загадки,
Мы служили на самом краю.
Нас, как порох, судьба ворошила,
Мы горели и гасли за миг…
И какая спасла нас сила,
Мы, как феникс, летели в зенит.
А сейчас мы Афгана подранки,
Вспоминаем, как было там,
Как курили гашиш в землянке,
Как спасали своих ребят.
Время кануло камнем в бездну,
Только шрам на душе до сих пор,
Пусть зовут нас сейчас «оккупанты»,
Мы-то знаем, кто свой, а кто вор!

Егор Чарский.


***
Не грусти, комбат, еще не все пропало,
Живы мы, и значит — победим!
Закалила нас война Афгана,
Мы ее заветы свято чтим.
Сразу вспоминаю командира,
Песня про комбата — про него,
Был батяня, хоть и был грузином,
Просто не боялся ничего.
Не прятался за наши спины,
Вместе с нами шел в цепи на бой,
Дорожил солдатами своими,
Мы гордимся все, комбат, тобой!
Разведбат наш как одно семейство,
Всякого в боях перевидал.
Жизнь меняет ценности и мненья,
Мы возьмем и этот перевал.
Не грусти, комбат, еще не все пропало,
Живы мы, и значит — победим!
Не забыты доблесть и отвага,
Верность долгу мы всегда в душе храним!

Егор Чарский


Черно-белые фотографии…
Блеклость лиц и размытость линий…
Отвыкаем от этой графики,
«Оцифрованность» ищем картинную…
***
Но в квадратиках этих бумажных,
Запечатались, как в граните,
Лица ребячьи… Простые…
Не отважные…
Фотоматрицы…
Вы их храните!
***
— Сберегайте! Ведь в этих снимках —
Дух разведки… Устав разведшколы…
Выцветали те фото нередко
(В миг сжигало их солнце Анголы…)
***
Размывало дождями Вьетнама,
да трепало боснийским ветром.
Грязь тропинок
Урус-Мартана нацарапывала километры…
***
А уж как издевался «афганец»!..
Рыжей пылью скребущий фото,
Тот же самый, что в Таджикистане
Так мешал боевой работе.
***
Черно-белые фотографии…
Им на смену пришли цветные.
Поменялась границ география.
Разгорелись конфликты иные…
***
В ярко-алых разрывах минных
Под арабским лучистым небом
Видим с фото разруху Хмеймима
И колонну с российским хлебом!..
***
Те же лица парней в «косынках»
Запечатает память в вечность.
И «Кукушка» на старой пластинке
Вновь напомнит нам про бесконечность!

Олег Чернышев



***
Посвящаю Игорю Черных, русскому
армейскому разведчику.

Зима в воротах перевала. Законы войны
Облизал перевалы снег
Первой, робкой еще поземкой.
Что ж, зима лишь берет разбег,
Сыплет рис из заплечной котомки.
Рис кристальный с гигантских вершин,
Смесь сортов Гиндукуша с Памиром!
Жемчуг зерен на лицах мужчин,
Тает в отблесках горного мира.
Грустный снег на холодных камнях
Уплотнится, закрыв перевалы,
Время даст для тебя и меня,
Сделав вновь неприступными скалы.
Звонкий воздух хрустальным шипом
Вновь спешит уколоть поясницу,
Наш «брезентово-каменный»дом
Много лет еще будет сниться.
Ах, как ящик снарядный хорош!
Символ теплого сна и пищи.
Ящик… Это ж не медный грош,
По значению — минимум, тыща!
Ну, приврал. Подешевле чуть…
Победим «дровяные»проблемы!
Вот уж с трубки мазутная муть
Каплет в печку, стреляя на стены.
Как приятна такая стрельба —
Без осколков, без вони кордитной*
.
Лишь полосками сажи у лба
Нас отметит она сердито.
Треском печке не сбить тишины,
Расслабленье ведь тоже излишне!
Мы лежим в двух вершках от войны,
Перевал завалило. Затишье…

Олег Чернышев


Пустельга
Солнце, мягко катясь к закату,
обагрило лучами стога.
Вмиг умолкло сорочье стаккато —
На охоту спешит… Пустельга!
В переливах рубиново-алых,
Он бросает себя в пике!..
Наблюдая за соколом малым,
Притаился я невдалеке.
Пустельга…** Как всегда, на грани!
Жизнь — на лезвийной кромке атак!
Воздух знойный, надклювьем тараня,
Вновь сканирует луг и овраг.
Вот завис, крылья бьются бесшумно.
* Кордит — прессованный арт. порох.
** Пустельга, в отличие от других соколиных, может
неожиданно зависнуть на месте, выбирая момент
атаки.

Для принятья решения — миг!
Варианты удара обдумав,
Предвкушая победный свой крик,
Камнем резко он падает в травы!
Когти стискивают грызуна!
Соколиной когорты славной
ты бесстрашный помощник нам!..
Соколок!.. Пустельга… Красава!
Замер я, чтоб тебя не вспугнуть,
Не подпортить победы славной,
Пусть удачливым будет Твой Путь!
Олег Чернышев


Генералу Алексею Брусилову. Галиция. Начало

Как можно, сударь, изменять «каноны»боя?
Как можно позабыть учебники отцов?
А государя мы не станем беспокоить!
До наступленья ведь
лишь несколько часов!
Не спал Брусилов… В дыме папиросном
Он вновь и вновь просчитывал Удар…
Лишь боем скорым жил,
Не мучаясь вопросом,
Кто ж за каштаном после
сунет руки в жар?
Не до штабных интриг. Ему ведь лишь
Победа была нужна
в том утреннем броске!
Разведка донесла:
Противник и не ведал,
что русский строй не собран в «кулаке»!
Привык нас враг ловить на острие атаки.
Валить полки, давно пристрелянным огнем!..
Уж удивится,
как на нынешней-то драке
Не по учебнику все будет!
Не по нем!
Мы ж этот бой начнем
Из разных направлений,
Сломив привычный для врага стереотип!
И миг для верного маневра иль решенья,
Он потеряет, враз поняв, что сгиб!
Так, не держась за классику стратегий,
Брусилов и ударил поутру!
Одним броском всех оборонных
Привилегий лишил противника,
«Вскочив ему на круп»!
Лились колонны стройными рядами!
Фронт прорван сразу в нескольких
местах. К финалу боя,
Как и было ожидаемо,
лишь сотни* пленных шли понуро
по кустам!..
На стыках Армии все ж было
как и прежде…
Расстрелянные пушками полки…
— Австрийцам!.. В лоб!..
В изодранной одежде
Снопом лежали
Из солдатских тел валки.
Ах, если бы «соседи» поддержали,
Финал помыслить даже нелегко.
Прорвал Брусилов фронт,
Вошел, как в масло сталью!
Но «классики батальные»
* Данные разнятся. Но пленено в первом бою Галицийской битвы примерно1200 офицеров и 20 000
солдат врага.
отстали далеко!
Ворвавшись вглубь
Без фланговой поддержки,
оторван от резерва и тылов.
К закату горн запел австро-венгерский,
Стал быть, к охвату враг,
Очухавшись, готов.
Брусиловский прорыв!
Их подвиг замолчали. Штабным
негоже оставаться в дураках.
Войну заканчивал герой уже в опале,
Оставив память светлую
о битвах тех в войсках!
— Кому ж помог?..
— Да юным офицерам!
Раскрыв глаза им нестандартностью атак!
Понять заставив, что за Русь,
Царя и Веру побед добиться
можно только так!!!

Олег Чернышев


Великокняжеские медсестры. 1914 год
Память светлая генералу Алексею Алексеевичу
Брусилову и его армии!
Благодарность за широту и смелость военной
мысли! Через четверть века его правота
будет вновь доказана в войне с фашизмом!

Промозгло-стылый ветер ноября,
Промчал вдоль Невского обрывки
объявлений.
Ужели все построенное зря?
В глазах прохожих — боль до исступленья.
Еще вчера Россия шла на взлет!
Кому ж такое может быть по нраву?
И вот в Сараево разбили тонкий лед,
Что гранью мирной окружал мою Державу!..
Британский лев, прищурился, смеясь,
Дипломатично скрыв смешок зевотой,
Войной низринув вновь Россию в грязь,
Следит, как фронт съедает маршевые роты.
Великие княжны с дипломом медсестер.
Уместны ль тут какие то сравненья?
Коль враг уже завел из пушек разговор
В границах наших императорских владений!
Княжны Великие в одеждах медсестер,
Былая хрупкость их отсвечивает сталью!
Особы царские устоям вперекор
с улыбкой кроткою за Русь вы вместе встали!
Закрыв в шкафах батисты, кружева,
Алмазы брошей побросав в шкатулки,
Шагнули из дворца в сугробов колкий вал,
Под чадно-факельные своды переулков.
Сто лет прошло! Вновь видятся Они!
Княжна Татьяна, дремлющая стоя
У стонущих палат, дежурные огни
И крики раненых — ведь раны беспокоят!
И Ольга, тоже милосердия сестра,
Смывая гной бойцу под влажными бинтами,
враз повзрослевшая, серьезна и мудра,
Дает вздремнуть часок своей сестрице Тане.
Вот так в лихое время для Страны
На помощь шли Великокняжеские дети!
Должны ли были? Видимо, должны!
Небросок Подвиг их, но сквозь века нам светит!
Царствие Небесное невинно убиенным Великим
княжнам, сестрам милосердия Первой мировой
и всей их Императорской семье, Вечная Память!

Олег Чернышев
2017 г, январь. Крещение Господне.