***

Память
   На дворе осень 2015 года. За окном то снег, то дождь. Я не люблю это время года, и особенно ноябрь. В этом месяце ушли из жизни мои незабвенные родители. И чем дальше длится время без них, тем яснее и ярче воспоминания, связанные с ними. Я с возрастом поняла, что моя строгая мама из-за любви ко мне не позволяла особенно-то своевольничать мне. И только страх, что мама скажет, останавливал меня от необдуманных поступков. Я, конечно,  злилась на неё, на её строгости по отношению ко мне, но удерживала свой неуёмный характер. А папка всегда был на стороне мамы и поддерживал её методы воспитания. А сам украдкой подмигивал мне, когда мама делала свои психологические и нередко физические наставления мне. Что ж, мол, делать -  это ж мама, и надо слушаться и не перечить. Папка, мне казалось, был добрее ко мне.
   Ах, папка, милый папка! Ему всегда было некогда: то посевная, то уборка, то ферма и заботы о колхозных делах. И если удавалось, он брал меня с собою в поле, на кульстан, где жили студенты, приехавшие из города на помощь в уборке урожая. (Кульстан -  это несколько изб, построенных прямо в поле) Рядом колки со смородиной, малиной и черёмухой. Рядом речка Мамонка с родничками. А вокруг необъятные поля пшеницы, овса, ржи, льна. В избах кульстана сооружены нары, где спали парни и девчата. На печке-голландке варили еду повара.  Ребята работали допоздна в поле, а после ужина пели песни под гитару, танцевали у костра. Я была вроде «сына полка» у студентов и иногда даже с разрешения мамы ночевала в девичей избе.  За мной приглядывали дежурные по кульстану, когда папка убегал в поле, но особенно не докучали, и я могла вольно бродить по колкам, собирая ягоду, которой вечером угощала работников. Иногда пыталась помогать то на кухне, то на делянах льна. У меня даже была своя маленькая тяпочка. И я с удовольствием полола лён вместе с девушками, хвалясь своей сноровкой. Ведь папка предварительно дал мне не один мастер-класс. Я гордилась, что помогаю папке. А наградой мне было то, что папка часто брал меня в поле.
   Ах, папка! Я помню, как однажды ты взял меня с собой. Мы дошли пешком до Вагинского мостика, а там уселись в кабину попутной машины. Едем быстро, тёплый ветер развевает мои косички, туго заплетённые бабонькой. Папка разговаривает с шофёром – дядей Володей Родниковым, о чём-то своём, я и не слушаю. Мне хорошо! Мне весело! Но вдруг я вижу, прямо в пшенице несколько телят бродят и мнут хлебушек! Я закричала что есть мочи: «А-а-а!!! Глядите, глядите!»  Дядя Володя так тормознул, что мы с папкой стукнулись головами.  «Ты чего орёшь?  Выпугала на смерть!» «Ага, вон посмотрите, телята пашаницу топчут! Порядок что ли?» Папка и дядя Володя посмотрели, куда я указала и высказались по этому поводу, то есть поругали по-своему, по-взрослому, этих телят. Но они не услышали ругани и продолжали мирно пастись в неположенном месте. Папка и дядя Володя вошли в пшеницу, как в воду, и, разгребая колосья руками, быстро пошли к телятам. Я тоже пошла, осторожно, чтобы не мять пшеницу. Она была такая высокая и густая, что мне приходилось подниматься на цыпочки, чтобы не потерять папку из виду. Колосья были большие, тугие и колючие и, если я прибавляла шагу, били довольно больно меня по щекам. Я обиделась: «Я спасаю её, пашаничку, а она дерётся!» Папка с дядей Володей уже выгнали телят к краю поля. Телята выбежали на дорогу, им тоже неудобно было двигаться по пшенице. Папка окликнул меня и велел гнать телят к деревне. Но они так припустили, что мне их догнать было невозможно. Дядя Володя пошёл к машине, ему нужно было ехать дальше, а мы отправились к деревне, чтобы проследить за телятами. Папка время от времени останавливался, подходил к пшенице и широко улыбался. Я понимала, что ему нравится пшеница. Я подбегала к папке и, заглядывая ему в глаза, говорила: «Хороша пашаничка!» (Я именно так проговаривала – пашаничка)  Папка погладил меня по голове и сказал: «Да! Хороша!»
   Мы дошли до деревни, подгоняя остановившихся телят. Папка зашёл в крайние дома и предупредил хозяев, чтобы не распускали скотину. Тут подъехала другая машина, и мы снова сели в кабину. Водитель был не знакомый, из городских.  Мы быстро доехали до колка, где полевая повариха Евдокия Сидорова варила обед для колхозников и городских помощников. Вкусный аромат мясных щей распространялся по округе.  На другом костре варилась каша и тоже с мясом, да висел котелок с травяным чаем: листья смородины, малины, лабазника и ещё что-то парились, источая такой аромат, что голову кружило. Я вроде и не была голодна, но вкусные запахи разбудили мой аппетит, и когда меня пригласили попробовать варево, я не стала скромничать и съела чашку шей, пол чашки каши с мясом и выпила большую кружку какао, которое для меня заварила повариха тётя Дуся из специального кубика.  Если сказать, что я очень плотно пообедала, то это значит, ничего не сказать. Я так наелась, что тут же под берёзкой и улеглась отдохнуть. А папки уже и не видно было.  Я знала, что он побежал куда-то, где был нужен теперь. А я, что я маленькая что ли, я тут с тётей Дусей побуду. А вот отдохну и схожу в колок за ягодой. А как папка прибежит, я ему к чаю ягодок дам. Колхозники вот – вот на обед кто придёт, кто приедет. Ну, и папка, конечно, прибежит и скажет, что мне делать: или домой с дядей Володей ехать, или с папкой по полям бежать.
Ах, папка! Земля тебе пухом. Ты любил землю, ты любил поле, ты любил деревню! Ты любил и уважал своих друзей колхозников. Каждого мог подменить на час - другой, а то и на день, если нужда такая была.  Мог папка подменить и шофёра, и тракториста, и комбайнёра, и работников натоку, на сушилке -  он всё умел и всё знал.
   Но вот бежит мой папка, шляпу снял, лицо платком вытирает, рукой мне машет, иди, мол, ко мне. Я бегом за папкой. А он садится за руль чьей-то машины: «Садись скорее, поедем за дядей Федей, привезём его на обед, а то он трактор свой чинит и забыл, видно, что обедать пора. Мне жалко стало дядю Федю. Он родной брат моего папки, и значит, мой родной дядя. Я любила своего дядю. Мы быстренько нашли дядин трактор. Дядя Федя, видно издали заметил машину, умывался, поливая себе из кружки. Я кричала радостно: «Дядя Федя, это я! Мы с папкой за тобой приехали!»  Дядя Федя достал свой огромный железный термос, открыл его и позвал нас. Мы выскочили с папкой из кабины и подошли к дяде Феде. Он хитро посмотрел на меня и говорит: «А вот что у меня есть! Гостинчик Наденьке!» «Что, что там, - я с нетерпением ждала, - зайчик что-то прислал?» «Нет, не зайчик на этот раз, а тётя Нюра прислала. Зайчик не сможет таких огурчиков намалосолить» И достаёт такой ароматный малосольный огурец. Я была сыта. Даже ещё и не отдохнула от плотного обеда, но отказаться от малосольного, прохладненького огурчика тёти Нюры я не могла. Я знала, как вкусно готовит тётя Нюра.  О-о-о! Как вкусно! Даже переполненный мой желудок не стал противиться. Я с удовольствием впилась зубами в огурец. Мы сели в машину и за минутку долетели до обедающих колхозников, я даже огурец съесть не успела. Папка спросил меня, буду ли я обедать. «Конечно, нет! Тётя Дуся накормила меня до отвала! Я лучше в колок за смородиной схожу»
   Смородина росла рядом и я с удовольствием ходила по колку, то срывая ягодки, то цветочки. Из лесных гвоздичек я сплела красивый и душистый венок и нахлобучила его себе на голову.  Ах, красота какая! Слышу, папка зовёт меня. Я со всех ног бросилась на зов. Медлить я и не думала, некогда папке со мною возиться, у него уборка!
   Вот еду я с дядей Володей в деревню в красивом венке, в кармашке  душистая смородина. Будет чем  угостить бабоньку Полю. Я представляю, как она всплеснёт руками и скажет, какая я молодец. Тёплый ветер развивает мои растрепавшиеся косички, я покачиваюсь в кабине равномерно урчавшей машины и с трудом заставляю себя не уснуть. Но вот мы и доехали до Вагинского мостика. Дядя Володя остановил машину, и я побежала по  улице к дому, подпрыгивая так высоко, как могла, с силой отталкиваясь от пыльной дороги.  Порой, мне казалось, что я немножко пролетаю над землёй, а сзади пыль, как след от ракеты. Так я мигом долетела до дома. Завтра, наверное, папка опять возьмёт меня в поле…

Шуклина (Марайкина) Надежда Николаевна.