На картину Карла Брюлова Последний день Помпеи

Кровавым заревом Везувий разъяренный
И черной дыма тьмой окутал небосвод.
Сверкают молнии. И в страхе потрясенный
Бежит из града обезумевший народ.
Пред мощью страшной пали храмы и колонны.
Во прахе статуи языческих богов.
Вокруг – несчастных крики, плачь, мольбы и стоны,
И зданья рушатся на древних беглецов.
Разбившись насмерть – пав с разбитой колесницы,
Лежит умершая с младенцем на груди,
А он – испуганный, льнет к матери деснице
И ищет в ней спасенье смерти вопреки.
В сей грозный час о благородстве не забывши
Несут два сына на плечах своих отца,
А старец – мужеству с рожденья их учивший,
Со страхом молится, чтоб жили сыновья.
Вот Плиний юный перед матерью упавшей:
Рискуя жизнью, он желает ей помочь,
И видит взгляд с тревогой будто умолявший
Ее оставить и бежать, спасаясь, прочь.
Несчастный юноша, в очах с застывшей мукой,
Глядит в невесты омертвевшее лицо,
Не в силах вынести с возлюбленной разлуку,
Не в силах в страшный час беды спасти ее.
Грома пророчат смерти скорой приближенье.
Семью укрыв, муж поднял руку к небесам,
А жрец языческий, отринув долг служенья,
Бежит со страхом и не молится богам.
В смятеньи горестном у врат священных Скавра
Столпились люди на гробницы ступенях,
И видят в небе след Везувия кровавый,
И ужас веет, что застыл у них в глазах.
Младой художник с думой мрачною взирает
На града римского трагический закат,
А сребролюбец – злато жадно подбирает,
Ничтожной страстью и пред гибелью объят.
Там рядом с матерью коленопреклоненной
Две сжались дочери с надеждой и мольбой,
А подле них – священник с факелом зажженным,
С бесстрашным взором и христианскою душой,
Глядит на идолов языческих паденье,
И зрит спокойно как пылают небеса,
В предсмертный час взывает к Богу о спасеньи –
За всех возносится иерейская мольба.