Sic transit... глория мунди

У этого произведения странная судьба. Каждый раз, после опубликования, оно нещадно удалялось администрацией. Автору было не совсем понятно: почему? В чем причина такого странного действия?
Оказалось, что это действие некой юной дамы со странным именем, которая по своему недоразумению... Впрочем, не будем о ней, чтобы не делать ей рекламу.
Публикуем вновь наше произведение...

Жила была одна очень злая королева. Нет… поначалу королева была очень и очень доброй девушкой. Послушной, веселой и жизнерадостной. А когда была совсем маленькой, то была вообще милой и славной девочкой. Королева-мать ею наглядеться не могла.
- Вон, посмотрите какая у меня замечательная дочь! – говорила королева – мать, находившимся в замке в то время гостям и всем придворным. – Славной королевой будет она, когда вырастет и займет трон…
И правда, маленькая принцесса всегда умела поднять настроение, заставить улыбнуться даже самого хмурого... В общем, все были в восторге от принцессы. А еще, маленькая принцесса, которую звали очень красивым именем – Джулия, сочиняла стихи. Как только увидит что-то интересное, так сразу начнет вслух складывать стихотворение:
Солнце светит - да да да!
Ветер дует - да да да!
Неприятностей на свете не бывает никогда!

И все, слышавшие это, умилённо хлопали в ладоши. А маленькая принцесса, тихонечко поклонившись, незаметно убегала в свою комнатку. Тут же: высокие иноземные гости, местные вассалы и придворные, молча и медленно делали полупоклон - в знак одобрения и восхищения.
Но однажды принцесса удивила всех. Когда мать – королева попросила ее в очередной раз прочитать свой стишок перед высокими гостями, приехавших из разных царств-королевств, девочка вышла вперед, немного помолчала, видимо, что-то вспоминая, а потом начала читать не по-детски взрослые строки:

Скользнул луч солнца по лицу,
Прервав мои ночные грезы,
И пригласил меня к окну,
Чтобы увидеть там березы,

Дома напротив, лужу кругом
И воробьев вокруг неё,
О чем-то споривших друг с другом.
А рядом с ними - вороньё.

Еще кота... Тот от собаки
Забрался на березы сук.
Соседку, чьи пустые враки,
Сбирает вечером досуг.

Ну, что ж, спасибо, тебе лучик.
За весточку о новом дне.
Ты – золотой волшебный ключик,
Принесший утром сказку мне.

Я соберу тебя в ладошку,
Желанье тихо прошептав,
Затем подую вслед немножко.
Дружок, ты солнышку доставь?

Как только принцесса закончила читать, наступила тишина. Все настолько были поражены красотой прочитанного стихотворения, что не могли вымолвить ни одного слова. Наконец, королева мать, едва слышно, сказала:
- Спасибо, доченька… - и от счастья прослезилась. Тут же послышались громкие аплодисменты и одобрительные возгласы. Все были снова в восторге от маленькой волшебницы. А юной принцессе, которая видела, как взрослые титулованные особы, восхваляли и одобряли ее произведения, хотелось сочинять еще и еще. И обязательно, чтобы все слушавшие, восхищались ее несравненным талантом.

Часто принцессу можно было видеть в каком-нибудь дальнем закоулке королевского парка, где молодая девушка сочиняла и сочиняла свои стихотворения…
Но время шло. Юная принцесса хорошела и процветала. Но вскорости ее постигло ужасное горе: не стало царствующей королевы. И место на троне оказалось пустым. Принцесса много и горько плакала. По составленному королевой завещанию принцесса могла занять трон только по достижении полного совершеннолетия. А до этого времени править в королевстве должен был регент - кузен ее матери. Толстенький, грубый, невзрачный коротышка – герцог, который совершенно не обращал внимания ни только на стихи, но даже на юную принцессу, которая их писала. Более того, регент приставил к принцессе двух своих ужасных и не менее толстых, как он сам, воспитательниц-сестер, которые тоже ничего не смыслили в поэзии. От этого девушке становилось очень грустно, и она долго и горько плакала, забившись в самую дальнюю каморку бесчисленных комнат дворцового замка.

Прошло еще четыре года. Юная королева расцветала и достигла своего полного совершеннолетия. И вскорости юная королева должна была занять трон, который принадлежал ей по праву. Правда, регент-кузен не очень хотел уступать место короля-блюстителя. Он пытался интриговать против юной королевы, посылал к ней доверенных лиц, чтобы подкупить ее, а однажды, когда все методы были использованы, решил отравить Джулию. К счастью, дворцовые медики оказались на месте и помогли принцессе. Среди королевских вассалов нашелся один служащий, некий барон, которого герцог-регент лишил поста, который он занимал ранее и отправил служить на конюшню.

Барон решил, что настало его время. Он разыскал среди дворцовой стражи честных солдат и с их помощью однажды ночью совершил дворцовый переворот. Несчастный регент был заточен в подземелье. А барон получил пост премьер-министра.
Среди первых прочих указов, новоявленной королевой был подписан и один жестокий, барон-премьер постарался: придать казни не только регента… но и двух его сестер, воспитательниц юной королевы. Королева пока ничего не понимала, но ей объяснили, что таким образом она наказала злых родственников, за их невнимание к ее поэтическим пристрастиям.

Прошло еще десять лет. Королева правила своим королевством. Вернее, правил тот самый барон, а королева лишь подписывала указы. Ей было лень заниматься государственными делами. А хитрый барон убедил ее, что талант королевы может исчезнуть, если она регулярно не будет писать стихи. И Джулия согласилась со словами барона.

Как и полагается, у королевы было и другое имя, официальное, так сказать, и звучало оно так: Джулиана Фредерика фон Бриттель – Виницерптская. А позже, у нее еще и приставка появилась: Грозная. Особенность этой ужасной приставки королевы была в том, что она любила не только сочинять свои стихотворения, но и читать придворным не очень похожие на поэзию стихи. Но более всего, эта королева не терпела, если кто-нибудь не восхищался ее произведениями. Увы, история знает не мало примеров, когда из прелестного милого дитя вырастают монстры. Так случилось и с королевой. Как в той сказке о Щелкунчике, когда маленький принц превратился в.. Впрочем, все по порядку...

- Три залпа в честь свою услышишь, Королева! - читала негромко свое новое произведение грозная королева...
- Ах, Ваше величество, - пропел тонким фальцетом, низко кланяясь, второй министр. - Какие мудрые слова, какой слог, какая поразительная поэзия... Я весь цвету от Ваших стихов, Ваше величество!..
- Да, да, да... - закивали тут же своими верноподданническими головками и другие министры, помладше...

На лице королевы отразилась легкая и самодовольная улыбка. Ей показалось, что и вправду, сочиненное ею, действительно, представляет собой строки, достойные внимания самой изысканной публики, а не этой пресмыкающейся толпы льстивых царедворцев. Но больше к королеве из высоких гостей почему-то никто не приезжал. И это очень раздражало королеву.
Шли годы. Королева регулярно упражнялась в сочинении стихов и декламации своих произведений подданным. И горе тем, кто хоть на грамм вздумал засомневаться в ее талантах или был нерасторопен в поклонах.

Вот и сегодня королева вновь читала свое новое произведение. И дворцовая свита, как всегда, льстиво и верноподданнически хвалила ее новоиспеченные вирши.  Грозная королева и на этот раз была довольна. Хотя и сама, где-то в глубине, понимала, что стихи ее уже больше не блещут той юной романтической радугой, кои однажды так прекрасно звучали под сводами королевского замка. Но более всего, ей было противно смотреть на бессовестную лесть, которую выказывало каждый раз ее окружение. Но королева терпела и это. Действительно, если всех казнить, то кто же тогда будет слушать и восхищаться поэзией королевы?

Правда, случалось и непредвиденное.  Однажды, некий поэт, прибывший, по случаю, из далекого королевства на какое-то торжество, и который почти ничего не слышал о крутых нравах королевы, высказался по этому поводу. Причем, откровенно, как самый настоящий Поэт. И тут же, по высочайшему повелению, а премьер-министр тут же подготовил соответствующий приказ, несчастный правдолюб был отправлен на плаху. Но королева еще раз задумалась и на этот раз серьёзно: неужели она, великая и грозная королева, стала писать ужасные стихи?
И теперь, то ли от обиды, то ли от того, что она ничего не может изменить, строки ее стихов превратились некое  никому не нужное славословие, которое, к тому же, предписывалось читать вслух всем своим придворным:

И вновь узрятся паруса, что крепко вьются!
След корабля лишь остается на глади гавани морской.
Во Славу и Презренья мы чествуем тебя, о Королева!

Но улыбающиеся льстивыми улыбками министры, сгибаясь, все так же ползли к платью Ее Величества, чтобы нижайше поцеловать краешек драгоценной одежды. Вероятно, для того, чтобы сохранить, таким образом, свои жизни, а заодно – и привилегии...
И только один, стоявший поодаль от всей этой копошащейся и толкающейся своры, был угрюм и с опущенной головой. Это был молодой художник, который прибыл из той же далекой страны, что и казненный Поэт, чтобы писать портрет грозной монархини.
Его поведение не ускользнуло от зоркого и внимательного взгляда, брошенный вскользь королевой. "Как?! И этот червь не согласен с большинством, что я гениальна?! Казнить его..." - решила в уме королева. И уже готова была подать знак своему верному премьер-министру. Но… того, на счастье, не оказалось рядом. И художника лишь заточили в подземелье.

Но королева еще не знала, что пройдет всего несколько дней, и уже ее голова скатится в корзину на плахе. Это сделает все тот же барон, которому уже порядком надоело льстить капризной и взбалмошной королеве с ее отвратительными стихами. Тем более, что барон давно уже мечтал стать королем.
Да… несколько дней пройдет всего. И все эти мерзкие, пресмыкающиеся чиновники будут смеяться, махать руками и топтать творенья королевы, над которыми сейчас усердно восторгались, целуя край королевской мантии.
Увы, королева. Так устроен этот жестокий и жалкий мир, в котором ты живешь и ничего не понимаешь.

И среди всей этой гогочущей толпы, будет лишь один молодой художник, которому удастся избежать кары. Он также незаметно будет стоять в стороне от всех и тихо оплакивать королеву.
Но его уже никто не будет замечать...