Серые бандиты. Зима

Зимний вечер, дремлют сёла, гаснет в окнах жёлтый свет.
Волчья стая рыщет смело по деревне и окрест.
Голод, знаете, не тётка, пирожка не поднесёт,
В это время волк нередко голой косточкой живёт.

Поневоле станешь вором, если страшно хочешь есть,
Проберёшься под забором и в овчарню сможешь влезть.
Дикий призрак желтоглазый страх наводит на людей,
Он грозит для них потерей и собак, и лошадей.

В ночь дворовая собака потеряет статус свой,—
Ведь помощник человека  волку будет лишь едой.
Страх сковал сильней мороза всё живое на селе,
Ружья срочно зарядили, по домам висят в тепле.

Тень скользнула вдоль забора, очень тихий стук в окно.
Дверь уныло проскрипела,  брат явился в ночь — чудно,
Скинув белые одежды, сел на лавку у дверей,
Прошептал потом братишке: «Собирайся побыстрей.
Волки, Ваня, на деревне, слушай делать-то чего.
Я в край поля по дороге обойду сейчас его,
Сяду в стог у старой фермы, где дорога через крест,
Ты погонишь вдоль деревни на тропинку прямо в лес».

С тем и вышел наш охотник, предстоял не близкий путь
Тайной тропкой сквозь ольшаник, чтобы серых обмануть;
Через полчаса добрался, на стожок верхом залез,
Вдоль тропинки присмотрелся и прицелился в разрез.

Закрывает мгла ночная для охотника обзор,
Лунный диск, едва мелькая, не даёт вести дозор;
Даже ветер заметает вдоль заборов свежий след,
Будто волку помогает — бережёт его от бед.

Ожидание стало тяжким, тянет дымом от печей,
Злобно тявкает дворняжка в крайнем доме из сеней,—
Значит волки где-то рядом, сердце замерло в груди,
В темноту вцепился взглядом — силуэты впереди.

Словно серые шинели, видно шкуры на снегу —
Две отличные мишени, наш охотник начеку;
Бьёт его озноб от страсти, зажигая всё внутри,
Вроде всё идёт по масти: «ну, красавец, посмотри!»

Только волк насторожился, знать, почувствовал беду,
Резко в сторону метнулся, ускоряясь на ходу,
Снежной пылью обернулся, растворяясь  в темноте;
А картечь над ним свистела, пропадая в пустоте.

Снова выстрел — гром и пламя, но уходит налегке
За усады волчье племя, а казалось — вот в руке.
Чертыхаясь, вниз скатился по соломе наш герой,
Он безбожно матерился, возвращаясь злой домой.

До деревни триста метров по сугробам напрямик
Фёдор лезет против ветра, как бродячий снеговик:
Красный нос, ружьё — «метёлка», глаз от ярости горит;
Хорошо, что есть силёнка, сам себе тропу торит.

На краю посада видит Фёдор брата у плетня,
Эх, сейчас Ивану вдарит — зачесалась пятерня.
Только тот братана знает, отодвинулся чутка
И вопросом обозначил: «Что промазал, как всегда?»

Продолжал без перерыва, чтобы Фёдора не злить:
«Всё могло бы быть красиво, если волка застрелить.
Я вот тоже облажался, подошёл почти в упор
И уже стрелять собрался, не успел — умчался вор».

Легче было оправдаться перед братом и собой,
Ну куда теперь деваться — правду выдал с головой:
Как в положенное время вышел Ваня в край села,
Он не думал, что волчица светлой ночью так смела.

В сизом свете зимней ночи чёрно-белое кино:
У колодца, словно кочка, волка тёмное пятно.
Замер наш ночной охотник. Как стрелять? Не знает сам.
Лыжи держит он в охапке,  не дотянется к куркам.

Близость волка. Дрожь по телу.  Кто здесь хищник? Не понять.
Всё, решил тогда по делу: бросить лыжи и стрелять.
Но в последнее мгновение — перед выстрелом уже,
Пролетела, как видение, мысль о пьяном мужике:
«Вдруг ошибся. Леший водит. Приключиться здесь беда —
Чья жена тогда завоет, что убили мужа, да?»
И всего-то полсекунды — лыжи грохнулись на лёд.
Волка будто ветром сдуло, не пришлось "ударить влёт".

Серой молнией метнулся в полумраке дикий зверь,
Отбежал и оглянулся, не догнать его теперь.
Об одном жалел волчара, что собаку не поймал,
У колодца больше часа он в засаде пролежал.

Страшно волку, мчится в стаю, меж своих  и он смелей,
Слышит серый где-то с краю у деревни, чуть левей
Выстрел, выстрел — друг за другом, и запел в ночи свинец.
Волк прижался брюхом к снегу, всё затихло наконец.

Стая вышла в чисто поле в километре от села,
По какой-то высшей воле невредима вся семья.
На весах природы дикой каждой жизни есть цена,
Даже волчьей хищно-серой предусмотрена она.

Их наследственность дурная горячит шальную кровь.
Страх утихнет, волчья стая на охоту выйдет вновь:
Будут дерзкие набеги и другие вожаки,
Волки, словно печенеги, наши старые враги.

За свои стремления злые и разбойные дела
Зверь оплатит скоро кровью — однозначно и сполна,
А пока гуляйте волки — жизнь она у всех одна,
Смерть-коса  возьмёт за холки, вечной станет тишина.



*Картинка из коллекции Яндекса.