Элегия 3

Уходят подмосковные селенья,
В моих стихах помедлив на мгновенья…
Вот магазинчик, деревянный дом,
Где торговали пивом и вином, –
На курьих ножках. Лестница, скрипуча,
Ведёт наверх: тут – дерево, могуче,
Шатёр листвы раскрыло над тобой:
Весь теремок – под липой вековой…
Сюда отец когда-то, мучим жаждой,
С конферансье-приятелем, однажды,
Зашёл, с похмелья ангелом храним…
Давно их нет. И сломан магазин.
А там – посёлок: домики с лепниной;
С витой решёткою балкон старинный
Висит над улочкой и, верно, ждёт:
Вот краля выйдет, веер развернёт…
Напротив – клуб, где крутят кинофильмы
По вечерам. Как в масляной давильне,
Народ теснится в душной темноте.
Идёт «Дубровский» … В бледной чистоте,
На улице мороз кусает сучья,
И снег скрипит и колет мрак трескучий.
А утром – чай; и саночки легки:
И влажное касание руки
Разгорячённой девочки, в мерлушке,
И глазки карие… Такие Пушкин,
Быть может, видел иногда во сне
Или в злачёной раме на стене.
Потом – и парк, заваленный снегами;
Усадьбы дверь с таинственными львами,
И балюстрада, где балясин бег,
С фигурами и бюстами, как снег.
И в мягкой позе Афродиты юной,
За кованой решёткою чугунной,
В глубокой арке мрамор чуть живой,
С пучком волос над дивной головой...
Всё, всё стоять осталось неподвижно…
С еловой лапы снег падёт чуть слышно;
Качая хвою, белка промелькнёт;
Воспоминанье, вспыхнув, оживёт:
Рассеет лет тяжелое молчанье –
И успокоит душу на прощанье.