Темно, как в Эребе...

    Научился разговаривать с дворнягами и кошками...
           И. Риссенберг


***
Темно, как в Эребе, в одной из квартир,
Не Цербер в ней жил, а двуногий сатир,
Один из мудрейших, весёлый чудак.
Бродячих он кошек любил и собак,
Он с ними не раз говорил как дитя,
Источник словес и для них обретя.
К нему приходили, прослышав о нём,
Различные люди; был духоподъём.

Внимали ему, и поспорить могли –
Как часто с высокой водой корабли.
Иные кичились, но всё же потом
Спешили к сатиру тому напролом.
В нём не было злости, он видел насквозь,
Что в том или этом початке срослось.
Возможно, за шахматной сидя доской,
Себе он казался волною морской
Над ропщущей шлюпкой измотанных сил;
Он шахматы тоже чему-то учил!

Нередко в продмаркет бежал потемну
Добыть себе хлеба, а с неба – луну.
Но время нещадно, кричи или плачь,
В квартиру свою не вернулся ловкач.
Ни лучика в окнах, ни звука внутри,
Где он философские мял пузыри.

Обрушился в вечность, откуда возник
Сатир иудейский, известный старик.
В глазах его зиждился блеск доброты.
Вершины он брал, узловые хребты;
Стремился познать консистенцию слов
И вглубь погрузиться, откинув засов...



***
Вот и всё, пора рождаться
    В смерть – в иную благодать.
Выпадать из дилижанса,
    Из Вселенной выпадать.

Фантазировали много,
    Что же там и почему...
Я надеюсь, длани Бога
    Проникают и во тьму.

Он ощупывает мягко
    И перстом вскрывает лёд.
Ни одна не стынет ямка,
    Ничего не пропадёт.