День несчастливого детства отрывок

Михеева, дрянь, - громкий и даже какой-то свистящий шепот словно ударил Машку в спину, - стой!
Машка остановилась, но не повернулась. Она прекрасно знала кому принадлежит этот голос. Спина девочки напряглась, а кулачек, сжимающий гигиенический тампон, побелел от напряжения. Критические дни, предательски подкравшиеся раньше времени, поставили ее в неловкую ситуацию, когда всю предыдущую перемену ей пришлось срочно искать средство защиты, но воспользоваться ею она не смогла. И вот теперь, едва дождавшись звонка со второго урока, она первой выскочила из класса.
И помеха, в виде подходящей сзади завуча Зои Ивановны, была для нее явно нежелательной.
- Что у тебя в руке, - грозно спросила, нависая над Машкой, грузная женщина.
Надо сказать, что Машка была маленького роста. А точнее очень маленького. На физкультуре именно она замыкала шеренгу, именно она громко кричала “расчет окончен”. Выравнивая свой рост, весь седьмой класс она ходила по школе на высоких каблуках, вызывая недовольство преподавателей.
- Как ты ходишь на таких каблучищах, - вслух негодовали самые возмущенные.
- Я на них могу не только ходить, - гордо заявляла Машка, я на них еще и танцевать могу.
Да. Танцевать Машка могла. И очень часто бегущая строка в фойе школы оповещала о ее очередной победе. Поздравляем Машу Михееву, ученицу второго, потом третьего и так далее класса с победой, а далее шло название конкурса. Маша вначале приносила показать ребятам медали и кубки, но, чуть повзрослев, уже где- то с четвертого или пятого класса даже не говорила в какой город ездила на соревнование, какое место завоевала. Привыкла, наверное.
 Училась она отлично. Каждый год ее фотография висела на доске почета школы. Каждый год фотография обновлялась. Старое фото Машка относила бабушке. Бабушка формировала папку, которую называла “ портфолио моей гордости”. Там были и фото, и дипломы, и грамоты.
Одним словам маленькая Маша Михеева, которую мальчишки дразнили “расчет окончен” была в школе фигурой заметной.
И вот теперь она, с видом нарушительницы, стоит перед заместителем директора школы. Высыпавшиеся вместе со звонком из классов ребята окружают эту странную пару.
- Что у тебя в руке, -  допытывалась, теряющая терпение Зоя Ивановна. Дай! -, протягивает она руку.
Машка сжимает губы в ниточку. В глазах колючими льдинками застыли слезинки. Ей хотелось бы бросить этот несчастный тампон прямо в лицо и заорать на весь коридор, но мальчики из класса, куча народу около не давали ей на открыть рот, ни разжать кулак.
- Мне что, - выходит из себя завуч- обыскивать тебя что ли?
- Маш, - еле слышно и тоже не понимая в чем криминальность ситуации, просит Светка Зайцева. - Отдай.
Заяц всегда со всеми соглашается. Ее глаза под большими очками кажутся огромными и всегда испуганными. А когда она очки снимает, то ее вид и вовсе выражает страх.
- Сейчас же отдай, - тихим голосом требует завуч. Не позорься.
И вот это не позорься снимает какой - то внутренний зажим. Машка преображается, словно оказалась на паркете. Она улыбается, и ниточка губ привычно становится отработанной улыбкой. Маша разжимает кулачок и грациозным движением подносит открытую ладонь почти до уровня лица. Окружающая толпа ахнула. Даже не ахнула, а выдохнула. – Что это, - опешила Зоя Ивановна. Она то ожидала увидеть сигарету! Глаза ее округлились, она не нашла слов для сглаживания ситуации.
Но тут раздался вкрадчивый голос Генки Селиверстова.
- А это, Зоя Ивановна - тампон гигиенический. Ваш. Женский. – И, уже не сдерживая своего гнева, громко скомандовал окружившей толпе. -Все, ребята. Расходимся. Противно.
Что было противно никто не понял, но все сразу стали расходиться. Генку уважали. Уважали за его добрый нрав, желание всем помочь. Генка был добрый великан. Еще в седьмом классе его рост был почти два метра. За лето он видимо еще подрос. Уважительно его звали Семиверстов или еще проще -  верста. Учительница физкультуры называла его гордость школы. И Генка был ее главным козырем в баскетбольной команде.
Ребята расходились. Зоя Ивановна кратко сказала «иди», отпустив Михееву в туалет. Прозвенел звонок.
На урок русского языка Машка опоздала. Она влетела в класс, когда учитель уже разрешила ребятам сесть за столы.
- Можно, - спросила Маша.
Учительница всегда внимательная к ребятам, молодая и веселая, вдруг язвительно поинтересовалась
- Что это ты, Машенька, задержалась? Бегала на улицу покурить?
Класс замер, напрягся. Но тут Генка встал и заявил громко на весь класс, словно всей своей фигурой встав на защиту маленькой.
- Не, Ольга Александровна. Ее Зоя Ивановна задержала.
- А ты что - продолжала язвительно учительница - в адвокаты заделался? И вдруг сменила свой тон. -  Ладно садитесь, Маш, и ты, Гена, садись.
Но Верста продолжал удивлять одноклассников.
- К доске пойду. - Да так и сказал. Такого заявления от троечника никто не ожидал. Обычно огромный Селиверстов влипал в свою заднюю парту как только звучали страшные слова” к доске пойдет..”. А тут этот дылда пошел на голгофу добровольно. Ребята стали открывать тетради. Селиверстов взял кусок мела и старательно стал выводить «пятое сентября». Его одноклассники тоже стали записывать дату, но вдруг кто - то выдохнул. Все посмотрели на доску. Генка уже дописал последнюю букву и из закрученной ножки я стал рисовать цветок, а потом, широко улыбаясь, громко позвал
- Михеева! Миха!- удивленная Машка подняла голову,- с днюшечкой тебя.
Класс зашумел, зашевелился. Кто - то засмеялся, заговорил, кто- то стал поздравлять девочку.
Ольга Александровна, встала, призывая к порядку.
- Семиверстов - строго сказала она. Иди на место.
Генка вскинул брови, раскинул в удивлении руки и захохотал
- Ну, Ольсандровна, вы бы меня еще Верстой назвали.
Класс выдохнул хохотом. Михеева смеялась, упав головой на стол. Зажав рот рукой, смеялась Светка. За дверью, прислонившись спиной к стене тихонько смеялась Зоя Ивановна.
Учительница рухнула на стул простонала от смеха
- Ген, -  она хотела извиниться, но смех душил ее. Она прижала руку к груди и, покачав головой, показала, что раскаивается за свою оплошность. Потом она помахала рукой в сторону последней парты, указывая Селиверстову вернуться на обжитою им Камчатку.
- Ну что, Маша, - спросила отсмеявшись учительница. Тебе так пятерку поставить или к доске все - таки пойдешь?
Маша встала и пошла к доске. Жизнь потекла своим чередом. Скрипели ручки. Осыпался мел с доски. В дневниках появлялись оценки. А завуч ловила около туалета курильщиков.