Съедены крысами желтые сборники старых нот

Съедены крысами жёлтые сборники старых нот.
Круглая комната, мрачная комната вся в пыли.
На подоконнике серый облезлый мурлычет кот.
Помнит, бродяга, как клавиши пели, цветы цвели.

В кресле засаленном в свитере рваном уснул старик.
На подлокотнике в ранах-морщинах лежит ладонь.
Вяло ссутулился, ноги  спустил, головой поник.
Что за унылое скопище лености? Что за вонь?

В сумрак отячаянья кашей намешаны стыд и страх,
Грубые реплики, непонимание, свист и смех,
Жизнь прожита не в разъездах и странствиях, а в бегах,
От режиссеров, артистов и публики, прочь от всех.

Он приподнял желтоватые веки с бесцветных глаз,
Он тяжело с болью в старых костях и суставах встал.
Он подошел к пианино как будто всего лишь час
Он отдыхал от бездонной работы и не играл.

Скрипнул отвыкший от груза хозяина табурет,
Крышка, за годы заметно истлевшая, подалась.
Чёрный как мрак изначальный под пылью утрачен цвет.
От инструмента, когда-то любимого, хлам и грязь.

Ми – нота чуда зажата до края, но не звучит.
В страшном молчании Соль – будто свет иссяк.
До опустилась, но даже Господь для тебя молчит.
Старый безумец, забытый любимыми, слышит мрак.

Помнишь, как ты в сумасшедшей агонии жизнь назад
Ветром ворвался и в приступе струны порезал все?
На инструмент ты смотрел так, как в лица врагов глядят.
Пережимая и Чудо, и Бога, и Свет в себе.


Всё отзвучало, отмучилось, отцвело.
В сердце твоем, потерявшем надежду, погасла страсть.
Что же сегодня тебя, сумасшедшего, привело
Птицей из праха слепой безнадёги, огнём восстать?

Что собирало последние силы десятки лет?
Что подарило покой и забвение в муках дней?
Что вскипятило  горячую воду, постлало плед
Будто желая: «Пока ещё можешь, ступни согрей»?

Что обещало прийти непременно, обнять дитя?
Выслушать всё, что захочет когда-либо он сыграть?
Что навсегда за собою в века поведет тебя
Будто прекрасная, ласково-строгая дева мать.

Скрыто вуалью, до мрамора бледно её лицо,
Черного шелка с ладони перчатку своей сняла,
И обручальное с тонкого пальца взяла кольцо,
Суженым вечности дух композитора нарекла.

И полились сквозь замшелые стены потоки нот,
Чудо, Материя, Солнце и Млечный путь,
Наша система, и Небо, Господь поёт
В дряхлом бессилии им не даёт уснуть.

Съедены крысами жёлтые сборники старых нот.
Круглая комната, мрачная комната вся в пыли.
Просит подняться тяжёлое тело голодный кот.
Просит как прежде, как в пору, в какую цветы цвели.

В мире мелодий счастливый хозяин играет тьме
Нежные вальсы, сонаты, симфонии. Маята
Брошена жизни, измучившей тело его в себе.
Жаль напоследок забыл, не успел покормить кота…