Амальгама. Поэма - V

А в это время приходила весна. Весело журчали ручьи, сияло солнце, ветер уже не налетал хладными порывами, а ласкал теплыми дуновениями. Победно звучали голоса птиц, переживших суровую зиму. А по утрам над городом иногда пролетали лебеди, слышалось курлыканье журавлей, которые возвращались домой из далеких чужих стран.
 Летят на Родину птицы
 чтоб ни случилось
 летят
______________________
...А над Гудзоном журавли
   не пролетают...


* * *

Наркотики после кончины Игоря почти исчезли из жизни Вьюгина, но он ушел в тяжелый беспросветный запой, иногда переходя с алкоголя на «травку». Вино сначала снимало все проблемы, но постепенно затянуло в глубокий темный омут, вынырнуть из которого не хватало сил. Дни шли бесконечной черной чередой, тяжелые безрадостные загулы сменялись жутким похмельем. Вино - это амброзия пополам с ядом, и если не соблюдать меру, обязательно отравишься. Однажды утром, проснувшись с тяжелой и тупой, как колун, головой, Сергей кричал, звал Лену. Ни звука в ответ, только в мозгах отдавалось: «Ты будешь вечною принцессой, а я твой верный мертвый пес...» Сергей с трудом поднялся с дивана, обошел квартиру - он был один. Зловещая тишина, пустота квартиры и предельная опустошенность души. Первая мысль Сергея после осознанного - удавиться. Но когда он представил себя висящим в петле, с багрово - синюшным языком, то содрогнулся и навсегда ее оставил; современные самоубийцы только дискредитируют самоубийство. Но зеленый змий свился на шее тугим узлом.
Позвонил знакомой вертихвостке, и через час они горели в пьяном пламени на вертеле сатаны. Иногда, во сне ли, наяву, возникал образ ушедшего Игоря. Игорь, кривя губы рассказывал про французского художника Эжена Делакруа, известного всему миру картиной «Свобода на баррикадах», Свое вдохновение он черпал на скотобойнях, куда привозил натурщиц - проституток. Свои шедевры он писал, переселившись в место разделки животных, попросту скотобойню, и утверждал, что в присутствии крови женщина преображается, становится не просто возбужденной, чувственной, но главное - предельно естественной. Так, на известной картине появилась женщина с разорванным платьем и открытой миру налитой не по - французски грудью. Игорь, смеясь, рассказывал, что роль Свободы исполняла известная всему Парижу проститутка, которая после работы на скотобойне повредилась в уме.
А после этих «приходов» Игоря, когда Сергей занимался сексом со своей «подружкой», он видел, что у нее волосы на лобке загорались фиолетовым цветом.
Еще ему почему - то вспомнилось, что Джордано Бруно сожгли на площади Цветов!
- Да чтоб вас всех, инквизиторские морды, сунуть в такой костер! Ничего, вы, ****ские изуверы, своего дождетесь!
- А Набоков тайный садист, извращенец. И дело не только в «Лолите». Вспомните его страсть к коллекционированию бабочек - лепидептерологию на латыни. Бабочками надо любоваться живыми, над цветами, а не приколотыми заживо. А он ведь их иголочками, не торопясь, аккуратно, чтобы крылышки не помялись. Лепидептеролог хренов!
- «Под лежачий камень вода не течет». Глупость! Вода как раз и течет под лежачий камень. И вообще, зачем камню лежачему, чтобы под него что - нибудь, хоть золото расплавленное текло?
- Лишь тогда я понял Феллини, когда выпил вермут-бьянко с одноименным названием.
- Живой нормальный человек погибнет в этом мире вурдалаков...
- Библейское дерево вовсе не яблоня, а смоковница, а плоды инжир, попросту - фига.
- И все - таки мы будем мочиться с колокольни Ивана Великого на вашу гребаную америку!
Такая мутная круговерть неслась в голове Сергея, прилетела птица шизокрылая, настал психоменингит.

* * *

Кап-кап-кап... - раздавались звуки из кухни от неисправного крана, а может это ликвор утекал куда-то в чёрную бездну.


* * *

Однажды он двое суток провел на диване, лишь на минуты вставая с него; книги, которые пробовал читать, разбрасывал по комнате, от любимой музыки вибрировали нервы, в голосе «черной розы» авангарда Диаманды Галас слышались стенания ведьмы.
На кухне оказалась недопитая бутылка водки, Сергей выпил оставшиеся пол стакана, закусил черным хлебом, посыпанным солью, посидел, обхватив ладонями голову; и стал собираться в дорогу. Он бросал в сумку белье и одежду, взял из библиотеки несколько книг, собрал все оставшиеся деньги и медленно пошел к вокзалу. Город был чужд и пуст, а редкие встречные прохожие казались инопланетянами.


* * *

Через сутки Сергей сидел в сумраке деревенского дома, из полу прикрытой чугунной дверцы печи бились отсветы ярко - желтого пламени. Это был дом его бабушки, забытый, оставленный людьми. Последний раз Сергей с Леной приезжали сюда на несколько дней полгода назад, а остальное время он ветшал и старился, пустой и безмолвный внутри, палимый солнцем, сеченый дождями и метелями снаружи. Сергей, чувствуя, что сходит в городе с ума, повинуясь безотчетному зову, пришел сюда, как раненый зверь забивается в чашу зализывать рану.
На плите кипела картошка, которую ему дали соседи, на столе у окна была нарезана колбаса и хлеб, стояла бутылка «Кавказа».
Вьюгин медленно, как в оцепенении, ел горячую картошку с луком и колбасой, пил дешевое крепленое вино. Время тоже текло неспешно, со стороны все выглядело как при замедленной съемке, да и в голове Сергея было такое же состояние. Сумерки постепенно сгущались, гас огонь в печи. Скоро за окном стало непроглядно черно, темнота заполнила дом. Вьюгин еще посидел за столом, бездумно глядя в беспросветную тьму, потом лег на скрипучий диван, укрылся старым тулупом и провалился в глубокий тяжелый сон, но без кошмаров и сновидений - приведений.

Проснулся, когда еще веселые сентябрьские лучи солнца ярко освещали дом. Поднялся легко, вскипятил воду, заварил крепкий чай. Смотрел на осенний сад: багрово - красные листья вишен уже облетали, а на яблонях и сливах еще держались, только пожелтели, а местами, в лучах утреннего солнца, вспыхивали почти летней зеленью. Сергей пил крепкий горячий чай, голова светлела, и душа чуть заметно оттаивала. Он вышел на крыльцо: дул легкий ветерок, а солнце бабьего лета одаривало все живое последние дни в этом году нежной позолотой. Сергей решил пройтись по березовому лесу, который стоял через поле, недалеко от деревни. В поле уходящее лето как бы прощалось с ним ласковыми прикосновениями - поцелуями летящих в неизвестность паутинок. Сергей долго бродил по опушке леса, как некогда, свободно и легко. С белых стройных берез при порывах ветра осыпалось золото листьев, медью отливали клены, рябины стояли сплошь увешанные гроздьями оранжевых ягод.
- Богатый урожай, - думал Сергей, - будет чем покормиться зимой лесным птахам.
Иногда по пути попадалась калина, сочные ягоды на ней горели яркими рубинами. Сергей срывал гроздь и ел на ходу, ягодный сок отдавал горечью.
Вьюгин пошел к знакомой кринице. Деревянный сруб ее совсем обветшал, почернел, покосился. Сергей напился студеной, чистой воды и направился к дому. Там он разогрел на электроплитке картошку с колбасой, пересилил с надрывом желание купить вина в магазине. После еды стал перечитывать стихотворения Эдгара По, пронизанные тоской, безысходным горем, крайней безнадежностью. «Аннабель Ли» называлось одно из них, но Сергей понимал, что под этим именем поэт пишет о своей единственной, о жене Вирджинии, которую в юном возрасте свела в могилу чахотка. А жизнь самого Эдгара! Сколько неудач, лишений, трагедий выпало на его долю. Он пытался заглушить душевную боль алкоголем и опием. Напрасно, они не помогли, они убили писателя и поэта. Вьюгин отложил книгу, не в его состоянии было читать ее.
Но мысли все равно текли в том же направлении. Вспомнились ему несчастная судьба художника от Бога Саврасова, который просил милостыню у студентов при входе в академию; трагедия гениального Мусорского. А забытый ныне композитор Максим Березовский? Он пел в церковном хоре города Глухова (опять же одно название города чего стоит!). Но исключительный талант юноши был замечен, и благодаря неожиданной поддержки русских меценатов его отправили в Италию. Он постигал музыкальную культуру вместе с Моцартом, учился блестяще. Представить себе: заштатный Глухов и вдруг солнечная Италия, музыкальный центр мира, Моцарт! Волшебная сказка, к сожаленью с очень печальным концом. Но кто обещал, что жизнь обязательно должна быть счастливой? Вернувшись в Россию, Березовский столкнулся с черной завистью, подлостью, открытой враждебностью. Его таланту не давали хода, он спился и покончил счеты с этой жизнью петлей на шее. Прожил Максим Березовский двадцать восемь лет.
Гоголь и Врубель не имели пристрастия к алкоголю и наркотикам. Чем счастливее сложилась их судьба? Душевное смятение перешло в распад и сумасшествие. Смерть причину найдет.
- Для веселья планета наша мало оборудована... - с такими мыслями уснул Сергей.
Снилось ему, что темной - темной ночью, на небе ни звездочки, он стоит на своем крыльце. А потом, влекомый неведомой силой, идет по зло притихшему еловому лесу. Из - за туч выглянула одиноким оком круглая полная луна, освещая лес блеклым призрачным светом. Сергей шел по узкой извилистой тропинке, меж безмолвно страшными в кладбищенской тишине высокими елями, которые тянули к нему свои лапы, преграждали путь. Но, преодолевая себя, он упорно стремился к притягивающей как магнит таинственной и ужасной цели. Неизвестно сколько продолжался его путь. Сергей смертельно устал, остановился, осмотрелся вокруг. В неверном лунном свете он различил какое-то зеленоватое мерцание на невысоком пне. Сергей приблизился к нему, протянул бездумно руку, и вдруг с омерзением отдернул ее. Он увидел, что на пне шевелится, извивается кольцами гадюка с приподнятой головой. Он отскочил в сторону, споткнулся о сук, упал, но мгновенно вскочил на ноги - ему представилось, как метнулась к нему убийственная гадина. Но змея еще только сползала с пня. Сергей схватил сук, и что было силы ударил по гадюке, метя в голову. Гадюка продолжала ползти к нему. Вьюгин с беззвучным криком молотил ее со всего размаха, пока гадина не перестала шевелиться. Исчез ее холодный флюоресцирующий блеск, скрылась луна за тучами.
И Сергей проснулся: пока мы живы, сон кончается пробуждением, и мир для нас возникает снова. Со старой иконы скорбно смотрела Божья мать с Иисусом - младенцем на руках. Сергей встал, и чтобы окончательно стряхнуть мрачные грезы, отправился к роднику. Было прохладно и утрене пасмурно, Вьюгин пошел быстрее разгоняя кровь и туман черных мыслей. Вот и родник, бежит, журчит кристальная вода из лотка деревянного сруба и радостнее становится на душе. Сергей напился ледяной воды, умылся, набрал бидон домой. На обратном пути ему шлось легко, приветливо шелестели вслед желтыми листьями березы, а в лицо светило разогнавшее туман солнышко.
За спиной где-то очень далеко раздался рёв лося, во время гона сохатые теряют осторожность и бродят не только в глухих чащах. В сентябре с рогатыми великанами лучше никому не встречаться, в гневе они страшны и безрассудны.
А перелётные птицы в это время уже почти все подались в южные края: на Средиземное море, в далёкую Индию, Африку, на Мадагаскар.
Пусто, безмолвно и светло-печально в жёлтых с багрянцем сентябрьских лесах, хорошо бабьим летом собирать там грибы: грузди, белые, подберёзовики, подосиновики. А вот когда пойдут опята, то это уже не тихая охота, воспетая Аксаковым, а промысел, заготовка на весь год. Впрочем, в густом наваристом супе или в жареной картошке с грибами есть своя тихая и сытная поэзия. Ведь поэзия не всегда звёздная и небесная, она бывает и земная.

Когда Сергей пришел домой, соседи копали картошку. Сергей стал им помогать, и до обеда с усердием выкапывал из темной рыхлой земли крупные, с синими глазками картофелины, таскал ведра и тяжелые мешки. Обедали у соседей той же картошкой, поджаренной на сале, пили парное молоко, вкус которого Сергей совсем забыл. Потом отдохнули, Сергей с хозяином дядей Мишей перекурили и все снова принялись за работу. Тяжело досталось Сергею отвыкшему от физического труда, ныла поясница и одрябшие мышцы, но он старался изо всех сил, не отставал от соседей. Дядя Миша все же это приметил, и глядя на взмокшего Сергея, улыбаясь спросил!: «Что, забыл у себя в городе как картошка достается? Давай привыкай, не отрывайся от родной земли».
Скорее всего глупость, что самые чистые урожаи зреют в почве несуществующего. Те, кто так думает, пусть и питается исключительно «самыми чистыми».
Ужинали за самоваром, правда, электрическим; ветеран, который когда - то кипятил воду шишками, скептически подбоченился в своем углу. Не торопясь, степенно пили чай с блинами, яблочным вареньем и медом. Сергей ушел к себе уже затемно с умиротворением в душе и спокойно уснул, лишь тихий скрип половиц старого дома слышался? чудился? ему сквозь сон.

Скрип половиц
услышишь сквозь сон,
знай,
это поступь невидимой Вечности


* * *

На следующий день он вникал в привезенную с собой «Тайную доктрину» Блаватской: «Время - только иллюзия.... Настоящее есть лишь математическая линия, отделяющая ту часть Вечной Длительности, которую мы называем Будущим, от части именуемой нами Прошлым...»
Вьюгин не соглашался: часто Время - самое реальное, неумолимое и ужасное, что есть на этом свете. Он читал об утраченной Книге Дзиан, истинной Божественной Мудрости, эзотерическом Откровении, осколки которого превратились, часто в искаженном виде, в различные религии. А осколки разбитого целого нередко несут много Зла. Не зря в народе бытует поверье, что разбитое зеркало приносит в дом несчастье. Он читал дальше о Вечном Дыхании, едином оживляющем и одухотворяющем начале Вселенной... Его мозг, долгое время пребывавший в состоянии наркоза с трудом воспринимал сложную, неоднозначную книгу, но, главное, она заставила его думать, и Сергей, давно не бравшийся за перо, в едином порыве написал маленькую, пусть наивную и несовершенную, но искреннюю миниатюру «Белый Всадник».

« Сегодня был его день, день Свершения и Триумфа. Прозрачный воздух бодрил утренней свежестью, приносил неизвестно из какого далека едва уловимые, но сладко пьянящие, таинственные и радостные одновременно оттенки запахов, заставлял широко раздувать ноздри и немного кружил голову.
Лица друзей, подводивших к нему жемчужно - снежного коня с зачесанной на одну сторону шелковой гривой, светились добром и напутствием счастья. Он поставил ногу в стремя и легким прыжком очутился в седле. Взмахами поднятой над головой левой руки Всадник прощался с остающимися, а правой тронул поводья. Конь двинулся широким неторопливым шагом. С высокой белой башни, устремленной в прозрачно - голубое небо сверкающим тонким шпилем вслед им неслись ликующие звуки. Золотисто - розовый свет солнца заливал все вокруг и пронизывал насквозь тонкие листья кленов и берез, стоящих вдоль дороги, по которой двигался всадник. Он скрылся за поворотом, и небесные звуки раздавались все тише и тише. Вдали показался мост над широкой рекой с обрывистыми берегами.
Когда он въехал на мост, то почувствовал хладные порывы ветра, долетавшие сюда с другой стороны реки. Топот копыт по твердому покрытию моста постепенно заглушался, разносился в стороны ветром и за его серединой был почти не слышен. Далеко внизу широким потоком текла река, и неспокойные темно - серые волны вспучивали ее поверхность. Когда Всадник достиг конца моста, небо быстро нахмурилось свинцовыми тучами, и запорхали вдруг одинокие снежинки. Сразу за рекой начался город, который встретил его настороженным молчанием холодных громад домов. Отдельные прохожие, попадавшиеся Ему на пути, или совсем не замечали Всадника и безучастно проходили мимо, либо лишь на мгновение останавливали на Нем удивленный взгляд и вновь погружались в мрачную отрешенность. И Белый Всадник понял, что многие из тех, к которым направлялся Он, попросту не в состоянии Его увидеть. Всадник поравнялся с большой церковью, где толпилось много людей, но лишь некоторые провожали его взглядом, а остальные продолжали смотреть на колокольню, откуда доносился как хриплый лай, надтреснутый звон, который даже не мог спугнуть сидящую на кресте ворону. Белый Всадник продолжал ехать по улицам города мимо нелепых плакатов с пустыми и лживыми словами, и грязные брызги из - под копыт серыми пятнами оставались на снежных ногах коня. Вот въехал Он на большую площадь и огляделся кругом, готовый сказать свое Слово. Но никто не останавливался, не прекращал своих суетных дел, чтобы слушать его. Впрочем, вот двое заметили Всадника, и, зло переглянувшись, двинулись навстречу, пытаясь схватить коня за поводья. Он тронул коня и тот широкой белой грудью сшиб их в грязь, где они стались лежать, не смея подняться и не решаясь даже барахтаться.
А Белый Всадник направил коня прочь из города. Через некоторое время Он услышал за собой чьи - то шаги и, обернувшись, увидел рядом худого немолодого мужчину. Всадник ничего не сказал ему, а только улыбнулся приветливо и коснулся рукой плеча. Вскоре к первому человеку присоединились еще трое: высокий светло - русый юноша и женщина с маленькой девочкой. А когда Всадник приблизился к окраине города, за ним шло десять - двенадцать человек, и некоторые с трудом успевали идти. Он спешился, посадил на коня маленькую девочку с рыжеватыми косичками, а Сам пошел впереди, держа коня за повод.
Уходящую процессию в мраке затухающего дня видел из своего окна еще один человек в городе. Тяжкий недуг приковал его к постели, и он тоскующим взором провожал уходящих, не в силах следовать за ними. Когда его взгляд перестал различать Белого Всадника, он рухнул лицом в подушки, пытаясь осмыслить: «Какой путь открыл людям Белый Всадник? Вернутся ли эти люди и дождется ли он их возвращения? Но самой горькой была иная мысль - вдруг ему все пригрезилось, и не было Белого Всадника, и покидающие мрачный город люди - только плод пораженного болезнью мозга?»

Сергей закончил новеллу в изнеможении - ум ищет Бога, сердце не находит. Настоящие, пронзающие душу новеллы, романы, поэмы рождаются, как плод встречи одиночества автора и читателя.


* * *

Когда назавтра утром Сергей вышел на крыльцо, то увидел рыжего небольшого пса со всклокоченной, в репейниках шерсти, из - под которой выпирали ребра. Пес, прижав уши, робко посматривал на человека, готовый сейчас же скрыться с глаз.
- Не бойся, дружок, не обижу. Какой ты голодный, подожди, покормлю.
Сергей оставив дверь открытой, намазал дома краюху хлеба маслом и вышел к собаке.
 
- Иди сюда, дружок, - звал он ее. Но пес переминался на месте и не подходил, видно не баловала его жизнь людской добротой. Тогда Сергей бросил хлеб ему под лапы. Пес обнюхал подарок, взглянул на человека и торопливо съел хлеб. Потом он помахал хвостом в знак благодарности и тихо ушел со двора.

- Такой же скиталец, как я, - подумал Сергей.
А может это Судьба устроила такую встречу, чтобы напомнить Вьюгину о собственной горькой бесприютности, взглянула на него печальными собачьими глазами.
За изгородью, где скрылся пес, стояла сосна, которую малым деревцом много лет назад принес Сергей из леса и посадил рядом с бабушкиным домом. Теперь она вечно - зеленой красавицей возвышалась над Вьюгиным в два его роста.

- И меня и всех кого знаю переживет, - думалось Сергею, - да ведь так и должно быть, и века иглы дерева будут зеленеть под солнцем, окутываться снежной кухтой, когда уже не станет старого дома, и никто не вспомнит, того, кто посадил сосну. Сергей в течении дня много раз брался за «Тайную доктрину», но мысли Елены Блаватской не воспринимались душой, проходили мимо, книга открывалась и захлопывалась. Душа вместо откровения и просветления окутывалась тоскливыми сумерками, а за окном постепенно темнело. Какие - то подвывания ощущались фибрами души и даже улавливалась слухом. Сергей вышел на крыльцо покурить, зажег спичку, и увидел стоящего рядом Дружка. Дрогнуло сердце Вьюгина, - так, значит, вой ему не чудился! Загасил ветер трепетное пламя спички, осталась не прикуренной сигарета. Рядом стоял неожиданный друг - Дружок - это было самое главное: собака в ночи вернулась к Сергею, нашла того, кто к ней искренне отнесся, забыв про свою беду. И два сердца - человека и животного - забились в такт если не любви, то понимания и согласия.

... Понять чужую боль
преодолев свою
вот высшая в мире религия...

И пусть это боль собаки, не будь высокомерен человек, не гордись понапрасну своей исключительностью на Земле. Животные тоже умеют думать, страдать и любить, а жизнь их бывает порою гораздо полнее, глубже, интересней, чем жизнь иного представителя рода человеческого.
В Книге Книг находим Экклезиаста: «Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе животные; потому что участь сынов человеческих и участь животных - участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все - суета! Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах. Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх и дух животных сходит ли вниз, в землю?»

По мнению многих современных мыслителей смерть - конец для животного, и начало новой жизни для человека. Но можем ли мы быть уверены в этом? Во всяком случае одна ревностная католичка узнав что для ее любимой собаки нет места в потустороннем мире, заявила публично, что и она отказывается от рая.

Да и существует ли она, жизнь после смерти, что представляет собой? У человека на самый главный вопрос есть только робкие догадки, шаткие гипотезы, у некоторых более или менее твердая вера. Что будет на самом деле? Живущему сию завесу даже не приоткрыть, как бы он не тщился.

Человек - единственное живое существо, для которого собственная жизнь является проблемой. Очень горькая исключительность! Животные просто любят жизнь и борются за нее, а человек в своих исканиях - копаниях доводит порой себя до самоубийства: жизнь, мол, не стоит того, чтобы ее прожить. И этот безумный вызов, плевок в Бога, который ниспослал ему пусть тяжкий, но драгоценный дар - Жизнь - никогда ему не простится. Люди так порой запутались в поисках смысла жизни, что она сама им стала в тягость. Вопрос, конечно, не в том, чтобы отказаться от поиска, а в том, чтобы выйти из тупиков, в которые он часто заводит. Путь человека к Богу - вот смысл жизни, и у каждого он свой неповторимый, единственный. Идти; спотыкаться, падать в грязь, подниматься, и снова идти... И даже, если не твердо веришь в Бога, двигаться вперед необходимо, чтобы уйти от дьявола, власть которого на Земле очевидна и неоспорима. А еще точнее ад в нас самих и нужна беспредельная борьба с инфернальными силами в собственной душе. И без хотя бы небольших побед над адом жизнь становится ненужной и бесцельной, и тогда действительно остро возникает вопрос, - стоит ли она продолжения?

И еще, если на тебя бросаются алчные хищники, необходимо уметь разорвать им горло, иначе тебя самого порвут в жалкие клочья. Таковы противоречивые реалии земной жизни...


* * *
Стоял дом на высоком холме, окруженной со всех сторон высокими соснами, за исключением одной, - там текла широкая река. Неспешно и плавко протекали воды. А в доме том жила стройная девушка с голубыми глазами и темными, по пояс косами. Где она теперь?, где дом, где косогор, где всё?



* * *
На крыльце сидели Сергей и рыжий, кудлатый Дружок. Собака доверчиво уткнулась влажным носом в руки человека, чувства спокойствия, добра и преданности переполняли ее, и в этом была своя глубокая философия. Осенняя ночь раскинула над ними необозримый таинственный небосклон - попробуй звездочки пересчитай!
А в голове Сергея Вьюгина рождались мысли - строки:

                Моя жизнь такая
                амальгама
                где от ртути ядовитой
                не отделишь серебро

Млечный Путь тянулся вечной беспредельной полосой, а опрокинутый ковш Большой Медведицы изливал на Землю космическую благодать:

                Небесный ангел мой
                храни меня
                дай сил мне
                выбраться из ада…