Голова как логово голодного Голлума

Голова как логово голодного Голлума – пустая и тёмная. Ударами шороха струи песка в разные стороны, время готовится прыгнуть вне времени. Улететь вороном в степи безлюдные, обоюдные рукой Верещагина, заменить павшим глаза безрассудные на окошки в логово тёмное, на воронки бездонные, из которых вытекли степи бескрайние. Глухо и глупо в пустой голове, костяной кожуре, когда мысли нигде. Только пясть, запястье, и плюсна – руки иметь это тоже искусство. Слюнка на плюсну – кап-кап, голову с плеч, чтобы не было так; головы сечь – собирать урожай, кровавый террор – мир, труд, май. Праздник цветёт, радость в груди, солнечно всё – дети, краски, цветы. И среди красоты лежит в пещере голова Голлума, истеричная, квёлая. Оставить тьму пещеры и обратиться к свету, который побеждает мрак? Но он во тьме родился, и отступить сейчас предательству подобно, трусливой ретировке и  бегству от себя, от своего пустого, дрянного погребка. Где твёрдость убеждений и ясность правоты? Где гордость отстранённости мешается с зависимостями и незащищённостями, размытые бессилия черты и немощи массивы. А если ради правды придётся мне предать? Пустые отговорки. Предательство – карать, да и кому он нужен на празднике весны, такой унылый, грустный, на подвиги не вкусный, на слухи несуразный. С пустыми отговорками в пустом уме Голлум остаётся в тишине.
Порой весна, неистово пышна, сбивает с толку очерствевший разум, но поиск истин нас обяжет не ужаснуться – выйти к ней лицом, чтоб свет залить в глаза и уши, чтоб закалить тончайшее словцо, вдохнуть пыльцу и разродиться смехом трупа, который тоже вышел к солнцу на крыльцо.